Макарка Гыррр - Под сенью клинка

Через семь минут все было готово. Как только Хант с охранниками выскочили с бревном наперевес на открытое пространство перед частоколом, лучники на вышках приподнялись, готовясь к выстрелу. Правый тут же схлопотал болт от тайного, и, перевесившись через поручень, вывалился по эту сторону частокола. Левый успел выстрелить, но спешка сделала свое дело. Стрела чиркнула Дерека по сапогу. Ступне стало тепло. Хорошо, что нога в этом месте почти ничего не чувствует — единственная польза от мёртвой воды. Что уж теперь…

Удар старой лиственницей был рассчитан правильно. Створка крякнула, резко накренилась, держась на нижней петле и засовах, и плавно, со скрежетом опустилась во внутренний двор, подняв тучу пыли.

Нападавших встретил строй из пяти готовых к стрельбе лучников. Свистнул бич — один упал с выбитым глазом. Это и решило исход залпа. Строй распался, и каждый, посчитав Дерека самым опасным из нападающих, разрядил лук именно в него. Владыка даже не вспомнил о мече — без затей упал на землю, прикрывшись щитом.

Пока поднимался, остатки обороняющихся скрылись в неказистом строении. Только одного достал Хельм, успевший появиться в проеме рухнувших ворот.

— Не зевать! — Дерек был зол. Не так просто будет отчистить плащ он пыли и навоза. — Двое — на вышки. Проверить. Чисто — спускайтесь. Следите за окнами. Они хоть и маленькие, но стреле места хватит.

Что он разорался? Неужели только из-за плаща? Дерек не мог понять своей злости. Охранники — народ бывалый, и без его крика действовали споро и слаженно.

Дождавшись, пока те, кто проверял вышки, присоединятся к отряду, Дерек знаками показал, чтобы принесли бревно. Дверь в хибару разлетелась в щепки, но залпа из образовавшегося проема не последовало. Владыка первым протиснулся в дом. Никого.

С трудом сдерживаясь, чтобы вновь не начать раздавать команды, дождался момента, когда после спешного обыска прозвучит четкое: «Никого».

— Ингур, след?

— Не чую — запах везде. Всё затоптано.

— Дом обыскать еще раз…

Открыли ставни, залезли на чердак — пусто. Пусто…

— Подземный ход ищем!

Пол — земляной, ни камней, ни железа, ни мрамора или малахита, ни досок, как здесь положено. Сундуки, окованные железом. Большие. Ни внутри, ни под ними — ничего, кроме золота или тканей. Никаких следов.

— Куда ведет этот ход?

Хельм изумленно уставился на узкую железную дверцу.

— Владыка, это печь. В трубе все точно не поместятся… Но если вы хотите… — тайный откинул заслонку в сторону.

Дерек раздосадовано прикусил губу. Когда ж он научится видеть в вещах этого мира то, чем они являются? Что дома было бы дверью, здесь оказалось печкой.

Когда ж я запомню, что им приходится разводить огонь в домах…

За заслонкой не было видно ни полупрогоревших дров, ни сажи. Только отверстие, уходившее вертикально вниз. Скобы.

Как дома.

Звук от обломка стрелы, брошенного вниз, вернулся через четыре удара сердца.

— Туда! — Дерек занёс ногу. Она уже не кровоточила. Сапог только жалко.

— Владыка, остановись! — хором закричали советники.

— Что ты там забыл? — вспыхнул Ильм. — Ну ушли и ушли, грузим что самое ценное и скачем к обозу! Сейчас сверху этот колодец заложим, чем-нибудь придавим — обратно не вылезут. Мы ж не гномы — под землю переться. Там, говорят, такие чудища водятся — в страшном сне не привидится.

— Владыка, — добавил Хельм, — доедем до Путаря, потребуешь от градоначальника отряд сюда прислать — сравняют тут всё с землёй, колодец этот забросают камнями и брёвнами непрогоревшими. А под землю — не лазают люди под землю, нехорошо там, мы ж не гномы. Видишь — воды нет, на такой глубине — и воды нет? Не возвращаются люди из-под земли, владыка.

Дерек смотрел в колодец.

Это ваши не возвращаются, а я замок штурмовал, когда тот жмарь чханый додумался в нём укрыться.

Не уйдут. Он дал тогда себе слово — никто никогда больше не спрячется от него под землёй. И пусть мир другой, но это было его слово — слово четвёртого сына императора. Не уйдут.

И тут же осознал причину своего раздражения. Ситуация повторялась. Тогда с ним тоже шли незнакомые воины, шли по незнакомой местности, и тоже предлагалось оставить врага за спиной. Если бы сразу дать в зубы третьему сыну, а не препираться… Всё просто.

— Вниз!

— Не полезу! — взвыл купец. — Что хочешь делай, владыка — не полезу! Под землёй половина амулетов сбоит! Я тебе не гном и не чокнутый! И тебе не позволю!

Воевода глянул на купца — тот осёкся и отшатнулся.

— Я не зову тебя. Жди здесь или возвращайся к каравану. Есть желающие?

Охрана попятилась от владыки, пряча глаза. Хельм искусал себе все губы, но, когда Дерек нырнул в печь, всё же выдавил:

— Постой, владыка… я с тобой.

— Владыка, — с отчаянием застонал Ильм, — прости… послушай — гномы говорят, что никому под землёй нельзя давать руку и говорить «да». Это их главное правило. Запомни. Ни руки, ни согласия. Ни руки — ни согласия, никому, даже ребёнку, слышишь, владыка? Может, потому они и живы под землёй… Хельм, я серьёзно, гномы… они говорят, что там внизу не только они живут… не ходите… Хельм, ну хоть ты его останови!

Дерек развернулся к торговцу — на лице Ильма отражались тоска и ужас.

— Я вернусь, — отрезал владыка, — твои прибыли никуда не денутся.

Купец молча опустил голову. Не будет ждать — понял Дерек. Уйдет к каравану. Не верит.

— Владыка — с мечом, — произнёс Хельм. — Он вернётся.

И ты вернёшься, пообещал Дерек. Но вслух сказал:

— Ингур, ты с нами. След возьмёшь.

Оборотень глянул на воеводу, набрал в грудь воздуха, но только молча сглотнул.

— Куда ж вы без факелов? — очнулся купец, — на вот… амулет освещения. Тут нажимаешь — светит. Здесь — гаснет. Поворачиваешь — даёт вспышку, но больше светить не станет. Хватит на два дня непрерывной работы.

Спуск был долгим — но не дольше, чем дома с башен. Хельм сверху то и дело оступался и шипел сквозь зубы. Он боялся. Впервые боялся. Оборотень лез последним и жалобно поскуливал, хотя и был почти в человеческом облике.

Дно появилось неожиданно. Дерек спрыгнул и осмотрелся, Дагор тревожно глянул на своего владыку, а оборотень вернулся в собачий вид и заскулил громче.

Амулет светил ровно, коридор плавно уходил в обе стороны. Дерек припал ухом к земле — очень и очень смутное ощущение звука в правом коридоре.

— Ингур, след?

Пёс прижал уши и зарычал, но свернул в правый коридор и след взял уверенно.

Он был счастлив — он никогда не был так счастлив. Всё было неважно, все тревоги проходили, стоило ему уткнуться ей в плечо и прижаться щекой. Иногда казалось, что она тоже хочет его, иногда — что всего лишь жалеет. Но он не был ей неприятен, и её прикосновения всегда были нежны и заботливы. Знай он, что всё так обернётся, прошёл бы этот путь заново — чтобы обрести счастье.