Андрей Белянин - Казак в Аду

– Новенькие, Док?

– Надеюсь, да, Ганс. Хотя мне, разумеется, трудно представить, чтобы в непосредственной близости от базы разгуливали свежие экземпляры.

– Точно, все давно стерилизованы.

– Пастерилизованы, Ганс.

Рахиль закусила жёлтый погон бывшего подъесаула и мелко забилась в тихом истеричном смехе. Один из пушистых недомерков нажал кнопочку на стене, раздался скрежет цепей передачи, и золотая сетка повлекла нашу парочку на выход. Страха они не испытывали, и даже не потому, что благая весть об одиннадцатой заповеди достигла их ушей.

Просто, несмотря на все ужасы, творимые инопланетными бесами над людьми в своей лаборатории, воевать с пушистиками ребята умели. Убить их навсегда оказалось невозможно, а вот прибить на время – это запросто. Один выстрел – пятнадцать минут форы, можно попробовать убежать. По крайней мере, в этом конкретном случае правила игры были общеизвестны.

– Ваня, вы окажете мне большую услугу, ежели за поворотом рубанёте эту сетку вашей страшной шашкой и полежите бугорочком, пока я из-за вас чуточку постреляю.

– Мне… это… неудобно.

– Ваня, шо такое неудобно? Перед кем неудобно, перед ними?! Как говорил мой двоюродный дядя Эдик, вися весь голый под балконом своей любовницы из Мариуполя Веры Краснобаевой, у которой было шесть детей, младший ещё играл на скрипке…

– Рахиль!

– А шо?! Интересная история, так вот, он висит, а балконом ниже выходит юная девочка в кимоно. Он улыбается ей. Она ему кланяется и произносит одно японское слово «макивара»… Так вот, ему по сей день неудобно, шо он тогда не знал японского…

– Рахиль, мне шашку вытащить неудобно – порежусь!

– А вот нельзя было сказать сразу?! Как таки с вами, мужчинами, трудно-о…

Сетка миновала длинный серый коридор с однообразно мигающими лампочками, въехала в прекрасно оборудованную медицинскую лабораторию и плюхнулась на пол. Никто особенно не ушибся, хозяева-инопланетники соизволили спокойно обернуться.

– Бешеная самка!!! – тонко взвизгнули оба и прыснули прятаться по углам.

– Вот она, популярность. – Казак уважительно толкнул подругу плечом в плечо, попытался встать, не смоги, плюнув на ржавые оковы, громко предложил: – Эй, бесы, выходи! Рубиться будем!

Из-за металлического шкафа с пузырёчками показалась маленькая чёрная лапка, размахивающая белым платком. Рахиль сдержанно повздыхала, что её не поймут и не простят, если она пойдёт на консенсус с террористами-антисемитами, но, с другой стороны, они и без того в Аду, так куда уж дальше их запихивать. Это было очень непривычное проявление миролюбия…

Буквально какие-то пятнадцать минут спустя в чистенькой, неразгромленной лаборатории прямо на операционно-разделочном столе была постелена чистая простыночка, разложены консервы, фрукты, хлеб, ёмкость разведённого медицинского спирта, маринованные огурчики и горсть поплющенных карамелек. Разрезанная автогеном цепь ракшаса сиротливо валялась в углу…

– Продукты у нас есть, – гостеприимно суетился толстый Ганс, услужливо пододвигая Рахили гинекологическое кресло, – Док всегда заботится, чтобы пациенты служили науке долго. Присаживайтесь, самка!

– Ваня, таки если я их убью после ужина, оно уже будет компромиссом?

– Будет, – уверенно кивнул казак и шёпотом добавил на ухо Доку: – Не беспокойтесь, сытая, она резко добреет…

– Дрессура, – понимающе отметил начальствующий бес. И учитывая, что его помощник полностью переключился на прокорм еврейской вечно голодной девочки, завязал концептуально-познавательный диспут с господином Кочуевым. Из почтения к русским интеллигентским традициям вопросы и ответы щедро поливались маленькими порциями спирта, по полмензурки на выдохе, огурчик следом, и главное – уважение к оппоненту…

– Мне странна ваша позиция, драгоценный мой Иван Степанович! При всём моём исключительном восхищении вами, как глобально мыслящей личностью, я всё же вынужден отметить несколько навязчивую упёртость (прошу прощения за вульгаризм!) в вопросе сохранения человечества как вида…

– Зарублю же, дубина инопланетная! Ну что, за здоровье?

– За здоровье и взаимопонимание! Я хочу спросить, неужели вы всерьёз отрицаете явный провал этого непродуманного эксперимента по заселению вашей планеты человеческими особями? Дзынь!

– Ещё налей, не доводи до греха. За науку?

– За неё, р-родимую! Так вот, В-ваня, согласитесь, если в чисто теологическом диспуте я б-буду перечислять минусы человечества, а вы – п-плюсы, кто устанет первым? Хто, я вас спрашиваю, а?!

– Ты тока закусывать не забывай. На вот огурчик… Эй, полегче, чуть палец мне не откусил!

– Изв-виня-юсь… Но и вы мне… не ответили на экзмнционный вопрос! Вопрос?! А я отв-вечу! Человечество – они… я в них разбираюсь… я их стока разобрал! Я на них… там ещё осталсь, да?! За нас с вами!

– Ага, за союз казаков и бесов. – Подъесаул снисходительно подхватил падающего под стол Дока и аккуратно устроил его баиньки в перевёрнутую крышку от автоклава. Инопланетный учёный смешно дёргал рожками и причмокивал так, что ему хотелось дать детскую бутылочку с молоком.

– Рахиль, мой готов. Как ты?

А вот у неё-то как раз и были проблемы. Обернувшись к боевой подруге, молодой человек едва не раздавил в руке мензурку: отчаянная израильская военнослужащая тихо ревела в обнимку с мокрым от её слёз Гансом. Впрочем, судя по пустым баночкам, ревела она всё-таки на сытый желудок…

– Ваня-а… он мне такое рассказал… Ой, я вся умру… Ваня; у него таки тоже была несчастная любовь!

Подъесаул молча схрумкал очередной огурчик, так же молча вздохнул, встал, поправил портупею и направился к выходу. Если история повторяется, то он уже знал, что его ждёт…

Конечно, мы с вами, опытные и образованные читатели, никогда бы так не поступили. Мы бы, разумеется, в первую очередь выяснили, а куда, собственно, держит курс этот летательный аппарат? А вдруг там враги и нас просто заманили в ловушку? А так ли искренни Док и Ганс, как пытаются показать, и можно ли вообще доверять бесам, даже если один был влюблён, а с другим вместе пили? Читатель, он всегда и заранее знает всё!

К этому надо привыкнуть и воспринимать как данность. В подавляющем большинстве случаев настоящий читатель ни за что на свете не поступил бы так, как поступает вымышленный литературный герой. Может быть, именно поэтому с настоящими читателями ничего и не происходит…

– Вот нюхом чую: он где-то тут, – бормотал себе под нос абсолютно трезвый астраханский казак. Ибо с трёхсот граммов спирта свалить с ног его молодой здоровый организм было нереально при любом раскладе. Тем паче что парню свыше была дарована ярко выраженная устойчивость к крепким алкогольным напиткам. – Эй, Миллавеллор, друг обкуренный, отзовись! Куда тебя нелёгкая с косяком заныкала, где кайф за химок ловишь, куда плывёшь под парусом на паровозе, ау?! Ну не поверю я, что если мы здесь, то остроухого прохиндея оставили с самокруткой в Раю…