В.Федоров А.Зайцев - Polo или ЗЕЛЕНЫЕ ОКОВЫ

Он не мог вспомнить, когда ел в последний раз. Очень давно. Еда в конверте не в счет, это всего лишь картинки, которые компьютер проецирует в мозг. К реальному насыщению они не имеют никакого отношения.

–Тебе нужно хорошо подкрепиться. У нас сегодня предстоит очень насыщенный день.– Сказал Поспелов.– Я уже заказал тебе еду. Пошли.

–Куда?– Спросил Отец.

–В столовую, куда же еще. Я составлю тебе компанию. Пошли, пошли.– Торопил Поспелов.

–Вовик, дай я еще посплю. Жить что-то не хочется. Голова кружится, спасу нет.– Покачал головой Отец и рухнул на подушку.

–Поешь, проснешься.

Отец нехотя встал, оделся. Поспелов терпеливо наблюдал за медленными сонными движениями Отца. Скупые пластиковые стены навевали грусть и сон. Поспелов двинулся из комнаты в сторону, откуда доносился стук ложек и вилок, откуда неслись восхитительные ароматы пищи. Отец вдруг понял, что он очень голоден. От запахов, витавших вокруг, у Отца стала выделяться слюна, как у собачки Павлова, желудок свело спазмом. Войдя в просторное помещение федеральной столовой, уставленной длинными рядами столов, накрытых белоснежными простынями, Поспелов последовал к отдельно стоящему столику. Стол стоял в дальнем углу, возле многочисленных стоек органических синтезаторов. Оттуда была видна вся столовая комната, все столовавшиеся там федералы. На столе стояли яства, большей частью животного происхождения: грудинки, колбаски, фрикадельки, маленькая тарелочка китайских пельменей, от которых еще шел пар, на блюде лежали запеченные в сыре куриные ножки, в хлебнице ароматный хрустящий белый хлеб.

–Вот тут ты мне угодил.– С восхищением проговорил Отец.

–Мы же с тобой хищники. Я решил, что мясной завтрак– еда настоящего мужчины.– В довольной улыбке расплылся Поспелов.– Я решил заранее все заказать, чтобы не ждать, пока все синтезируется.

Отец набросился на еду, будто не ел добрую сотню лет. Поспелов сел напротив и размеренно стал поедать хрустящие охотничьи колбаски, опуская их нет-нет в острое мисо. Отец расправился с куриными ногами и принялся за ветчину, сдабривая ее васаби.

–Вкусно как.– Мурлыкал Отец.– Сам программу составлял?

–Нет, скачал из базы готовые рецепты. Нравится?– Улыбнулся Поспелов.

–Что ты! В жизни ничего вкуснее не ел.– Ответил Отец.

Он знал, что самая лучшая приправа к еде это голод. Ему вспомнились времена в общежитии, когда съестные припасы заканчивались, и приходилось довольствоваться гамбургерами с мучными червями, или того хуже просто чаем без заварки и сахара. Каждый месяц в сорок шестой комнате начинался одинаково: с изобилия. После визитов домой однокурсники возвращались с огромными сумками, заботливо заполненными родителями колбасами, салом, сыром, вареньями. К концу месяца оставались жалкие крохи некогда роскошного провианта. В один из таких дней, наполненных мечтами о свиных окороках и резями в желудке, Отец обнаружил на верхней полке шкафа, куда обычно складывают пустые полиэтиленовые пакеты да обертки от чая, иссушенный годами маленький обрезок копченой колбасы с веревочкой на хвостике. Обрадованный такой находкой, он поспешил утешить своих соседей. Кот Мойша, учуяв добычу, заревел, словно тигр, и перестал отходить от счастливого обладателя заветного обрезка. Он терся о ноги, словно вымаливая не забыть о нем, он рычал и мяукал, словно требовал поделиться с ним, он царапал и покусывал штанины, увещевая отдать ему добычу. Друзья собрались за столом, куда положили свою удивительную находку. Встал вопрос: что с ней делать? За годы, проведенные на полке в шкафу, колбасный обрезок приобрел прочность точильного камня и не собирался поддаваться ножу. Гурик предложить выварить обрезок, чтобы несколько зубов не покинули свои законные и определенные природой места. Нашлась кастрюлька, в которую поместили сушеный огрызок колбасы и поставили на огонь. Через восемь часов кипения огрызок перестал шуметь в посудине, словно гайка, однако гидролизу не поддавался, хоть и источал прелестный запах вареного мяса. Еще через четыре часа несчастные остатки колбасы стали пропускать в себя кончик ножа, при этом, приходилось потеть от натуги. Решено было его доварить на другой день, поскольку процесс приготовления еды затянулся до трех часов ночи. На следующий день, вернувшись из института, друзья обратились вновь к кулинарному искусству, которое теперь напоминало противоборство трех голодных студентов и черствого маленького куска засохшей плоти. К вечеру стало ясно, что в этот день разварить колбасу не получится. Голод и ароматы, витавшие в кухне, подвигли друзей к решительным действиям. Решено было оставить попытку одолеть колбасу кипячением, и через минуту судьба залежавшегося огрызка была решена. В несколько приемов огрызок, так и не поддавшийся кипячению, был расчленен на четыре равные части, чтобы каждый обитатель сорок шестой по своему усмотрению закончили существование выданной ему доли. Мойша сделал лишь глоток, как его порции не стало, поскольку, зевая от голода и ожидания, растянул свою глотку настолько, что мог бы хранить в своем желудке тапки. С остальными обитателями дело обстояло хуже. Гурик, убив на жевание своего кусочка около получаса, выплюнул его назад на полку, в надежде как-нибудь и когда-нибудь разделаться с ним. Басмач с Отцом час за часом, натруждая челюсти и зубы, справились со своими кусками, но от натуги и стараний стало еще голоднее. На выручку пришли девушки, которые не дали своим коллегам умереть с голоду.

Отец насыщался и вспоминал, как когда-то голодный, но счастливый он, рискуя зубами и несварением желудка, поедал свой крошечный кусочек сушеной вареной копченой колбаски. Ветчина такая нежная и аппетитная, которую он сейчас клал на язык, была, однако, не так вкусна, как тот забытый кем-то на полке кусок колбасы, по стойкости не уступавший рельсе.

–Все, хватит.– Произнес, наконец, Поспелов, когда большая часть снеди уже обрабатывалась в желудках соляной кислотой.– Пошли. Мне и самому не терпится.

–Что ж ты такой нетерпеливый?– Спросил Отец.

Вот чего ему действительно недоставало. Насытившись, Отец для себя отметил, что настроение у него поднялось, вновь захотелось жить и даже сделать приятное кому-нибудь, пусть это будет хоть бесцветный федерал.

Несколько мгновений спустя, Отец и Поспелов оказались в той самой комнате, где федералы медленно и пытливо дознавались о соучастниках Отца в его головокружительном променаде по Млечному Пути. Федералы те же. Даже стул, на котором из мозга Отца вытряхивали все сведения, стоял на своем месте. Немало народу сидело на этом стуле, подумал Отец. Федералы обернулись к Отцу, стоило ему было появиться. Это было равносильно приветствию. Что ж, не хотите сказать «здравствуйте», подумал Отец, я тоже не гордый.