Терри Пратчетт - Благие знамения

— В конечном счете.

— Вот в нем.

— Ну… Если ты так уверен… — сказал Кроули.

— Никаких сомнений.

Кроули лукаво глянул на него.

— Тогда ты не можешь знать наверняка — поправь меня, если я заблуждаюсь, — ты не можешь быть уверен, что противодействие дьявольским козням не является частью божественного замысла. Ну, тебе же положено расстраивать происки нечистой силы при каждом удобном случае?

Азирафаэль засомневался.

— Ну да, вроде…

— Как увидел козни, сразу препятствуешь. Верно?

— Ну, в широком смысле, в широком смысле. На самом деле я скорее побуждаю людей самим противостоять Злу. Непостижимость, сам понимаешь.

— Отлично. Отлично. Только и всего-то. Вот и препятствуй. Ведь насколько я понимаю, — с жаром продолжил Кроули, — рождение еще ничего не решает. Главное — воспитание. Влияние извне. Иначе ребенок так и не научится использовать свои способности. — Он помедлил. — Во всяком случае, по назначению.

— Ну, если я буду тебе препятствовать, наши вряд ли станут возражать, — задумчиво промолвил Азирафаэль. — Скорее наоборот.

— Точно. Еще и перо тебе позолотят, — подхватил Кроули, ободряюще улыбаясь.

— А что будет с ребенком, если он не получит сатанинского воспитания? — спросил Азирафаэль.

— Да ничего особенного. Он же ничего не узнает.

— Но гены…

— Ой, только не говори мне о генах. При чем тут они? — сказал Кроули. — Возьми хоть Сатану. Создан ангелом, а вырос Главным Врагом. Уж если вспоминать о генетике, то можно с тем же успехом сказать, что этого малыша ждет ангельский чин. В конце концов, его отец когда-то был большой шишкой на Небесах. И думать, будто он вслед за папочкой станет демоном, все равно что ждать, когда у мыши с обрезанным хвостом родится бесхвостый мышонок. Чепуха. Все дело в воспитании. Уж ты поверь.

— И если на ребенка будут влиять не только Снизу, но и Сверху…

— В худшем случае Аду придется начать все сначала. А Земля получит еще по крайней мере одиннадцать лет. Ведь это чего-нибудь да стоит, а?

Азирафаэль вновь задумался.

— Так ты считаешь, что сам по себе ребенок не порочен? — медленно сказал он.

— Потенциально порочен. И так же потенциально склонен к добру. Огромный потенциал, которому можно придать любую форму, — Кроули пожал плечами. — С чего это мы принялись рассуждать о добре и зле? Это всего лишь названия команд. Мы-то с тобой понимаем.

— Что ж, думаю, стоит попробовать, — наконец согласился ангел. Кроули довольно кивнул.

— Уговор? — спросил он, протягивая руку.

Ангел осторожно пожал ее.

— С ним наверняка будет поинтереснее, чем со святыми, — сказал он.

— По большому счету, самому ребенку это на пользу, — уверил Кроули. — Мы станем кем-то вроде крестных отцов. Можно сказать, будем руководить его религиозным воспитанием.

Азирафаэль просиял.

— Знаешь, мне даже в голову такое не приходило, — обрадовался он. — Крестные отцы. По рукам, будь я проклят.

— Кстати, это не так уж и плохо, — заметил Кроули. — Вопрос привычки.

Ее называли Багряной. В то время она продавала оружие, хотя это занятие уже начало ей надоедать. Она никогда не занималась одним делом подолгу. Три-четыре сотни лет самое большее. Дальше рутина заедала.

Волосы у нее были не каштановые и не коричневые, а настоящие рыжие, глубокого медного цвета, и ниспадали до талии великолепными сияющими локонами — ради таких волос мужчины готовы сражаться насмерть, что нередко и случалось. Глаза ее были удивительного апельсинового цвета. Она выглядела лет на двадцать пять — и выглядела так всегда.

Она ездила на пыльном кирпично-красном грузовике, битком набитом разнообразным оружием, и с невероятной ловкостью пересекала на нем любые границы мира. Сейчас она держала путь в одну из стран Западной Африки, где как раз началась небольшая заварушка, которая благодаря доставленному грузу имела шансы перерасти в серьезную гражданскую войну. Но, к сожалению, грузовик сломался, и даже ее способностей не хватало для устранения поломки.

Хотя она отлично разбиралась в современной технике.

Поломка произошла в самом центре города. [42] Формально — города. На самом деле это был населенный пункт размером со среднюю английскую деревню или, в американских единицах измерения, с небольшой торговый центр. А именно в столице Камболаленда — страны, последние три тысячи лет жившей в мире. Почти три десятка лет она назывались Сэр-Хамфри-Кларксонлендом, но поскольку полезными ископаемыми Камболаленд был небогат, а стратегически представлял не больше интереса, чем гроздь бананов, то и независимости добился до неприличия быстро. Жилось там, возможно, бедно и, несомненно, скучно, зато безмятежно. Племена вполне ладили друг с другом и давным-давно перековали мечи на орала. Правда, в 1952 году на городской площади пьяный волопас подрался с не менее пьяным волокрадом. Судачить об этом не перестали и по сей день.

Багряна изнывала от жары. Она зевнула, оставила бесполезный грузовик на пыльной улице и, обмахиваясь широкополой шляпой, зашла в бар.

Купив банку пива, одним махом осушила ее и улыбнулась бармену.

— Мне нужно починить свой грузовик, — сказала она. — С кем тут можно об этом потолковать?

Бармен ответил ей ослепительной, белозубой и почти безбрежной улыбкой. Его впечатлило то, как она обошлась с пивом.

— Только Натан, мисс. Но Натан поехал в Каоунду, проведать ферму тестя.

Багряна заказала еще пива.

— Значит, только Натан… И когда же он вернется?

— Может, на той неделе. А может, и через две, милая леди. Ха, этот Натан тот еще лодырь. — Бармен подался вперед. — А вы путешествуете одна, мисс? — спросил он.

— Да.

— Опасно. Нынче на дорогах всякий народец встречается. Нехороший. Не из местных, конечно, — быстро добавил он.

Багряна приподняла изящную бровь.

Несмотря на жару, бармен поежился.

— Благодарю за предупреждение, — промурлыкала Багряна. Подобное тихое урчание могло бы доноситься из высокой травы, где притаился, поджидая молодую и нежную добычу, некто, заметный лишь по подергиванию кончиков ушей.

Она небрежно коснулась своей шляпы и не спеша вышла на улицу.

Нещадно палило жаркое африканское солнце; грузовик Багряны, набитый огнестрельным оружием, боеприпасами и пехотными минами, неподвижно стоял посреди улицы.

Багряна задумчиво посмотрела на него.

На крыше восседал стервятник. Он путешествовал с Багряной уже три сотни миль. Птица тихонько рыгала.

Багряна окинула улицу взглядом. На углу болтали две женщины; усталый торговец, отмахиваясь от мух, сидел перед кучей разноцветных горлянок; стайка детей лениво играла в пыли.

— Какого черта, — негромко сказала она. — Иногда и отдохнуть не мешает.