Дмитрий Казаков - Удравшие из ада

Особый ужас допроса в исполнении Долговязого Эрика состоял в том, что герой сначала начинал пытать, и только через час-другой вспоминал, что нужно задавать вопросы.

– На твои шутки у нас нет времени, – прорычал Агрогорн. – Эй, ты, молокосос, ты понял, кто мы?

Глаза начинающего осасина, полные гашишного тумана, слегка выпучились.

– Отлично, нам не придется тратить время на объяснения, почему тебе лучше быть покладистым и разговорчивым.

Осасин кивнул, Агрогорн вытащил у него изо рта кляп.

– Где вы держите пленника?

– Никто не в силах удержать Муад Диба, когда он прыгает по пустыне на задних лапках…

– Что? – Агрогорн вытаращил глаза, став похожим на страдающую запором гору. – Что это за бред?

– Он пришел, и рассказал о том, что будет, – продолжал осасин, истово сверкая глазами и брызжа слюной, – слова его были как мед, как молоко…

– Обкурился, собака. Эх, молодежь, – сказал Чапай уныло. – Дозу и ту не могут правильно рассчитать. Дай я ему голову отрублю, что ли?

– Брось, – Агрогорн небрежно запихал кляп на место и швырнул осасина в кусты. – Придется потолковать с их вождем.

Шатер главного осасина обнаружился на положенном месте. Герои, прорезав в нем аккуратную дыру, забрались внутрь.

Муслим Беспощадный успел оторваться от кальяна и повернуться на раздавшийся от стенки шорох. Затем шейх обнаружил, что в живот ему упирается что-то длинное, сверкающее, как мост из серебра.

Держащийся за другой конец «моста» белобрысый верзила улыбался.

– Где пленник? – прохрипел Старый Осинник, обрушив на шейха волну чесночной вони, по мощи сравнимую с химической атакой.

– Я его отпустил, – ответил Муслим Беспощадный, осознавая, кто заглянул к нему в гости, и покрываясь «гусиной кожей».

По сравнению с этими стариками самый злобный из осасинов выглядел невинным ягненком.

– Что? Я не верю своим ушам! – пророкотал Агрогорн. – Не вырезал ему кишки? Не отдал на съедение термитам? Не бросил в яму со скорпионами?

– Нет, отпустил, – шейх ощутил, как краска стыда медленно заливает его щеки.

Подобное случилось первый раз за последние сорок лет, и непривычное к такому лицо неистово зачесалось.

– Он говорил что-то такое, что растопило сердца моих воинов, – сказал Муслим. – Они стали мягкими, как вода, и все обкурились гашиша. Но завтра мы отправимся в набег, будем убивать, грабить и насиловать до тех пор, пока кровью не смоем сегодняшний позор…

– И ты даже не ограбил его? – уточнил Стукнутый Черный. – Кхе-кхе.

– Нет, – шейх опустил глаза. – Наоборот, я его одарил. Вы найдете следы верблюда к право-западу от стойбища.

– Пойдем отсюда, – Чапай наморщил нос, – а то что-то духами запахло…

– Да, – Агрогорн покачал головой. – Я думал, что остались в этом мире настоящие злобные ублюдки. Неприятно сознавать, что я ошибался.

Он сплюнул на ковер и вслед за соратниками вышел из шатра.

Муслим Беспощадный вздохнул и потянулся к кальяну.

Свирепое шипение Тили-Тили вырвало Арса из дремоты.

Путешествие по пустыне Капец длилось второй день, и интересным его назвал бы только фанатичный любитель скорпионов, змей и ящериц или поклонник пейзажей, состоящих из песка.

– Чего ты? – спросил Топыряк, зевая, да так и замер с открытым ртом.

Впереди, как прыщ на заднице, торчал оазис, а от него к студентам мчались, махая саблями, всадники в черных накидках.

– Алля! Илля! – ветер доносил свирепые крики.

– А, осасины, типа, – Рыггантропов кивнул, точно увидел старых знакомых. – Они же вахабитлы.

– Они самые, – кивнул Арс, чувствуя, что зубам его, несмотря на жару, становится холодно. – Сейчас нас будут убивать.

– Не будут, – уверенно кивнул двоечник. – Тили-Тили покажет боевые искусства Шао-Блиня.

Йода кровожадно зашипел, вытащил из поклажи короткий и толстый посох.

– А мы, в натуре, тоже не лыком шиты, – Рыггантропов воздел кулак и забормотал заклинание.

– Ш-ш-ш-ш! – Тили-Тили спрыгнул на песок и помчался навстречу всадникам.

Передний из них гортанно захохотал и дернул поводья, норовя стоптать дерзкого карлика верблюдом.

На надменной морде горбатого животного отразилось изумление, когда кто-то невежливо наступил верблюду прямо на ноздри, а осасин неожиданно обнаружил, что обрел возможность летать.

Но порадоваться по этому поводу он не успел, поскольку врезался в бархан.

– Так им, гадам! – Рыггантропов махнул рукой, сорвавшийся с нее фиолетовый луч ударил в одну из дюн, и та превратилась в лужу розовой тягучей жидкости. – Ой, что-то я напутал, в натуре…

– Есть чуть-чуть, – кивнул Арс.

Один из осасинов не успел остановить верблюда и влетел прямо в лужу. Та радостно чмокнула, в стороны полетели тягучие брызги.

– А запах-то знакомый, – заметил Арс, принюхиваясь. – Это же кисель!

На поле меж тем продолжалось веселье. Тили-Тили прыгал между всадниками, как сошедший с ума кенгуру, его посох вертелся, будто самолетный пропеллер. Когда он сталкивался с саблями, раздавался глухой стук, и время от времени кто-то из осасинов вылетал из седла.

Вскоре число орущих и машущих саблями всадников катастрофически уменьшилось.

Последний из них, сохранивший боеспособность, истошно завизжал и метнул несколько кинжалов подряд. Но йода поймал их, просто взял из воздуха, и насмешливо засвистел.

Осасин посмотрел на посох, зажатый в лапке йоды, на собственную саблю, а потом без посторонней помощи выпрыгнул из седла и воткнулся головой в песок, точно черный страус.

– В натуре, – восхищенно проговорил Рыггантропов.

Тили-Тили с помощью свиста и шипения изобразил хвалебную песнь самому себе, после чего вернулся к друзьям.

Студенты проехали мимо живописно валяющихся на песке осасинов, оставили позади лужу из киселя, под жаркими лучами солнца начавшую закипать, и со скоростью никуда не спешащего осла двинулись к оазису.

– И все же, – сказал Арс, – что за заклинание ты хотел исполнить?

– Типа, это, молнию бросить.

– Из киселя?

– Ну, нет… – двоечник изумленно взглянул на приятеля. – Из молнии…

– С-с-с-с.

– Ты прав, Трали-Вали. Сложно представить, что случилось бы, вздумай он пустить в ход заклинание объемного действия.

– Типа?

– Не бери в голову. Нам всем только что крупно повезло, вот что я хочу сказать.

След беглеца Васи, точно повешенная в воздухе сиреневая нить, убегал на право-запад.

Ослы неспешно брели вдоль него, обмахиваясь ушами.

Гному Вагонетке хотелось выпить.

Это не выглядело удивительным – выпить ему хотелось всегда, даже когда он был смертельно пьян.

Проблема заключалась в другом – выпить было нечего. Вокруг не наблюдалось ничего, хотя бы отдаленно похожего на алкоголь, и Вагонетка чувствовал, что впервые за много лет мечтает о воде.