Терри Пратчетт - Благие знамения

— Вот именно, что в неверном! — торжествующе воскликнул Шедвелл.

— Нет, я имею в виду…

Не отводя глаз от ангела, сержант-ведьмолов шаркающей походкой попятился назад, нащупал дверь и захлопнул ее с такой силой, что задребезжал колокольчик.

— Колокольчик, — отметил Шедвелл.

Схватив книгу «Превосходные и Недвусмысленные Пророчества», он громыхнул ею по столу.

— Книга, — буркнул он.

Порывшись в кармане, он достал свою верную зажигалку «Ронсон».

— Практически свеча! — вскричал он и начал наступление.

Он подходил к кругу, озаренному слабым голубым светом.

— Э-э, — сказал Азирафаэль. — По-моему, вам лучше не…

Шедвелл его не слушал.

— В соответствии с полномочиями ведьмолова, — нараспев бубнил он, — я обязываю тебя покинуть место сие…

— Видите ли, этот круг…

— …и вернуться туда, откудова ты пришел, и без промедления…

— …человеку не стоит в него заходить без…

— …избави нас от лукавого…

— Прочь из круга, болван!

— …и не возвращайся, искуситель…

— Да, да, но, пожалуйста, выйдите за…

Отчаянно взмахнув рукой, Азирафаэль бросился к Шедвеллу.

— …и не возвращайся ты ВОВЕК! — закончил Шедвелл. Охваченный жаждой возмездия, он устремил на Азирафаэля свой указующий перст с почерневшим ногтем.

Азирафаэль опустил глаза на его ноги и выругался во второй раз за последние пять минут. Шедвелл вступил в круг.

— Ой, бля… — сказал ангел.

Послышался мелодичный звон, и голубое свечение исчезло. Азирафаэль тоже.

Прошло тридцать секунд. Шедвелл стоял недвижимо. Затем он осторожно опустил правую руку трясущейся левой.

— Э-эй? — сказал он. — Эй?

Никто не ответил.

Шедвелл вздрогнул. Потом, выставив вперед руку с вытянутым указательным пальцем, словно он держал пистолет, из которого не осмелился выстрелить и не знал теперь, как его разрядить, сержант вышел на улицу, и дверь сама захлопнулась за ним.

От этого стука задрожал пол. Одна из свечей, поставленных Азирафаэлем, упала, разлив по старым сухим половицам горящий воск.

Лондонская квартира Кроули была воплощением стиля. В ней имелось все, что должно быть в шикарной квартире: великолепная чистая и изысканная обстановка и декоративно-нежилой вид, характерный для квартир, где никто не живет.

А все потому, что Кроули там и не жил.

Он просто возвращался сюда в конце дня, когда бывал в Лондоне. Всегда заправленные постели, холодильник, забитый деликатесами, которые никогда не кончались (только поэтому Кроули и завел холодильник), и, если уж на то пошло, холодильник, который не нужно ни размораживать, ни включать в сеть.

Помимо белого кожаного дивана, в гостиной располагались огромный телевизор, видеомагнитофон и проигрыватель компакт-дисков, телефонный автоответчик, два телефона — аппарат с автоответчиком и персональная линия связи (с номером, пока не обнаруженным легионами телефонных рекламных агентов, которые упорно пытались продать Кроули уже имевшиеся у него стеклопакеты или страховку от всевозможных жизненных опасностей, в чем он не нуждался) — и традиционная матово-черная аудиосистема, так прекрасно сконструированная, что на ее лицевой панели виднелись только кнопка «вкл-выкл» и регулятор громкости. Не хватало только колонок — Кроули просто забыл о них. Но это не имело никакого значения. Воспроизведение звука все равно было идеальным.

Тут же находился факс с интеллектом компьютера и компьютер с интеллектом умственно отсталого муравья. Тем не менее каждые несколько месяцев Кроули его апгрейдил, полагая, что компьютеру, как и человеку, должна быть присуща элегантность. Нынешний экземпляр напоминал «Порше» с монитором. Руководства пользователя так и лежали нетронутыми в прозрачных упаковках. [121] Наряду со стандартными гарантийными обязательствами, где говорилось, что если аппаратура: 1) не работает, 2) не выполняет разрекламированных функций, 3) убивает электрическим током при касании, 4) и вообще отсутствует внутри дорогой коробки, — то все это безусловно, безоговорочно, очевидно и ни в коем случае не лежит на совести изготовителя, более того: покупатель должен радоваться тому, что ему разрешили отдать свои деньги вышеупомянутому изготовителю, а любая попытка воспользоваться тем, что было приобретено в личную собственность, приведет к визиту серьезных людей с угрожающего вида портфелями и очень тонкими часами. Кроули совершенно потрясли гарантийные обязательства компьютерной промышленности, и он даже послал один экземпляр в адский отдел соглашений с Бессмертными Душами, сопроводив запиской: «Учитесь, парни…»

На самом деле во всей квартире Кроули уделял внимание лишь комнатным растениям. Они были развесисто мощными, зелеными и пышными, с яркой, сочной и глянцевитой листвой.

А все потому, что раз в неделю Кроули обходил квартиру с зеленым пластмассовым пульверизатором-увлажнителем, опрыскивал листья и беседовал с цветами.

В начале семидесятых он услышал по радио Би-би-си о пользе разговоров с растениями и решил, что это отличная идея. Хотя слово «разговор», возможно, не совсем верно характеризует его действия.

Своими речами он держал их в страхе Божьем.

А точнее, в страхе перед Кроули.

В дополнение к разговорам каждую пару месяцев Кроули выбирал цветок, который рос слишком медленно или его листья начинали увядать и буреть, — в общем, тот, что выглядел чуть хуже других, — и показывал его остальным растениям. «Попрощайтесь с вашим приятелем, — говорил он им. — Эх, молодо-зелено…»

Затем он покидал квартиру с провинившимся растением в руках и возвращался через час или около того с пустым цветочным горшком, который специально ставил где-нибудь на видном месте.

Его растения были самыми роскошными, зелеными и красивыми во всем Лондоне. И самыми запуганными.

Гостиная освещалась прожекторами и белыми неоновыми лампами таких конструкций, какие обычно ставят у кресла или в углу.

Единственным настенным украшением был рисунок в рамке — набросок «Моны Лизы», эскиз самого Леонардо да Винчи. Однажды, оказавшись жарким днем во Флоренции, Кроули купил его у художника и позже понял, что его вариант получился даже удачнее окончательной картины. [122] Леонардо и сам это понимал. «Вот в эскизах ее проклятая улыбка мне удалась, — говорил он Кроули, потягивая холодное вино под полуденным солнцем. — Но стоило мне взяться за кисти, все насмарку. Ее муж сказал мне пару ласковых, когда я доставил картину, а я ему: „Синьор дель Джокондо, да разве, кроме вас, кто-нибудь ее увидит?“ Ладно. Так объясни мне еще раз насчет вертолетов…»

В квартире Кроули имелись спальня, кухня, кабинет, гостиная и гардеробная комната; повсюду неизменно царила идеальная чистота.