Сергей Лукьяненко - Остров Русь (сборник)

Человек был немолод и на бояна ничуть не походил. Да и вообще не походил он на русича, хоть и сабельку имел, какой любой богатырь бы позавидовал. Но самое удивительное — его волосы и борода имели нежно-зеленый, напоминающий о весне и свежей травке цвет!

— Кстати, о былинах, — заорал он. — Услышав слово «былины», я решил рассказать вам удивительный факт! Слово «былина» происходит от древнерусского слова «быль»! Быль же означает — бывалое, бывшее, то есть уже случившееся и запавшее в память народа! Кстати, о народе! Слово «народ»…

— Ты кто такой? — осадил его директор. — Я тебя раньше не видел.

— Боян я, — раскланиваясь, сообщил зеленоволосый. — Кстати, слово «боян» происходит от…

— А ты не тать лихой? — вскинулся Шнобель. — Не печенег ли? Не кавказец ли дикий?

— Я русский боян, — обиделся тот. — Автор замечательных застольных былин, исполняющихся напевно, вполголоса.

— А почему мы тебя не слышали? — продолжал бдить Шнобель.

— Пару лет назад, — помрачнел зеленоволосый, — шел я по лесу и упал в берлогу. Мне медведь на ухо и наступил. С тех пор я пою тихо, для себя.

— Кубатайчик! — всплеснул руками боян Верхушкин. — Помню, помню я тебя! Ребята, это наш, боян!

Зеленоволосый гордо подбоченился и помахал Верхушкину рукой.

— Да, — задумчиво сказал директор ВБО. — Ситуация. А грамотка, что ты боян, у тебя имеется?

— Вот она.

Директор осмотрел грамотку, понюхал, попробовал на зуб. Кивнул:

— Пойдет. Отлично сделана. Даже лучше, чем настоящая. Садись, боян, с этого и начинать надо было.

Тот плюхнулся на скамью рядом с Иваном и окинул его пытливым взглядом. Потом уставился на булаву.

— Слово «булава»… — начал он…

Иван торопливо сунул ему крынку с медовухой.

— Я не пью, — обиделся зеленоволосый. — Я пьянею от общения, находясь в окружении пьющих. Это имеет ряд следующих преимуществ…

Зажав обращенное к соседу ухо перчаткой, Иван вновь уставился на директора ВБО, рядом с которым уже стоял боян Лапкин.

— Слушали мы сегодня былины северного бояна Куланьяннена, — начал он. Стоящий у дверей толстенький молодой боян глупо улыбнулся и сделал вид, что настраивает гусли.

— Боян голосистый, былины хорошие, — продолжал Лапкин, — но петь их нельзя!

Боян Куланьяннен уронил гусли и выпучил глаза.

— Почему нельзя? — сам себя спросил Лапкин и сам же ответил: — Во-первых, мы таких не поем. Во-вторых, молод еще. В-третьих, уж очень у него былины жестокие. Вот, скажем, былина о сорока богатырях и заколдованном острове {50} 50 Куланьяннен… былина о сорока богатырях и заколдованном острове. — С. Лукьяненко, роман «Рыцари Сорока Островов». Обсуждение его творчества на семинаре ВТО прошло однажды именно в этом ключе. И даже давались рекомендации — вначале петь последний куплет, потом второй, затем десятый и сорок третий. Остальные выкинуть, а двадцать шестой петь в виде припева. Что ж, на вкус и цвет… . В ней богатыри, да даже и не богатыри толком, а добры молодцы, только и делают, что друг друга на кусочки рубят. Такого не бывает!

«Бывает!» — хотел было пискнуть Иван, но, сообразив, что нарушать напряженный полет мысли старого бояна невежливо, промолчал.

— Вот если былину переделать так, чтобы они друг друга не убивали, а понарошку дрались, — продолжал Лапкин, — чтоб булавы у них были соломенные, а кровь — из сиропа клюквенного, тогда петь можно. Есть у вас на севере клюква?

— Есть, — пролепетал Куланьяннен.

— Вот и переделайте. У вас большое будущее, боян. Вы вполне сможете петь колыбельные песенки для детишек малых.

— А если я для взрослых петь хочу? — обреченно поинтересовался северянин.

Все иронически заулыбались. Боян-ткачев сын приподнялся и разъяснил:

— Поймите, Куланьяннен, эти экологические ниши у нас давно заняты. Остались места лишь для бояна-колыбельщика, бояна-хитрого мужичка и бояна-гитариста. Гитариста — это чтобы показать нашу прогрессивность. На гишпанском инструменте, гитаре, играешь? Нет? Вот так-то. Что там у него с другими былинами?

— Ну, парочку мелких можно вставить в очередной концерт «Версты былинные», — снисходительно сказал Лапкин. — Есть еще одна большая, но какая-то больно запутанная. Можно, правда, ее до ума довести. Надо вначале петь последний куплет, потом второй, затем десятый и сорок третий. Остальные выкинуть, а двадцать шестой петь в виде припева.

— Дело говоришь, Лапкин, — поддержал его боян-ткачев сын. — Кого еще прослушали?

— Бояна Бурчалкина с юга, — нахмурился Лапкин. — Только сам он не приехал, а прислал на бересте текст былины срамной. «Бабушка и Василек» называется. {51} 51 Бурчалкин… текст былины срамной. «Бабушка и Василек» называется. — Ю. Буркин. «Бабочка и василиск». Этикетки на пачках с его одноименной книгой почему-то называли ее «Бабушка и Василиса».

— Читал-читал, — оживился кто-то из молодых. — Ох срамная былинка! Там Василек этот бабушку…

— Раз сам не приехал, и обсуждать не будем, — поспешил перебить его директор. — Грамотку сию возле печки положите. Мало ли что, вдруг дров не хватит… Кто еще у нас спеть хочет?

Тут Ивану-дураку плашмя саданули по затылку саблей. Он гневно обернулся и, отняв от уха рукавицу, уставился на зеленоволосого соседа.

— Извини, — зашептал тот. — Привычка такая: как попаду в народ, так хочется саблей махать. Руки чем-то занять надо…

— На. — Иван протянул ему пригоршню семечек, оставшихся в кармане от первой встречи с Марьей-искусницей. Он справедливо решил, что семечки помогут занять соседу не только руки, но и язык. И угадал.

А возле директора ВБО уже стоял крепенький мужичок с грустным выражением лица. Он со вздохом протянул ему несколько берестяных свитков и произнес:

— Написал я тут маленько. Петь не надо, скажите просто, что не так…

— Хитрый мужичок! — хором закричали бояны. — Покатит!

— Теперь бы еще гитариста найти, — мечтательно сказал директор.

А бояны веселились. Крынки с медовухой незаметно уступили место бутылям с зеленым вином. Сильно захмелевший от общего веселья сосед приник к Ивану-дураку и зашептал:

— Семечки у тебя — язык проглотишь! Сам жарил?

— Любовь моя, Марьюшка, их жарила, — ответил Иван и побрел искать более спокойное место.

Он протиснулся между обсуждавшими размеры дани за очередной концерт, постоял чуть-чуть возле кучки боянов, решавших, как правильно петь былину об Алеше Поповиче. Оказывается, в самом распространенном тексте былины Алеша бьется со Змеем Тугариным два раза подряд и оба раза его убивает. Верно, древний боян написал два варианта боя, а решить, какой лучше, — не успел. Помер, видать, от натуги. Теперь бояны решали, что лучше: выкинуть один поединок или дописать, что у Змея Тугарина был брат-близнец Змий Тугарин. Иван постоял, послушал, но понял, что сегодня бояны к единому мнению не придут, и двинулся к выходу.