Терри Дэвид Джон Пратчетт - Творцы заклинаний (сборник)

Потом его послали учиться в Анк, и там, в пустых, бесприютных залах, он наткнулся на книги, во всем отличные от исполинского, окованного жестью талмуда «Чудовищно Смешной Крестоматии». В Анке открылся ему весь огромный диск мира, на котором он родился, открылась уйма любопытнейших и прекрасных занятий, таких, как…

Пение. Он вдруг понял, что слышит чье-то пение.

Шут осторожно приподнял голову – и тут же испуганно пригнулся, заслышав предательское звяканье собственных бубенцов. Лихорадочно сорвав колпак с головы, он заставил замолчать ненавистные побрякушки.

Пение стало громче. Шут раздвинул остроконечные листья таволги, загораживающей его от певуньи.

Манеру исполнения трудно было назвать сладкозвучной. Во-первых, единственным фрагментом текста, на котором певунья не сбивалась, было «тарам-тарам», – правда, эта строчка звучала на диво выразительно. Во-вторых, мелодия песни настраивала на предположение, что исполнительница внушила себе, будто люди, праздно разгуливающие на природе, непременно напевают «тарам-тарам».

Шут собрался с духом и, немного приподняв голову, впервые в жизни увидал Маграт.

Она застенчиво оправляла платье, стоя посреди небольшой горной лужайки, где мгновением раньше кружилась в танце. Затем, сорвав пару ромашек, без особого успеха попыталась вплести их себе в волосы.

Шут затаил дыхание. Бессонными ночами, проведенными на холодных плитах, грезил он о подобной женщине. Да, оценив Маграт более здраво, Шут не поручился бы, что властительница его грез выглядела в точности как эта незнакомка, – ту природа облагодетельствовала более округлыми формами, нос у нее был не столь красным и острым, да и локонов было побольше. Однако либидо Шута оказалось достаточно проницательным, чтобы провести разграничение между невозможным и предположительно досягаемым, а посему резко сбросило обороты.

Маграт меж тем продолжала собирать цветочки и о чем-то с ними разговаривать. Шут напряг слух.

– А вот наша шерстистая горечавочка. А вот паточное цитварное семя, что от воспаления ушей.

Даже нянюшка Ягг, которой было свойственно достаточно радушное восприятие мира, угодила бы в весьма неловкое положение, предложи ей кто-нибудь сделать комплимент голосу Маграт, но в уши Шута голосок излился сладчайшей патокой.

– А вот пятилиственная лжемандрагора, незаменима при недержании. Ага, лягушечник-старикашечник. От запоров.

И тут под малиновый перезвон колокольчиков из луговых трав перед ней вырос Шут. Маграт с изумлением обнаружила, что луг, до сей поры не содержавший никого ужаснее бледно-голубых мотыльков да нескольких самообеспечивающихся шмелей, внезапно разродился огромным красно-желтым демоном.

Демон то разевал, то вновь захлопывал пасть. На голове его покачивались три жутковатых рога.

«Ты должна немедленно бежать, – раздался в тайниках ее сознания настойчивый голос. – Как трепетная лань. Самый приемлемый путь отступления в подобных обстоятельствах».

Но здесь неожиданно вмешался здравый смысл. В самые вдохновенные мгновения своего существования Маграт не рискнула бы уподобить себя лани, трепетной и любой прочей. Помимо этого, ехидно заметил здравый смысл, когда трепетная лань делает ноги, она обыкновенно оставляет далеко позади всех преследователей…

– Э-э-э… – протянуло чудовище.

Нездравый смысл, которым юная ведьма была наделена в достатке (что бы ни толковала матушка Ветровоск о том, что у Маграт-де с головой вечные нелады), в свою очередь, веско указал ей на одно существенное обстоятельство. Вряд ли какой демон способен издавать столь жалостливый перезвон. И уж тем более редко среди их брата попадаются особи, обладающие способностью терять дар речи.

– Добрый день, – поздоровалась Маграт.

Мозг Шута проделывал лихорадочную работу. Дело шло к настоящей панике.

Маграт не очень жаловала традиционную остроконечную шляпу, которую до сих пор носили ведьмы старшего поколения, однако ни на йоту не отступала от одной из основных заповедей ведовства, гласящей: «Быть настоящей ведьмой означает выглядеть таковой». В ее случае это правило отражалось в гроздях серебряных побрякушек, исполненных в формах октограмм, летучих мышей, пауков, драконов и прочих символов обыденного оккультизма. Маграт с удовольствием выкрасила бы черным ногти, однако побаивалась убийственного прищура матушки Ветровоск.

Шуту наконец стало ясно, что он застал врасплох не прелестную поселянку, а самую настоящую деревенскую ведьму.

– Опаньки, – проблеял он и резко взял ноги в руки.

– Остано… – попыталась призвать его Маграт, но Шут уже вовсю мчался по лесной тропке, что должна была вывести его к замку.

Маграт стояла, не в силах оторвать глаз от поникшего букетика, который смяла в ладони. Она запустила пальцы в волосы, и на плечи посыпались хлопья увядших лепестков.

У нее возникло непреодолимое чувство, что она прошляпила переломный момент судьбы, который вырвался из ее рук с проворством, на которое способны лишь смазанные жиром свиньи, несущиеся по узкому проходу.

Ей захотелось выругаться. А ругани она была обучена совсем неплохо. Тетушка Вемпер в этом отношении славилась неуемной изобретательностью – даже обитатели леса норовили прошмыгнуть мимо ее хижины как можно незаметнее.

Маграт долго не могла подобрать бранный элемент, который бы точно отражал переживания ее сердца.

– У-у, блин! – вконец отчаявшись, выкрикнула она.

Этой ночью на небо опять взошла полная луна, и, к вящему изумлению подвижного обелиска, все три ведьмы прибыли на место раньше обычного и к тому же одновременно. Каменная глыба была настолько смущена этим нашествием, что поспешно юркнула в кусты дрока.

– Грибо второй день дома не появляется, – сообщила нянюшка Ягг, как только поравнялась с подругами. – Что-то не похоже на старика. Я его уже везде обыскалась.

– Коты могут сами о себе позаботиться. Не то что страны и народы. Должна доложить вам обстановку за последние дни. Поступили крайне тревожные сигналы. Маграт, разведи костер.

– А? Как?

– Костер, говорю, разведи.

– Что-что? А, ну конечно, конечно…

Обе старшие ведьмы замолчали и стали встревоженно следить за тем, как перемещается их младшая подруга по торфяной пустоши. Маграт с вялым, отсутствующим лицом тащила за собой несколько кустиков сушеного утесника.

– Что-то она сегодня сама на себя не похожа, – заметила нянюшка Ягг.

– Да, какая-то другая. Может, перевоспитывается? – жестко ответила матушка, присаживаясь на валун. – Костер-то она должна была собрать еще до нашего прихода. Ее прямая обязанность.

– Ну, это она не со зла, не нарочно, – сказала нянюшка Ягг, задумчиво глядя в спину Маграт.