Светлана Карлова - Лилит [СИ]

Первым не выдержал демон: он бросился навстречу хозяйке, подхватил её на руки и стал кружить и смеяться. Йозеф начал аплодировать, а Талий нахмурился и ушел в здание монастыря.

— Мадам, что это было? — поинтересовался Бруно.

— Это Врата Гильгамеша в миниатюре. До меня видимо никто не пробовал сделать их меньше, перераспределяя энергию. Обычно они должны быть диаметром в 3 метра, а я сделала меньше метра.

— Умница, — сказал Герхард и чмокнул хозяйку в висок.

Ведьма легонько шлепнула ладошкой ему по лбу, со словами «не зарывайся, гад». Бруно снова рассмеялся. В веселом расположении духа троица двинулась в столовую. Обед был безбожно пропущен, а есть хотелось сильно.

Уже после обеда Смелова ещё посидела в библиотеке, но так и не нашла ничего нового, потом решила пойти поиграть немного на фортепьяно. Зачем в монастыре нужен был музыкальный инструмент, было непонятно даже Бруно. Охранник пространно выразился, что когда они сюда прибыли с Талием, пианино уже стояло достаточно давно.

Сашка села за инструмент, прошлась пальцами по клавишам и стала просто наигрывать. Бруно быстро распрощался и пошел заступать на ночную смену. Гера сел на стул рядом и стал слушать глядя в окно на закат.

Неожиданно пальцы застыли над клавишами и, словно что-то вспомнив, Смелова тихо запела:

— Солнце в полнеба закатом,

Сумерки в город спускались,

Люди спеша извинялись,

Я же одна в том проклятом

Городе, где повстречались.

Демон обернулся и увидел, что глаза госпожи закрыты и словно она играет не руками, а душой. Громкость мелодии нарастала. Голос становился более звучным.

— Зябко ложатся тени,

Света всё меньше и пусто,

Мне ведь совсем и не грустно.

Просто хотела метели,

Чтоб замела меня густо.

Последние несколько строк услышал и Талий. Заинтересованный монах пошел на звук голоса. То, что это пела ведьма, сомнений не было — единственная женщина на весь мужской монастырь. Уже почти у дверей он остановился — ведьма снова запела.

— Снова толпа исчезает,

Смерть городов неизбежна,

Но лишь осталась надежда.

Время дыша остывает

И солнце в полгоризонта.

Украдкой заглянув, Талий сначала встретился взглядом с Герхардом. Демон, подперев ладонью щеку, упоённо слушал ведьму, а заметив монаха мечтательно улыбнулся. А потом настоятель перевел взгляд на источник звука и замер: ведьма пела, казалось, что она вынимает душу из тела и вплетает в музыку. Глаза были закрыты, а пальцы ритмично порхали по клавишам. Она пела словно пробуя на вкус каждое слово.

Музыка стихла. Смелова открыла глаза и выдохнула. Гера поднялся со стула и сообщив, что принесет чай, вышел из комнаты. На его место присел настоятель. Он долго рассматривал ведьму, а потом попросил:

— А можете ещё спеть?

Смелов скосила глаза, но играть легкую и ненавязчивую мелодию не переставала. Немного подумав, она спросила:

— А что бы хотел услышать святой отец?

— А что душа Ваша просит, то и пойте, — неожиданно сказал священник.

Ведьма хмыкнула. И пальцы легонько стали порхать по клавишам издавая тихую печальную мелодию. Ведьма начала петь чуть ли не шепотом:

Я болотная ведьма. С пустым котелком

Я брожу по болоту и лесу.

Я жар-птицу ищу с золотым хохолком,

Что сбежала к косматому бесу.

Голос становился громче, мелодия агрессивней. Талий завороженно смотрел на женщину, сидящую за пианино.

— Я бреду босиком по замшелой траве

И давно уже право готова,

Измениться сама, изменить и себе,

Только чары мои будут снова.

Голос уже был с легкой хрипцой. Ведьма пела с закрытыми глазами. Священник не сдержался, встал и подошел к ней. Стал за спиной и аккуратно положил руки на плечи, а уже с началом следующих строк у него неожиданно подкосились ноги. Талий сидел на коленях и обнимал за талию ведьму, прислонившись щекой к расслабленной спине. Смелова словно отключилась от мира и просто пела, вкладывала душу в каждое слово.

— Завлекать молодцов на погибель и страх.

И стою я у края болота.

Доброй ведьмой я буду в твоих только снах.

Душегубство — ведьмы работа….

На пике мелодия оборвалась и стала снова тихой. Голос ведьмы сорвался и неожиданно затих. Талий боялся даже пошевелится, а пальцы предательски дрожали, в груди начинала ныть боль, сердце щемило, а горло схватывал спазм.

Музыка стихла. Герхард стоял в коридоре, прислонившись к холодной стене, и готов был выть. Священник у ног ведьмы замер и очнувшись, словно от дурмана, резко вскочил на ноги. Смелова так и сидела с закрытыми глазами. Рот был приоткрыт и, она тяжело дышала, явно боролась с нахлынувшими слезами. Оборотень на мгновение забылся и близко наклонился к волосам ведьмы — она пахла разнотравьем, летними полевыми цветами и ещё чем-то. Запах дурманил, зверь довольно заурчал и настоятель очнулся окончательно. Мгновенно взяв себя в руки, отшатнулся от ведьмы и быстро вышел из комнаты. На входе чуть не сбил демона и краем глаза заметил, что и нечистому тоже нелегко было. Герхард тяжело дышал, так, словно задыхался от горечи и обиды, которые сквозили в словах песни.

Уже в кельи немного успокоившись и начиная анализировать ситуацию, бывший наемник вспомнил, что демон задыхался не столько от горечи слов песни, сколько от желания. Значит и его тянуло. Да что с этой женщиной не так. Он бессильно повалился на кровать, накрыл глаза рукой и не выдержал. Перед глазами стояла рыжая копна волос и, будто запах разнотравья повис в воздухе. Талий нервно перевернулся на бок и, смотря в окно, пытался найти объяснение того, что с ним происходит.

Кошелев и Бруно седлали лошадей. Им предстояло ещё засветло выехать в один из ближайших поселков и узнать «что и как». Всё было упаковано в седельные сумки: провизия, небольшая аптечка, деньги. Йозеф взял с собой меч, а Владимир решил ограничится парой гранат и раскладной палкой. Местная охрана пыталась всучить Коше арбалет, но тот сказал, что не приноровится постоянно перезаряжать и скорее испортит ценный инвентарь, чем научится с ним сносно справляться. Хотя вояка явно лукавил. Пока кэп вел спор с местной секьюрити, начальник охраны вспомнил, что забыл карты у Талия на столе и быстро помчался опять в монастырь.

Коша уже было решил, что они не уедут и Талий сменил планы, но уже в сумерках из здания монастыря выскочил с перепуганными глазами Йозеф и с зажатой картой в руке и отрывисто скомандовал выдвигаться. А кому командовать? Отряд то из двух человек Коша и Йозеф. Но капитан не стал удивляться, а лишь пожал плечами и пришпорил лошадку пегой масти.

Бруно не спешил делится «наболевшим», а Вовка в душу не любил лезть. Поэтому первый час ехали молча. Потом первый таки не выдержал начальник охраны и повернув голову к кэпу почти тихо пробормотал: