Терри Пратчетт - Carpe Jugulum. Хватай за горло! [litres]

– Ха! Сколько леопарда ни крась, все равно в лес смотрит!

Они пробежали по длинному коридору и вылетели из-за ширмы в кишащий людьми Главный зал.

– Всяких важных шишек по самые колени, – вытянув шею, пробормотала нянюшка. – Ага, вот и наш Шончик…

Единственный солдат регулярной армии Ланкра стеснительно прятался за колонной. На голове у него красовался парадный парик на несколько размеров больше положенного.

В королевстве практически отсутствовала исполнительная ветвь власти, а поэтому большую часть должностей занимал младший сын нянюшки Ягг. Несмотря на отчаянные попытки достаточно прогрессивного, но слегка нервного короля Веренса навязать жителям Ланкра демократию, правительства в королевстве, как это ни прискорбно, так и не организовалось. Впрочем, некоторые функции – самые насущные – выполнял Шон. Он, к примеру, чистил уборные в замке, доставлял скудную почту, охранял крепостные стены, руководил королевским монетным двором, сводил бюджет с бюджетом, а в свободное время помогал садовнику.

Он же периодически брал границу под замок (по мнению короля Веренса, раскрашенные в желто-черную полоску столбики придавали стране весьма и весьма профессиональный вид) и штамповал паспорта, ну, или любой другой клочок бумаги, протянутый гостем, – например, старый конверт. Печать Шон старательно вырезал из половинки картофелины.

Да и вообще, к исполнению своих обязанностей Шон относился исключительно серьезно. Он дворцевал, когда дворецкий Прыжкинс по каким-то причинам не выходил на работу, или лакировал, когда требовались дополнительные лакеи.

– Добрый вечер, наш Шончик, – поздоровалась нянюшка Ягг. – Вижу, ты опять напялил на голову эту свою дохлую овцу.

– Ну, ма-ам… – протянул Шон, отчаянно пытаясь поправить парик.

– А где тот священнослужитель, что будет производить обряд Наречения? – спросила нянюшка.

– Кто, мам? А, мам, не знаю. Полчаса назад я закончил выкрикивать всякие имена и принялся разносить кусочки сыра на палочках [3] Несмотря на категорический отказ иметь что-либо общее с демократией («зачем-еще-нужен-король-а-если-он-где-ошибется-так-мы-его-сразу-поправим!»), слуги из жителей Ланкра получались неважные. Да, они могли готовить еду, копать землю, стирать белье, дворцевать, лакировать, но состояние прислуживания было абсолютно чуждо менталитету среднего ланкрца. Тем не менее король Веренс с пониманием относился к данной проблеме и не сказал ни слова, когда Шон пригласил гостей в обеденный зал криком: «Знатный харч! Навались, пока не остыло!» . Ой, мам, ты слишком много берешь!

Одним небрежным движением нянюшка Ягг загребла сразу четыре палочки, в момент проглотила нанизанные на них квадратики и окинула оценивающим взглядом толпу.

– Придется серьезно поговорить с юным Веренсом, – сказала она.

– Нянюшка, он же король, – напомнила Агнесса.

– Это еще не повод корчить из себя коронованную особу.

– А по-моему, именно что повод.

– Хватит дерзить. Лучше найди этого омнианина и не спускай с него глаз.

– И как я его найду? – раздраженно осведомилась Агнесса. – По столбу дыма?

– Они всегда одеваются в черное, – твердо заявила нянюшка. – Ха! Как это типично!

– Правда? Мы тоже.

– Разумеется! Но наш… Наш… – нянюшка гордо стукнула себя по груди, вызвав в той области некоторое волнение, – наш черный цвет – он правильный, понятно? Ступай и постарайся не привлекать к себе внимания, – добавила она так, словно на голове Агнессы не было двухфутовой остроконечной шляпы.

Затем нянюшка снова окинула взглядом толпу и толкнула в бок сына.

– Слушай, Шончик, а матушке Эсме Ветровоск ты ведь доставил приглашение, а?

– Конечно, доставил, мам, – ответил Шон, разом побледневший от ужаса.

– Подсунул под дверь?

– Нет, мам. В прошлом году она мне такую головомойку устроила, когда нашла открытку всю в слизняках. Поэтому я вставил приглашение в дверную петлю. Я проверил, мам, выпасть оно не могло.

– Молодец, – похвалила сына нянюшка.

Почтовые ящики в Ланкре как-то не прижились. Почта, в отличие от пронизывающего ветра, приходила сюда нечасто, а всякая лишняя щель в двери – это лишний сквозняк. Поэтому письма оставляли на крыльце, придавив булыжником, вставляли в цветочные горшки или подсовывали под дверь.

Да и вообще, письма ланкрцы не жаловали [4] За исключением почтовых переводов, к которым прилагались записки примерно одинакового содержания: «Дарагие мам и пап, в Анк-Морпорке у меня неплохие дела, за эту неделю я заработал(а) цельных семь долларов…» .

Ланкр был довольно-таки враждебным государством, то есть все ланкрцы постоянно враждовали друг с другом. Некоторые распри длились уже много поколений и даже приобрели антикварную ценность. В Ланкре считалось, что застарелая кровная вражда приравнивается к доброму выдержанному вину. Ее следует бережно хранить и передавать детям по наследству.

Никто никому ничего не писа́л. Нужно что-то сказать? Говори в лицо. Таким образом котел распри всегда поддерживается в бурлящем состоянии.

Чувствуя себя полной дурой, Агнесса пробиралась сквозь толпу. Честно говоря, в последнее время она частенько чувствовала себя дурой. Теперь-то она понимала, почему Маграт Чесногк всегда носила глупые платья в цветочек и никогда не надевала остроконечную шляпу. Стоит только надеть такую шляпу и облачиться в черное (а в Агнессином случае черной материи потребовалось немало), и отношение к тебе мгновенно меняется. Ты сразу становишься ведьмой. В этом, конечно, есть свои преимущества, но к недостаткам можно отнести тот факт, что люди, попав в беду, сразу бегут к тебе, ни секунды не сомневаясь, что ты им поможешь.

Зато Агнессу теперь уважали – даже те люди, которые помнили ее по прошлой жизни, когда ей еще не разрешалось носить шляпу. К примеру, ей уступали дорогу… впрочем, и раньше, если Агнесса куда-то спешила, прохожие старались побыстрее убраться с ее пути.

– Вечер добрый, госпожа…

Она повернулась и увидела облаченного в парадный мундир Ходжесааргха.

В такие моменты крайне важно сдержать улыбку, поэтому лицо Агнессы осталось непроницаемым, хотя она с трудом справлялась с рвущимся наружу истерическим хохотом Пердиты.

Она иногда встречалась с Ходжесааргхом в лесу или на болотах. Как правило, королевский сокольничий был занят тем, что пытался отбиться от своих подопечных. У каждой птицы была собственная любимая пытка Ходжесааргха. К примеру, Король Генри любил поднять его в воздух, а потом отпустить – очевидно принимая сокольничего за гигантскую черепаху.

И не то чтобы Ходжесааргх был настолько плох в своем деле. Наоборот, некоторые ланкрцы, державшие дома хищных птиц, считали его одним из лучших дрессировщиков в горах – возможно, потому, что нужного результата Ходжесааргх добивался всегда. И результат этот был настолько хорош, что ни одна пернатая машина убийств, выдрессированная Ходжесааргхом, не в силах была противиться позыву попробовать своего учителя на вкус.