Валерия Корносенко - Level Up. Женский взгляд

— Раз дед с компом дружит, значит и бабуля в теме, — предполагаю я, перегибаясь через Ваню и вводя новые параметры поиска: Инга Демидова, 59 лет.

Вот это я понимаю творческая семья! Бабуля легко даст фору деду; даже не представляю, как они делят вечерами компьютер. Три тысячи двести подписчиков, своя группа, — бабушка вяжет на заказ шапки и шарфы. Причём не какую-то ерунду, а довольно стильные вещички! И, судя по количеству друзей в профиле, дело идёт довольно бойко.

Я приятно удивлена. Такие продвинутые! Наверняка общительные и дружелюбные люди. Вот только как они воспримут Ваню? Что гадать? Завтра и узнаем!

Предлагаю укладываться, потому что поезд отправляется рано утром, и на сон нам осталось всего часа четыре. Долго слушаю в темноте Ванино сопение и ворочанье с боку на бок. И с мыслями о том, что нужно было дать ему успокоительное, сама забываюсь тревожным сном.

Утром встаём с Ваней оба помятые и не выспавшиеся. Парень ходит потерянный, по большей мере молчит. Едем налегке, обратный поезд будет вечером, правда, билетов на него я брать не стала. Не знаю чего ждать от этих людей; кто знает, какие у них были отношения с дочерью, и почему ребёнок оказался в детдоме. Но надежда теплится.

Смотрю на мальчишку, но вижу перед собой человека взрослого и полного решимости. Улица научила жизни, заменив и маму, и папу. Каково это — знать, что ты никому не нужен? Что тебя бросили, променяли на забвение на дне бутылки? Детдомовские дети все со сломленной психикой. Чувство обделённости заботой и любовью преследует их всегда. Поэтому эти дети не доверяют никому, кроме своих. Такие маленькие дикие зверьки. Да и бесконечное ожидание новых родителей, которых, возможно, никогда и не будет, уверенности в себе им явно не добавляет.

Здание вокзала в нашем городке новизной и убранством не отличалось. На перроне было пыльно и малолюдно, пока ждали поезда, зябко ёжились от ветра. Хоть весна и вступила в свои права, но солнце прогреть землю ещё не успело. Когда подходили к поезду, я уже постукивала зубами в такт нашим шагам, мечтая лишь об одном — скорее попасть в тепло вагона.

В пути предстояло провести пять часов. Было довольно рано, глаза слезились от недосыпа, и я, не сомневаясь, попросила у проводницы постельное белье. Брезгливо развернула жёлтые, вонючие, рассыпающиеся от времени в труху матрац и подушку. И бережно, старясь их не касаться, упаковала во влажную, воняющую клопами постель. Фу, экзотика какая! И почему в детстве всё выглядело иначе и воспринималось с восторгом? Ведь когда я была маленькая, мне нравилось, что постель влажная. Перевожу взгляд на Ваню: сияет улыбкой на весь вагон. Вот уж кто доволен поездкой на все сто! Дитятко-переросток.

Ваня ни разу не ездил в поезде. Всё ему в новинку. Места у нас друг над другом. Определяю его на верхнюю полку, сама же пытаюсь досмотреть прерванный с ночи сон. Вагон плацкартный, и о тишине мечтать не приходится. Проваливаюсь урывками в забытье. То слушаю чьё-то невнятное бормотание и переругивания, то уплываю в страну грёз. Спустя пару часов мне надоедает это бесполезное занятие, дергаю Ваню за штанину, зовя вниз. Всё это время он лежал под потолком, рассматривая соседей по купе, пейзажи за окном, и фотографии деда с бабкой в моём телефоне. Путешествие приводило парня в восторг! Везде уже засунул свой любопытный нос: изучил расписание и систему работы термоса. Я ему не мешаю познавать этот мир. Бедолага, совсем он детства не знал, и ничего не видел. Как я смогла бы ему отказать в третьесортном чае в настоящих подстаканниках, или в сыром постельном белье, которые бывают только в поездах?

Оставшееся время в поездке проводим весело. Играем в карты, благо наши соседи по купе попались на зависть всем путешественникам — молодая пара, едущая в свадебное путешествие. Устраиваем пирушку, приглашая и ребят. Основательно подкрепляемся. Эта необъяснимая человеческая фобия: «умереть в поезде от голода», сподвигла меня набрать с собой, на пятичасовой переезд, целый чемодан еды! И, на удивление, от этих запасов практически ничего не осталось.

Когда прибыли в пункт назначения — тут уже растерялась и я. Город большой — миллионник, и мне в нём бывать не приходилось. Какое счастье — иметь в голове интерфейс! Открываю карту, прокладываю маршрут до метро, и твёрдо ему следую. Удобно: можно и по сторонам глазеть, и с таким навигатором мимо поворота не пройдёшь.

По адресу добираемся, хоть и с тремя пересадками, но без происшествий. Ваня не на шутку волнуется: ещё бы у человека судьба решается!

Мне и самой не мешало бы собраться с мыслями. Я честно пыталась в дороге придумать достойное объяснение, но как всегда придётся брать напором и импровизировать.

Дверь в квартиру новая, металлическая. Заботливо наштампованная на фабрике в солнечном Китае — значит, в квартире недавно делали ремонт. Это обнадёживает, уже точно не будет той картины, как в Чебеньках. Понимая, что тянуть некуда — решаюсь, и жму кнопку звонка.

Дверь нам открывает Инга Демидова. Улыбается, и вопросительно на нас смотрит. Из дома раздаются аппетитные ароматы выпечки. Женщина в переднике, вытирает испачканные мукой руки о полотенце. Назвать её бабкой — язык не поворачивается. Хоть она и полновата, и сама похожа на аппетитную булочку, но на свой возраст совершенно не выглядит! Выглядит она по-домашнему уютно и тепло.

От неловкой, затянувшейся паузы, улыбка женщины слегка меркнет:

— Чем обязана?

Так и не придумав убедительных объяснений, огорошиваю её с порога:

— Это ваш внук — Ваня.

Инга переводит растерянный взгляд с меня на мальчика и обратно. Всматривается в Ванино лицо. Осознание услышанного, наконец, доходит до неё. Глаза женщины расширяются, она замирает, не моргая смотрит на паренька, затем крестится, и начинает заваливаться на бок.

Мы, перепугавшись, ловим её, заводим в дом, усаживаем в зале в кресло. Я, кляня себя, на чём свет стоит, бегу на кухню, налить воды. Осматриваю по дороге квартиру: обычный добротный ремонт, всё чисто, опрятно, уютно. Деда дома нет.

Возвращаюсь с водой. Бабуля уже пришла в себя, осознала свой новый статус, и крепко обнимает внука! Ваня пытается держать лицо, но эмоции зашкаливают, и он сдаётся. Мнусь на пороге, сжимая в руках стакан, не зная, куда себя деть. Слава богу, объятия длятся недолго. Инга утирает глаза фартуком, и, порывшись на полках, достаёт потрёпанный фотоальбом. Задумчиво листает, и, наконец, показывает нам, что искала. На фотокарточке из семидесятых стоит мальчишка — точная копия Ивана: длинный и несуразный, в куртке нараспашку, держит в охапке лыжи. Счастливое лицо с румянцем, знакомые глаза-вишенки на худеньком личике, на голове, примятая шапкой петушком, копна кудрявых каштановых волос, искривлённый в ухмылке рот, — всё будто срисовано с Вани. Если бы я не знала — ни за что бы не отличила!