Игорь Конычев - Черные крылья (СИ)

Нэйвиара перевела дух и еще раз глубоко вдохнула, стараясь подавить подступившую волну чувств. Девушка надолго замолчала и Арн уже начал беспокоиться, что та больше не произнесет ни слова.

— Но люди живы, — осторожно произнесла Октавия.

— Живы, — согласилась Нэйвиара. — Увидев смерть своего создателя, люди сложили оружие. Они просили мира. Мира для всех.

— И вы согласились?

— Изумрудные драконы всегда хотели этого и смогли убедить красных. Но понесшие самые тяжелые потери Первородные воспротивились и к ним примкнули синие. Однако же мы не позволили своим родичам свершить месть. Изумрудные, как истинные дети среброкрылой, считали, что боль порождает лишь боль, и война порождает лишь войну. Так оно и случилось…

Нэйвиара сникла, ее чувственные плечи опустились, а на прекрасном лице застыло выражение глубочайшей скорби.

— Переговоры о судьбе людей закончились кровопролитием и виною тому стали жажда мести черных драконов и вспыльчивость красных. Началась война между братьями и сестрами, за чужой народ. Мы разделились — часть решила принять предложение людей, другие были не согласны.

Результат оказался печальным — красные драконы почти уничтожили синих и те отступили к вечным льдам, став их частью и затерявшись среди вечных вьюг и ветров. Первородные, так и полностью и не оправившиеся, тоже понес серьезные потери. Не в силах противостоять объединившимся людям и драконам Первородные отступили на самый край света, за Безмолвное море и затаились там.

— Но что стало с красными и зелеными драконам? Почему на вас охотились, если вы помогали людям? — спросил Арн.

— Все же, люди — дети Азариила. — Нэйвиара горько улыбнулась. — Когда они поняли, что драконы разобщены и слабы, то предали нас и обратили свое оружие против своих же спасителей. Я знаю, что некоторые Первородные хотели помочь нам, поддержать. Вэлфиар рвался в бой, но мать Первородных запретила им сражаться, сказав, что предавшие однажды, уже никогда не станут семьей. Тогда Вэлфиар воспротивился. Пусть пережитое и ожесточило его сердце, но тот, кого называют Мраконосцем, всегда был справедлив…

Нэйвиара замолчала вновь, предавшись воспоминаниям и чуть прикрыв глаза.

— Я помню, как Вэлфиар парил над полем битвы, будто это было вчера. Гордый, бесстрашный и величественный, один из первых Вестников, он был предан своим же родом. Пусть он и был консортом матери рода, но не подчинился ее воле. Вэлфиар помог нам, спас от гибели и за это, остальные Первородные обрекли его на заточение. Так пришел конец эпохе драконов, и началась эпоха людей.

— Но… это… Это все не правильно, — закусив губу произнесла Октавия. Арн согласно кивнул. Вдруг он почувствовал обиду и стыд, за род, что недавно считал своим собственным. Теперь, пожалуй, охотник был рад, что лишь наполовину человек. Даже Алика погрустнела и отвела взгляд.

— Теперь вы узнали правду. Вы не обязаны мне верить, но…

— Я верю, — Октавия шмыгнула носом. — Отец никогда не рассказывал мне о прошлом, а то, что сказали вы… Спасибо.

— Но… — Арн нахмурился. — Если Вэлфиар был в заточении, а война прошла давно, то Амелия… Сколько ей лет?

— Мало, — Нэйвиара улыбнулась. — Она еще совсем малышка. Когда Вэлфиара сковали, мать Вестников смягчилась и решила изменить свое решение, как в отношении его, так и нас. Она все же захотела помочь красным и зеленым, но нашлись несогласные. Мать свергли и казнили, усомнившись в ней, а к власти пришел совет. Всех остальных драконов заставили выпить кровь прародительницы, как новый обет и клятву верности. Это лишило их воли и превратило в безумных убийц. После совет уничтожил всю кладку, за исключением одного единственного яйца, на которое они наложили чары, не позволяя вылупиться.

— Зачем? — не поняла Алика. — Если род этой матери имеет такую силу, то…

— Что бы контролировать Вэлфиара, — ответил Нэйвиара. — Вот зачем Вестникам нужна Амелия. Они не смогли заставить его выпить кровь праматери. Амелия, его единственная выжившая дочь, была заложником, чтобы он не пытался освободиться и отомстить за…

— Так он любил мать Амелии даже после того, как она прокляла его и велела заковать в цепи?! — Октавия прикрыла рот ладонями.

— К сожалению, — Нэйвиара кивнула. — Вэлфиар был достоин лучшего, но всегда хранил верность своей королеве. Всегда, кроме одного единственного раза, когда ослушался ее воли и помог нам.

— Но почему он сразу не сказал?! Почему молчал все это время!? — Арн вскочил и в сердцах топнул ногой. Обида и досада пронзили сердце Змееглазого. — Почему он не открыл правду, а строил из себя злодея?!

— Вэлфиар слишком горд, чтобы оправдываться, — и вновь, когда она заговорила о Мраконосце, губы Нэйвиары растянулись в улыбке. — Да и кто, по-твоему, Вэлфиар, в глазах остальных? Он убивал не только людей и гигантов, он уничтожал целые города и проливал кровь родичей. Вэлфиар понимает это и не ищет искупления или прощения. Он знает, что ничего уже не вернуть и не исправить.

К тому же, Арн, из твоего рассказа я поняла, что кровь красных драконов пробудилась в тебе лишь при приближении Вэлфиара. Ты не задумывался, почему у тебя начали появляться крылья именно тогда, а не раньше и не позже?

— Да… как-то нет, — честно признался Арн. Он, действительно, никогда не задумывался о подобном и даже не пытался связать свое знакомство с Мраконосцем и пробуждение древней крови.

— Это инстинкты, инстинкты твоего рода, что пробудились от близости Вэлфиара. Если бы вы не повстречались, возможно, ты так никогда и не узнал бы о том, кто ты есть.

— Дела-а-а, — протянул Арн, вновь усевшись на прежнее место. — Я и не думал, что Вэлфиар такой… Другой.

— Он лучше, чем хочет казаться, — уверенно заявила Октавия.

— И в этом, от части, заслуга его дочери, — добавила Нэйвиара. — Теперь королевы Вэлфиара нет, но у него осталась Амелия. И я уверена, что он пойдет ради нее на все… Я, признаться, даже немного завидую этой девочке…

— Подождите, — Алика вдруг с изумлением уставилась на Нэйвиару. Только сейчас части мозаики из странного поведения Хранительницы жизни сложились у ведьмы в голове, и внезапная догадка поразила девушку. Все, от взгляда Нэйвиары, до дрожи в ее голосе при упоминании Вэлфиара указывали лишь на одно. — Так ты… Вы что… — Алика сглотнула. — Он вам не безразличен?!

— Что?! — Октавию будто молнией поразило.

— Да ладно тебе, — Арн фыркнул. — Этого не может… Чего?! — едва заглянув в глаза хозяйки шатра, охотник разинул рот от удивления. — Да ладно…

— Это… Так заметно? — Нэйвиара смущенно улыбнулась, и ее щек коснулся румянец.

— Э-э-э… Кхм, — Алика первой пришла в себя. — Но вы ведь поняли, что Вэлфиар из-за проклятия впадает в припадки страшной ярости.