Терри Пратчетт - Держи марку!

Кажется, я сломал челюсть, подумал Мокриц, когда Грош поставил его на ноги. Кажется, я сломал челюсть!

– Молодчина, сэр, – прошептал старик и затем добавил уже громко для невидимых зрителей: – Он не подавал голоса, Достопочтенный Мастер, но проявил стойкость!

– Тогда преподнесите ему Сумку! – прогремел голос в стороне. Мокриц начинал ненавидеть этот голос.

Невидимые руки повесили Мокрицу на шею ремень. Руки исчезли, и Мокриц согнулся пополам от тяжести.

– Сумка Почтальона тяжела, но совсем скоро она полегчает! – прокатилось по залу эхом.

Никто не говорил, что это будет так больно, подумал Мокриц. То есть вообще-то говорили, но они не сказали, что они это серьезно …

– Вперед и с песней, сэр, – понукнул его невидимый Грош. – Это Тропа Почтальона, не забывайте!

Осторожно, очень осторожно Мокриц сделал шаг вперед и услышал, как что-то с дребезгом укатилось в сторону.

– Он не споткнулся о роликовый конек, Достопочтенный Мастер! – доложил Грош невидимым наблюдателям.

Мокриц приободрился и, все еще изнывая от боли, сделал еще пару робких шагов. Что-то опять задребезжало, отскочив от его ноги.

– Беспечно Брошенная Пивная Бутылка не стала ему преградой! – торжествовал Грош.

Осмелев, Мокриц шагнул еще дальше, наступил на что-то скользкое, и его нога оторвалась от пола и полетела вверх, не дожидаясь хозяина. Мокриц всей тяжестью приземлился на спину, стукнувшись затылком об пол. Он был уверен, что слышал, как треснул череп.

– Почтальоны, какова ваша Вторая Заповедь? – вопрошал гулкий голос.

– Собаки! Не бывает хороших собак! Ежели не покусают, то всё обгадят! Все равно что в машинное масло ступить!

Мокриц встал на колени, пытаясь унять головокружение.

– Вот так, вот так, идите вперед! – прошипел Грош, подхватив его под локоть. – Идите до самого конца, будь то дождь или зной! – Он еще немного понизил голос: – Вспомните, что написано на входе!

– Госпожа Торт? – пробормотал Мокриц и подумал про себя: Было там про дождь или про снег? Или про слякоть? Почувствовав движение, он склонился над неподъемной сумкой, и его с ног до головы окатило водой, после чего ведро с неуместным энтузиазмом стукнуло его по голове.

Дождь, стало быть. Он выпрямился и в тот же момент ощутил кусачий холод у себя за шиворотом и чуть не вскрикнул.

– Это лед, сэр, – прошептал Грош. – Мы раздобыли немного в морге, но это ничего, сэр, он почти не использованный… в это время года мы не придумали ничего другого вместо снега. Извиняйте! И ни о чем не волнуйтесь, сэр.

– Проверим же Почту! – громогласно потребовал голос.

Мокриц на подгибающихся ногах вошел в круг, а Грош запустил руку в его сумку и победоносно вытащил оттуда письмо.

– Я, старший почтальон на испытательном… ой, секундочку, Достопочтенный Мастер… – Старик наклонил голову Мокрица к себе поближе и зашептал: – Испытательный срок случаем еще не подошел к концу, вашеблагородь?

– Что? А, подошел, да, подошел! – сказал Мокриц, чувствуя, как ледяная вода набирается в ботинки. – Определенно!

– Я, старший почтальон Грош, заявляю, что почта суха и невредима, Достопочтенный Мастер! – торжественно объявил Грош.

На этот раз властный голос содержал в себе тревожные нотки злорадства.

– Тогда пусть он… доставит ее .

В удушающем мраке мешка чувство самосохранения Мокрица забаррикадировало все двери и спряталось в подвале. В этот момент вперед подались невидимые хористы.

В этот момент игры кончились.

– Я, между прочим, не подписывал никаких бумаг, – пробормотал он, пошатываясь.

– Осторожнее, осторожнее, – шептал ему Грош, пропустив его слова мимо ушей. – Почти на месте! Дверь прямо перед вами, там почтовый ящик… можно ему сделать передых, Достопочтенный Мастер? Он здорово ушибся головой…

– Передых, брат Грош? Чтобы ты еще что-нибудь успел ему подсказать? – презрительно отвечал председательский голос.

– Достопочтенный Мастер, согласно обычаям, Непроштемпелеванному Человеку позволено… – возразил Грош.

– Непроштемпелеванный Человек да пройдет Тропой один! Ни на кого не полагаясь, Толливер Грош! Он хочет быть не каким-нибудь младшим почтальоном, не даже старшим почтальоном, это не для него! Он хочет достигнуть звания Почтмейстера одним заходом! Мы тут собрались не поиграть в «сколько раз стучит почтальон», младший почтальон Грош! Ты нас сам уговаривал, и это тебе не шутки! Пусть докажет, что достоин должности!

– Старший почтальон Грош, на минуточку, будьте так любезны! – закричал Грош.

– Ты, Толливер Грош, не настоящий старший почтальон, пока он не пройдет испытание!

– Ах вот как? А кто сказал, что ты Достопочтенный Мастер, а, Джордж Агги? Ты просто первый мантию отхватил, вот ты и Достопочтенный Мастер!

Достопочтенный Мастер продолжил уже менее командным тоном:

– Ты хороший малый, Толливер, тут ничего не скажу, но эти россказни о том, как в один прекрасный день на пороге возникнет самый настоящий почтмейстер и все встанет на свои места… это такая ересь! Оглянись вокруг! Почта отжила свой век. И мы тоже. Былого не воротить. Но если ты такой упертый, то все будет согласно кодексу!

– Ну и пожалуйста! – ответил Грош.

– Ну и пожалуйста! – эхом откликнулся Достопочтенный Мастер.

Тайное общество почтальонов , подумал Мокриц. Зачем оно ?

Грош вздохнул и наклонился к нему.

– Ох и повздорим мы, когда закончим тут со всем, – прошептал он. – Прошу прощения, сэр. Просто отправьте письмо. Я верю в вас, сэр!

Он отошел в сторону.

Во мраке мешка на голове, ошалевший, окровавленный, Мокриц шаркающим шагом двинулся вперед, вытянув перед собой руки.

Он уперся ладонями в дверь и стал шарить по ней в тщетных поисках отверстия. В конце концов он нащупал его в футе от земли.

Так, спокойно, суй уже туда треклятое письмо, и покончим с этим цирком раз и навсегда. Но они не играли в игры. Это мероприятие было не из тех, где старине Гарри нужно просто произнести правильные слова, чтобы стать очередным членом Почетного Ордена Диванных Набивок. Здесь все воспринимали происходящее всерьез .

Но ему всего-то и нужно было просунуть письмо в щелку, так? Что тут может быть сложного… стоп, секунду… вроде у одного из тех стариков, что вели его сюда, на руке не хватало кончиков пальцев…

И вот тут Мокриц рассердился. Он даже забыл о боли в челюсти. Он не обязан все это делать! Уж по крайней мере, он не обязан делать все именно так . Все могло бы кончиться для него гораздо хуже, да только эти старикантес идиотес ему и в подметки не годились!

Мокриц выпрямился во весь рост, проглотив стон, и стянул с головы колпак. Все вокруг него было погружено во тьму, но ее разбавлял свет из дверей и десятка затемненных фонарей.