Макарка Гыррр - Под сенью клинка

— Зема, упырёк, не делай вид, что тебя интересует моё горло.

Бездонные угольные глаза и агатовые волосы. Плавящееся золото и отблески дальнего зарева сменяются падением в выжженную пустоту. Мрак и огонь. Сполохи ледяных молний. Ветер развеет его пепел, но этому ужасу не суждено закончиться. Никогда. Языки огня растекаются по краю сознания, то обжигая холодом, то исчезая в потоках тьмы и пляшущих тенях на тускло-серых каменных сводах. Воспоминаниям и чувствам никогда не стать пеплом — и нет ничего страшнее этого. Капли воды в стылых омутах. Круги на воде. Намёк на бесцветное осеннее небо в приоткрытом окне. Осень. Здесь есть осень. У него есть ещё один день осени.

— Ступай.

Смешные люди — считают эту женщину красивой. Она прекрасна.

В столице лужи по утрам уже подёргивались льдом, а в Путаре ещё полыхали жёлтые листья клёнов — горы останавливали холодное дыхание севера. Талина с дочерью и… с сыном задерживалась с возвращением. Это было правильно — казна подняла оплату магам, уезжающим в совместные поселения людей и вампиров. Поговаривали о возможности войны, хотя обе стороны её не желали. Ходили слухи о смене власти у вампиров, несмотря на то, что нынешний князь держал свой народ в железных тисках, пройдясь осиной, кострами и серебром по северным поселениям. Гозрений скучал по Ренине, одновременно радуясь возможности погрузиться в работу и учёбу. Преподаватели ни о чём его не спрашивали, сокурсники — иногда, и каждый раз он настораживался, подозревая, что вопросы о дочери и о владыке задаются по приказу Главы Ковена. Нет, он не знает, когда они вернутся. Нет, у него нет с ними связи — владыка этого не одобрил. Нет, он ничего не знает…

До дня зимнего солнцеворота оставалось меньше двух дюжиниц, когда Аледер привез, наконец, семью обратно в столицу, и Гозрения вызвал к себе Хельм.

— Мы установили, — бесстрастно сообщил он, — что часть вампиров вступила в сговор с Ковеном. Цели — достаточно разные. Кому не нравится Земериул, кому — Аледер, ищут способы влияния или устранения. Короче — им может потребоваться Ренина. Не перебивай — Аледен тоже, но он слишком мал, и следить за ним легче. К тому же — за территорию замка он не выходит, а Ренина… сам понимаешь. Предложение — находим двойника и вяжем всех на месте покушения. Не перебивай! Охрану тебе утроим, амулетами снабдим, прикрытие будет. Подозрение в сговоре падает на двоих магов-телохранителей. Возьмём с поличным — Ковен не успеет их ликвидировать, будет повод прижать вашу Академию. Теперь слушаю.

— Вы сошли с ума! — отшатнулся Гозрений. — Ни за что! Это бесчестно и подло! Был бы ещё взрослый агент….

— Подло, — согласился тайный без особого отвращения. — Но я, если ты не забыл — начальник службы безопасности. Работа такая. А теперь успокойся и выслушай. Для начала: пока маги на свободе, твоя дочь в постоянной опасности. Это тебе ясно? Твоя дочь. Мы сделаем всё, чтобы ребёнок не пострадал, но…

Тайный был прав. Но целитель в Ренни протестовал.

— Казна оплатит тебе все долги за обучение, — с нажимом добавил Хельм.

— У меня отберут ребёнка, если я откажусь? — взглянул Гозрений в почти чёрные глаза Дагора. — Лучше так, чем подставлять чужого…

Взгляд тайного чуть посветлел, и он задумчиво поинтересовался:

— Значит, когда ты требовал опекунства, ты предполагал, что попадёшь в зависимость? И был согласен? Или надеялся этого избежать?

— Нет, — честно признался Ренни, — до сих пор мне даже в голову не приходило, что ты станешь меня вербовать.

— Извини, — развёл руками Хельм. — Когда мне было столько, сколько тебе сейчас, я тоже думал, что… а, ладно… я тебя, в общем, и не вербую… С другой стороны: если тебя вербует сам начальник службы безопасности — это почётно… Хотя чего уж почётного — кому ещё вербовать свойственника владыки, как не второму советнику…

— Нет, — повторил Ренни. — Ни за что. Пусть лучше не выходит из дворца.

— Так ведь дело в том, — расстроился тайный, — что во дворце ничуть не безопаснее. Так мы хоть знаем, что родной отец — маг, и глаз с ребёнка не сведёт. Своим агентам я доверяю, а вот дворцовым магам… Ещё и Аледен — запереть их с матерью на нижних этажах? Ты бы слышал, как Ренина орёт… что это я? Наверняка слышал. А вот как они на два голоса вопят… если честно — тебе я доверяю больше.

— Нет, — обозлился Ренни. — Я уже ответил.

— Ладно, — вздохнул Хельм, — что бы ты там про владыку не думал, а слово он держит: дочку тебе оставим, охрану увеличим, дадим вам ещё пару амулетов связи… не переживай. Но… может быть… — засомневался он, — скажи, как целитель, вот ты лично — в каком случае посчитал бы риск оправданным для ребёнка? Может, ты выдвинешь условия, которые я сочту приемлемыми? Подумай: ведь для твоей дочери опасность будет ежедневной — не только, когда ты рядом. Ну, допустим, в тебе я уверен, а в телохранителях? Ты сам-то в них уверен? Ты — ты! — сможешь прожить эти четыре дня до встречи спокойно? Не будешь бродить вокруг дворца? При том, что компромисс можно найти почти всегда. Должен быть выход. Какой?

Гозрений молчал. Выход у Дагора есть: тот лишь хочет, чтобы Ренни сам его озвучил. Гозрений тоже видел его, но…

— Так нельзя, — упёрся он, — рисковать ребёнком, чужим ребёнком…

— Конечно, — поддержал его Хельм, — лучше рисковать своим, не так ли? Охрана будет — как у Ренины, если не больше. Ответственность — на мне. Если… если, например, мы найдём девочку, которой всё равно не жить, и… когда всё обойдётся — а всё обойдётся — казна оплатит лечение, которое было не по силам её родителям?

— И кто будет давать согласие? — поинтересовался Ренни. — Родители? Я так понимаю — они уже дали? И за сколько?

— Обошлось гораздо дешевле, чем станет её лечение у твоей работодательницы, — Дагор вовсе не казался смущённым или виноватым. — Одна из тех, кого выкупает казна, из окрестностей Гнездилища, то ещё местечко. И родичи, поверь, те ещё….

— А потом? Что будет с ней потом?

— Да уж хуже, чем дома, не будет, — пожал плечами Хельм, — если тебя так волнует, могу забрать её себе — нянек мы с Ульрикой можем себе позволить. Хорошее приданое в ближайшую дюжину лет — тоже.

Талина вернулась сама не своя. Всю дорогу домой она кусала губы, с тревогой разглядывая Дерека. К некоторой не всегда уместной ревности жены он давно привык, поэтому спокойно ждал очередных вопросов и подозрений. Пусть лучше выговорится, чем мучается молча. Иногда, когда она слишком расходилась, ему казалось, что бессмысленно переносить все эти упрёки без повода, и надо бы действительно развлечься, чтоб не оправдываться впустую, но потом вспоминал рыжего мага, сжимал кулаки и… у него и без женщин работы невпроворот, чтоб ещё и Талину заставлять так же страдать, причём в ущерб государственным делам.