Александра Черчень - Курсовая работа по обитателям болота

Только я решила возмутиться, как он посадил меня на теплый мрамор, отстранился и сел по другую сторону подноса. С таким невозмутимым видом, что у меня почти челюсть отвисла.

— Это что было? — тихо спросила я.

— Ты о чем? — вскинул бровь брюнет, осторожно приподнимая чайничек и разливая по чашкам прозрачный зеленовато-желтый напиток, сильно пахнущий травами. Притом их было так много, что, принюхавшись, я определила всего несколько знакомых ноток. Хотя было бы странно, если бы узнала иномирный сбор.

— Я вполне могла залезть сама.

Он демонстративно посмотрел вниз. Я вспомнила — парапет был мне выше талии, и забраться на него в платье и правда было бы проблематично. Но КАК он меня туда сажал! Не понимаю этого мужчину! Его слова очень расходятся с поступками. Более того, они прямо противоположны. Или я слишком мнительная?

Ведь и правда… К себе не прижимал, всего лишь был… близко. Всего лишь… настолько, что я узнала один из ароматов, свойственных ему. Хризантемы. Раньше мне чудился горьковатый запах полыни.

— Ну что же, риале. — Он потянулся к сахарнице, спихнул мизинцем крышечку, которая со звоном упала на посеребренную гладь подноса, взял щипчиками темный кусочек и осторожно положил в свой чай. — Расскажи-ка мне о своих впечатлениях. А потом я тебе расскажу о наших планах. — Он снова подцепил щипчиками сахар и вопросительно взглянул на меня: — Один, два?

— Два, — с некоторой запинкой ответила я, нервно теребя манжет платья. — Что именно вас интересует?

— «Тебя», — мягко поправил Ла-Шавоир, кладя в мою чашку затребованное, затем осторожно передал тонкий фарфор. — Юлия, привыкай. Чем скорее, тем лучше. Тебе же будет легче.

— Ты меня пугаешь, — честно призналась я, обхватывая горячую чашку озябшими ладонями.

— Перебарывай, — спокойно посоветовал Феликс, взял из вазочки две конфеты и одну передал мне. — Тут будет немало тех, кого действительно стоит бояться. Для здоровья полезно. И для жизни.

— Твои слова расходятся с поступками, и это меня беспокоит, — начала я перечень того, «почему не стоит доверять кикиморам». — И еще я ощущаю себя пешкой с завязанными глазами. Ты очень многого недоговариваешь. Слишком многого, Феликс. Настолько много, что даже я, совсем незнакомая с реалиями вашего мира, понимаю это. И знаешь, что хуже всего? Ты даже не пытаешься это скрыть. Действуешь нагло, прямо, совершенно отрыто перекрывая мне кислород.

— Всего лишь информацию, — возразил управляющий.

— В моем случае она подобна воздуху, — тихо ответила я, рассеянно рассматривая маленькое солнышко из белого шоколада.

— Какая ты… проблемная кошка, — поморщился болотник.

— Какая есть, — пожала плечами я. — По поводу моих впечатлений… Я в панике. Ну, почти. Но ты старательно расшатываешь и так хрупкую опору.

— Я специально, — ошарашил меня Феликс и сделал глоток чая, с интересом наблюдая за реакцией на это сенсационное заявление.

— Ну ты и жаба! — решила не разочаровывать гада.

— Что?! — поперхнулся мужчина, со смесью ошеломления и гнева глядя на меня.

— Что слышал. — Отправила конфету в рот и одобрительно кивнула: — Вкусно! — Потом отставила чашку и резко подалась вперед: — Хочешь мои выводы, драгоценный психолог? Ты расшатываешь устои и мировоззрение. Я нужна тебе полностью дезориентированная, не знающая, что делать, для которой единственная опора и островок стабильности — это ты!

Я отстранилась, схватила чай и сделала несколько больших глотков, не обращая внимания на то, как горячий напиток обжигает горло. Наоборот, это привело в чувство, добавило решимости и помогло бороться со страхом. Ибо я сейчас действовала по его же принципу. Он не ожидает сейчас смелости и требований, а значит, надо действовать именно так.

— Остается вопрос: зачем тебе это нужно? — Мило улыбаясь, я подняла заварочный чайник, снова наполнила свою чашку и невинно спросила у кикимора: — Тебе налить?

Он откинулся на колонну за спиной и медленно кивнул. Я наполнила его наполовину пустую чашку и добавила туда один кусочек сахара. В свою кинула два.

— Продолжим. — Я все так же улыбалась, внутренне сжимаясь от страха, потому что играла сейчас на свой страх и риск. — Ваша проблема с эльфами и женщинами ко мне не имеет никакого отношения. И у меня смутные подозрения, что ты просил у богини отнюдь не решение проблемы, ведь ее у вас еще и нет. Есть небольшие неприятности политического характера, стало быть, обращаться к высшей инстанции не было никакой нужды. И надо признать, если бы я не знала о твоем родстве с Маэжи, то гадала бы долго. А так… ты просил что-то для себя, Феликс. Именно для себя.

— Какая-то ты слишком сообразительная, — с показной грустью посмотрел на меня Болотный лорд, но на дне светлых глаз были только сталь и расчет. — До вреда практически, Юля.

— Ну почему же? — фальшиво улыбнулась я. — Просто пытаюсь понять. И да, я могла промолчать и попытаться извлечь из всего этого пользу. Но проблема в том, что дурочку мне изображать еще более вредно, чем показывать свою сообразительность. Мы ведь сможем договориться? Зачем я тебе, Феликс? Вернее, что ты просил у Маэжи?

Он бесконечно долго смотрел на меня светлым, пронзительным взглядом, который сейчас казался мне, как никогда, неприятным. Мне было очень не по себе, но я не отводила глаз, почти до боли стискивая тонкий фарфор в пальцах. Слишком тонкий и хрупкий. Кр-р-рак — и по коже бежит горячий напиток, смешиваясь с кровью, приобретая розоватый оттенок.

Ла-Шавоир спрыгнул с камня и уже через секунду, ругаясь, вытирал мою ладонь, осторожно вытаскивал удлинившимися когтями осколочек из единственной, но глубокой раны на большом пальце. Ко мне же вернулась чувствительность, поэтому я тихо попискивала и смаргивала слезы боли и жалости к себе, любимой.

Кровь почему-то все не останавливалась, но тут я увидела медальон Феликса. Миртар. Аналог моего. Но… тусклый. И меня озарило.

— Я не риале, — ошеломленно прошептала, понимая, что кусочки мозаики сложились воедино.

Кикимор потрясенно поднял на меня глаза.

— Так вот почему, — сбивчиво говорила я. — Вот почему вы всем запрещали мне говорить, что такое «риале»! Боялись, что я пойму! Но почему?!

— И правда, очень проблемная кошка, — вдруг рассмеялся Ла-Шавоир, запрокидывая голову, но не успела я выдернуть руку как он снова серьезно посмотрел на меня, приблизился к самому лицу, вновь окутывая запахом трав, и очень тихо, почти интимно, шепнул: — Все верно, Юленька, сейчас ты не риале. — Но тут к ранке прижалось что-то очень-очень холодное, и, вскинув голову, я поймала торжествующий взгляд голубых глаз. — А вот сейчас почти.

В ту же секунду меня пронзила обжигающая боль. Настолько сильная, что я застонала и попыталась вырваться из крепкой хватки этого сказочного земноводного!