Терри Пратчетт - 02. Ринсвинд. Безумная звезда

Двое бандитов, стоящие рядом с согнутой фигуркой, переглянулись, пожали плечами, спешились и взяли ее за плечи. Паромщик был почти вполовину ниже их ростом.

– Вот так? – спросил один.

Двацветок, задыхаясь, ловил ртом воздух.

– А теперь я хочу посмотреть, что скрывается у него под одеждой.

Двое бандитов обменялись взглядами.

– Ну, я не совсем уверен, что… – начал один.

Но так и не договорил, потому что ему в живот, словно поршень, врезался шишковатый локоть. Его сотоварищ недоверчиво посмотрел вниз и получил вторым локтем по почкам.

Боком, по-крабьи прыгая в сторону Херрены, Коэн с руганью и проклятиями пытался выпутать меч из складок своей одежды. Ринсвинд застонал, скрипнул зубами и с силой откинул голову назад. У Вимса вырвался вопль, а Ринсвинд свалился вбок, тяжело шлепнулся в грязь, быстро вскочил на ноги и оглянулся по сторонам, ища место, где можно было бы спрятаться.

Коэн с криком триумфа вытащил-таки меч и, торжествующе взмахнув им, тяжело ранил бандита, который подбирался к нему сзади.

Херрена спихнула Двацветка с лошади и потянулась к клинку. Попытавшись встать, Двацветок напугал лошадь другого бандита, которая взвилась на дыбы и выбросила своего седока из седла. Ноги бандита запутались в стремени, а голова повисла у самой земли. Ринсвинд воспользовался возможностью изо всех сил пнуть ее. Он первым назвал бы себя крысой, но даже крысы дерутся, когда их загоняют в угол.

Рука Вимса опустилась Ринсвинду на плечо, и кулак величиной со средних размеров булыжник врезался ему в голову.

Падая наземь, он услышал, как Херрена совершенно спокойно сказала:

– Убей обоих, а я разберусь со старым болваном.

– Слушаюсь! – откликнулся Вимс и с обнаженным мечом повернулся к Двацветку.

Но замешкался. Наступила секундная тишина, а затем все, включая Херрену, услышали, как Сундук, из которого ручьями льется вода, с плеском выбирается на берег.

Вимс в ужасе уставился на это зрелище. Меч выпал из его руки, и бандит, повернувшись, кинулся в туман. Сундук одним прыжком перемахнул через Ринсвинда и устремился следом.

Херрена бросилась на Коэна, который ловко отразил ее выпад, но тут же крякнул от резкой боли, пронзившей ему руку. Клинки с влажным звоном ударились один о другой, и Херрене пришлось отступить, поскольку Коэн, коварно ударив мечом снизу вверх, едва не выбил оружие из ее рук.

Ринсвинд нетвердым шагом подковылял к Двацветку и подергал его за одежду. Безуспешно.

– Пора сматываться, – пробормотал он.

– Вот здорово! – воскликнул Двацветок. – Ты видел, как он…

– Да, да, идем.

– Но я хочу… ты посмотри, какой удар!

Меч вылетел из руки Херрены и, дрожа, вонзился в землю. Коэн удовлетворенно хрюкнул, занес клинок, на мгновение закатил глаза, тихо вскрикнул от боли и застыл на месте.

Херрена озадаченно посмотрела на героя и медленно шагнула в сторону своего меча. Никакой реакции. Тогда героиня схватила клинок, взвесила в руке, посмотрела на Коэна и осторожно двинулась в обход. Его полные страдания глаза обреченно следили за ней.

– У него снова свело спину! – прошептал Двацветок. – Что нам делать?

– Может, попробуем поймать лошадей?

– Так, – сказала Херрена, – не знаю, кто ты и что здесь делаешь, но пойми, в этом нет ничего личного.

Она обеими руками занесла меч.

Неожиданно в тумане что-то шевельнулось, и послышался глухой стук тяжелого куска дерева, ударяющегося о голову. На лице Херрены отразилось замешательство. Героиня ничком рухнула на землю.

Бетан уронила сук, который держала в руках, схватила Коэна за плечи, уперлась коленом в поясницу, деловито дернула на себя и отпустила.

На лица героя промелькнуло выражение блаженства. Он сделал пробный наклон и объявил:

– Вше прошло! Шпина! Прошла!

Двацветок повернулся к Ринсвинду.

– Мой отец рекомендовал ухватиться за притолоку и повисеть, – словоохотливо сообщил он.

Вимс с величайшей осторожностью крался сквозь заросшие кустарником, затянутые туманом деревья. Бледный сырой воздух приглушал все звуки, но Вимс был твердо уверен, что за последние десять минут слушать было нечего. Он медленно-медленно повернулся, потом позволил себе роскошь испустить долгий, прочувствованный вздох и шагнул назад, под прикрытие кустов.

Что-то мягко толкнуло его под коленки. Что-то угловатое.

Он посмотрел вниз. Ему показалось, что ног там явно больше, чем должно быть.

Что-то коротко, резко хлопнуло.

Костер горел крошечной точкой света на фоне темного пейзажа. Луна еще не взошла, и лишь звезда затаенно сияла на горизонте.

– Она стала круглой, – заметила Бетан. – И похожей на крохотное солнышко. Наверное, с каждым днем она становится все горячее и горячее.

– Не надо, – сказал Ринсвинд. – Как будто мне больше беспокоиться не о чем.

– Вот чего я не понимаю, – вмешался Коэн, которому в это время массировали спину, – так это как они ваш поймали, што мы ничего не ушлышали. Мы бы вообще ничего не ужнали, ешли бы твой Шундук не начал прыгать вокруг наш.

– И скулить, – вставила Бетан. Все посмотрели на нее. – Ну, он выглядел так, будто скулил, – объяснила она. – Мне кажется, на самом деле он довольно милый.

Четыре пары глаз обратились на Сундук, который сидел по другую сторону костра. Тот поднялся и демонстративно отодвинулся назад, в темноту.

– Его не надо кормить, – сказал Коэн.

– Трудно потерять, – поддержал его Ринсвинд.

– Он преданный, – подсказал Двацветок.

– Вмештительный, – добавил Коэн.

– Но я бы не назвал его милым, – заключил Ринсвинд.

– Вряд ли ты продашь его, – протянул Коэн.

Двацветок покачал головой.

– Он этого не поймет.

– Да, не поймет. – Коэн выпрямился и закусил губу. – Видишь ли, я ишкал подарок для Бетан. Мы шобираемшя поженитьшя.

– И решили, что вы должны узнать об этом первыми, – сказала Бетан покраснев.

Ринсвинду не удалось поймать взгляд Двацветка.

– Что ж, это очень, э-э…

– Как только нам попадется город с каким-нибудь храмом, – продолжала Бетан. – Я хочу, чтобы все было как у людей.

– Это очень важно, – серьезно изрек турист. – Будь в мире побольше морали, мы бы не врезались во всякие звезды.

Пару секунд они обдумывали эту мысль.

– Это надо отпраздновать, – наконец объявил Двацветок. – У меня есть сухари и вода. У тебя еще осталась вяленая конина?

– О, хорошо, – слабо кивнул Ринсвинд и отозвал Коэна в сторону.

С подстриженной бородой и в темную ночь старик спокойно мог сойти за семидесятилетнего.

– Это, э-э, серьезно? – спросил волшебник. – Ты правда собираешься на ней жениться?

– Конечно. А ешть какие-нибудь вожражения?

– Нет, разумеется, нет, но… Ей ведь семнадцать, а тебе, тебя, как бы это сказать, можно отнести к пожилым.