Терри Пратчетт - Наука Плоского Мира II: Земной шар

Вскоре мы увидим, что одних мозгов недостаточно. И все же совсем без мозгов, или их адекватной замены, далеко не уедешь.

Существуют две основные теории происхождения человека. Одна из них довольно скучная, но, скорее всего, правильная; другая же более интересна, но, вероятно, ошибочна. Тем не менее, вторая теория довольно увлекательна и лучше звучит, поэтому мы рассмотрим их обе.

Скучная и общепринятая теория состоит в том, что наша эволюция происходила в саваннах. Кочующие группы первых приматов пробирались через высокую траву, собирая любую пищу, которую им удавалось найти — семена, ящериц, насекомых — почти, как современные павианы [50] Хотя павианы — это обезьяны, а не приматы . А тем временем в высокой траве львы и леопарды рыскали в поисках обезьян. Те приматы, которые лучше других умели замечать движение хвоста, выдающее большую кошку, и могли быстро найти дерево, выживали и обзаводились потомством; те же, кому это не удавалось, погибали. Потомки унаследовали эти навыки выживания и передали их следующему поколению.

Для решения этих задач необходима вычислительная мощность. Чтобы заметить хвост или найти дерево, нужно уметь решать задачу распознавания образов. Мозг должен различить хвост на фоне таких же светло-коричневых камней и грязи; он должен выбрать достаточно высокое дерево, на которое можно легко (но не слишком ) забраться, к тому же принять решение нужно быстро. Вместительный мозг с большой памятью (позволяющий запоминать расположение удобных деревьев или предыдущие случаи, когда из-за камня появлялось нечто мохнатое) намного эффективнее справляется с задачей визуального обнаружения льва. Ускоренная передача сигналов между нервными клетками дает мозгу возможность намного быстрее проанализировать данные органов чувств и понять, что перед ним находится лев. Таким образом, в эволюции приматов появился стимул к развитию более крупного и быстрого мозга. И точно так же в эволюции львов появился стимул к развитию более эффективной маскировки, чтобы более крупные и быстрые мозги приматов и обезьян не смогли заметить ничего подозрительного. Между хищниками и добычей началась «гонка вооружений» — возникла положительная обратная связь, благодаря которой и львы, и приматы стали заметно лучше играть свои экологические роли.

Такова традиционная история об эволюции человека. Но есть и другая, не столь общепринятая, история, в пользу которой говорят два аргумента.

Люди сильно выделяются на фоне приматов, да и животных в целом. У нас исключительно короткая шерсть — большая часть тела покрыта коротким пушком. Мы ходим прямо и на двух ногах. У нас в течение всего года сохраняется слой подкожного жира. Мы спариваемся лицом к лицу (чаще всего). Мы обладаем прекрасным контролем дыхания — настолько хорошим, что можем говорить. Мы плачем и потеем. А еще мы очень любим воду и способны плавать на большие расстояния. В воде новорожденный ребенок, благодаря инстинктивной способности, может поддерживать себя на плаву. Опираясь на эти особенности, Элен Морган в 1982 году написала книгу « Водный примат » [51] «The Aquatic Ape» — прим. пер . Она предложила совершенно новую теорию: люди эволюционировали не в саваннах, в окружении свирепых хищников, а на побережье. Это объясняет способность к плаванию, прямохождение (морская вода уменьшает вес тела, поэтому развить походку на двух ногах проще) и отсутствие волосяного покрова (который затрудняет плавание, и, значит, у эволюции появляется стимул, чтобы от него избавиться). Более того, можно привести доказательства всех упомянутых особенностей человеческого вида. Изначально научная база этой теории была разработана Алистером Харди.

В книге «Движущая сила» [52] «Driving Force» — прим. пер. (1991 год) Майкл Крауфорд и Дэвид Марш развили эту теорию, добавив в нее один продукт. В буквальном смысле. Основное преимущество жизни на побережье — это доступ к морепродуктам. А главная пищевая ценность морепродуктов — это так называемые «незаменимые жирные кислоты», которые необходимы для работы мозга — например, мозг человека состоит из них на две трети. Жирные кислоты — важный компонент клеточных мембран, а передача электрических сигналов через мембраны позволяет мозгу обрабатывать информацию. Миелиновая оболочка, окружающая нервные клетки, ускоряет передачу сигналов нервной системы примерно в пять раз. Таким образом, для создания большого и быстродействующего человеческого мозга необходимо приличное количество незаменимых жирных кислот, и примерно такое же количество было необходимо мозгу нашего отдаленного приматообразного предка. Удивительно, что наш организм не способен синтезировать эти жирные кислоты из более простых веществ, в отличие от большинства сложных биохимических соединений, необходимых для поддержания жизни. Мы вынуждены получать жирные кислоты в готовом виде вместе с пищей — именно поэтому они называются «незаменимыми». Еще более странно то, что в саваннах незаменимые жирные кислоты встречаются довольно редко. Разумеется, их можно обнаружить только в организмах живых существ, но даже там их количество невелико. По содержанию незаменимых жирных кислот на первом месте находятся морепродукты.

Эта теория, вероятно, объясняет, почему мы так любим проводить время на пляже. Но, какой бы точки зрения мы ни придерживались, нам следует признать: развив большой мозг, мы совершили важный эволюционный шаг, который увел нас в сторону от волосатого и четвероногого 100 000-кратного прадеда.

Но одних мозгов, даже если они большие, недостаточно. Важно и то, как именно они используются. Заставив мозги соревноваться друг с другом, мы на протяжении тысяч лет все лучше и лучше овладевали навыками конкуренции и общения.

Гонка вооружений между мозгами приматов и мозгами львов идет на пользу и тем, и другим, но происходит довольно медленно, потому что соревнование затрагивает лишь ограниченную часть возможностей мозга. Когда же мозги приматов соревнуются друг с другом, они постоянно тренируются, а значит, темп эволюции должен заметно возрасти.

Представители любого вида конкурируют, прежде всего, с другими представителями того же вида. Это вполне логично, так как всем им необходимы одни и те же ресурсы. Тем самым появляется возможность, говоря языком нашей Плоскомирской метафоры, для эльфийского вмешательства. Темная сторона человеческой природы, крайним проявлениям которой является зло, неразрывно связана с нашей добротой. В конце концов, можно победить своего конкурента, просто стукнув его по голове, и посильнее.

И все же, как мы увидим в дальнейшем, достичь эволюционного роста можно и менее грубыми способами. Для существ с достаточно развитым экстеллектом эльфийский подход примитивен и в конечном счете изживает сам себя.