MajorMC - Последняя инстанция

— Да ладно тебе, «лоботрясам», сам как-будто таким не был!

— Вот именно, что «был»! — Юра отчетливо выделил последнее слово.

— Может лет через двадцать один из сегодняшних «лоботрясов» будет сидеть в кресле Президента Национальной медицинской палаты. Откуда ты знаешь? — я вопросительно посмотрел на Юру.

— Ой, ну что ты, я столько не проживу. Через двадцать лет… Я тоже коньяк очень люблю — рассмеялся Юрка. — А еще у него орден «За заслуги перед Отечеством» какой-то там степени есть. Президент лично вручал. И заслуженного врача России — тоже он…

— Так, хватит уж дифирамбы Сурикову петь, я уверен, что с моими-то пациентками ему точно не справиться — самоуверенно заявил я.

— Нет, Женька, справится. И не с такими, как у тебя, справлялся. Для него точный диагноз поставить — как чаю попить. Он — последняя инстанция, — со вздохом сказал Юра.

Так, в вялом препирательстве, пролетел час.

— Слушай, Юр, а он всегда так долго пациентов смотрит? — ворочаясь в кресле, пытаясь восстановить кровообращение в затекшей спине, спросил я.

— Хм, сам в замешательстве. У него обычно минут пятнадцать-двадцать на одного пациента, а все остальное — ассистенты из студентов мединститута заканчивают.

Данные в историю болезни записать, ну и еще что там по мелочи.

За стеной послышались торопливые шаги, дверь распахнулась, и в кабинет влетел Андрей Геннадьевич.

— Так, молодежь, давайте собираться, мне за внучкой в садик бежать надо. По пути результаты расскажу, — и в своем стиле человека-торнадо, принялся носится по кабинету, одномоментно снимая хирургический костюм и переодеваясь в стильную темно-серую «тройку».

— Значит так, Евгений, как вас там по батюшке. Насчет Коваленко. Тут все просто, — застегивая на ходу пальто и нахлобучивая каракулевую пилотку на голову, начал Суриков. — Тут целый набор хрони. Пиелонефрит, гастродуоденит, калькулезный холецистит, панкреатит, чуть-чуть геморроя, весь позвоночник — остеохондроз, куча всяческой мелочевки. Ах да. Еще маленькая, в треть сантиметра, миома матки!

А самое главное — старость. Да, батенька, старость… Ну, и старческий склероз, то бишь хана сосудам головного мозга. С Коваленко — всё. А Вы что предполагали? — вытащив из кармана пальто ключи, профессор закрыл за нами кабинет и повернулся ко мне.

— Хм. Я все то-же самое поставил в диагноз. Только вот миому матки просмотрел, — удрученно промолвил я.

— Ну, не переживайте вы так, честное слово. Не всякий врач сможет её обнаружить.

Её, миому эту, даже на УЗИ плохо видно, — похлопал меня по плечу Суриков. — А вот с Соболевской пришлось попотеть. Все не мог понять, что к чему. Но! Недаром президент мне «заслуженного» дал, — заливисто захохотал профессор. — Вы про экстрагенитальный эндометриоз слышали что — нибудь?

— Ну да… Так неужели… Вот я кретин… — хлопнул я себя по лбу.

— Так, спокойненько, Вы нам еще с головой понадобитесь — хихикая, взял меня под руку профессор. — Да-да. Именно экстрагенитальный эндометриоз. Четвертой, самой похабной степени. Ну и что, что девушке двадцать семь лет. Заболевания сейчас очень помолодели. Вон, у новорожденных инфаркты регистрируют. Так вот, о Соболевской. Клетки слизистой оболочки ее матки каким-то образом, видимо, после аборта, попали в кровь и её током занеслись в плевру. И на ней закрепились. И начали разрастаться. Вот и всё. Начинаются у девушки месячные, клетки в плевре реагируют, отторгаются и кровоточат. Вот вам и постоянные гемотораксы…

— А мы ей только кровь из плевры откачивали, бывало — до литра. Нет, чтобы на гистологию отправить. Ну ничего, в следующий раз — умнее буду — сказал я, открывая дверь выхода и пропуская вперед Юру и профессора. — А вам, Андрей Геннадьевич, огромное спасибо! Вы просто волшебник!

— Ну какой из меня волшебник. Я просто очень люблю свою работу — и ткнул пухлым пальчиком в табличку «Патологоанатомическое отделение» над дверями. — Я — просто хороший патологоанатом, хороший патологоанатом.

28.07.2011 г. Кяхта. Полигон Бурдуны.