Алексей Калугин - Мир-на-Оси

– Что именно?

– Песню. Лучше патриотическую. Или – народную. Справитесь?

– Так точно, господин начальник!

Наш парень радостно козырнул и побежал к другим таким же красно-белым нашим парням. Начинать спевку.

– Видно, очень есть хотят, – глядя ему вслед, заметил Фанфанов.

– Работа у них такая, – грустно улыбнулся порученец.

– Что за работа?

– Родину продавать. Оптом и в розницу. Идемте.

Порученец затрусил вверх по лестнице.

Сзади раздался нестройный хор голосов, затянувших сразу две песни наперебой, – «Централь нерушима» и «Мы жертвами пали».

– Вот ведь, голытьба. – Гиньоль с досадой цокнул языком. – Ну как с такими прекрасный новый мир строить?

– Это ты к чему? – с интересом посмотрел на него Фанфанов.

– С парнями, готовыми за горячий обед петь и плясать под чужую дудку, дел лучше не иметь. Особенно, если это наши парни.

– Понятное дело, – согласился фантаст.

Порученец хотел было сразу проводить гостей в комнату, где должен был собраться Народный Фронт. Однако Гиньоль услыхал громкий, возбужденный хор голосов наверху. В котором безошибочно опознал голоса Чипизудова и Бургомистра. Решив, что нужно непременно выяснить, что там происходит, Гиньоль побежал вверх по лестнице. Порученец даже не попытался его остановить.

Вот так Гиньоль оказался на месте происшествия. Где мокрый и злой Джерри Ли Льюис отчаянно пытался выяснить, где находится его, хотя теперь уже и не его, рояль. И именно тогда, к радости и облегчению всех собравшихся, он произнес свое сакраментальное «Естественно!» в ответ на вопрос музыканта о том, знает ли Гиньоль, где находится его мемориальный рояль?

– Так где же он? – с надеждой воскликнул Джерри Ли Льюис.

Гиньоль улыбнулся.

– Если я отвечу вам прямо сейчас, то вы, скорее всего, мне не поверите. А то и, того хуже, примете меня за сумасшедшего. Сейчас у нас должно состояться заседание Народного Фронта… Господин Бургомистр, полагаю, вы будете не против того, чтобы в заседании принял участие и господин Льюис?

– Напротив! – Бургомистр подошел к музыканту и приобнял его за плечо. – Буду только рад! Творческая интеллигенция – это, понимаешь… Только вот знаешь что, Джерри? Ты бы переоделся, что ли.

– У меня нет другой одежды, – развел руками музыкант.

– Я сейчас принесу вам мужнину, – сказала Мара и выбежала из зала.

– Честно говоря, мне не совсем понятен смысл участия господина Льюиса в заседании Народного Фронта, – брюзгливо заметил министр по чрезвычайным ситуациям.

– Естественно, – язвительно улыбнулся в ответ Гиньоль. – Вашего воображения, господин министр, хватает лишь на то, чтобы выставить на площадь ораву орущих песни тупоголовых молодцов с бестолковыми плакатами.

Министр по чрезвычайным ситуациям хотел было что-то ответить. Но Гиньоль уже подбежал к окну и распахнул его створку. В зал ворвался несвязный хор голосов, пытающихся затянуть то одну, то другую песню. Главная проблема заключалась даже не в том, что певцы не имели ни слуха, ни голоса – они не знали больше одного куплета каждой песни, которую пытались спеть. Поэтому после первых нескольких строк, пропетых более или менее сносно, пение переходило в ритмичное мычание и понемногу затухало. Чтобы возродиться в новой песне. Которую ожидал столь же бесславный конец.

Бургомистр подошел к окну, выглянул на улицу и крайне недовольно поморщился.

– Отвратительно поют. Сигизмунд! – Министра по чрезвычайным ситуациям едва не передернуло. Он ненавидел, когда бургомистр называл его по имени. В первую очередь, потому что его имя было не Сигизмунд, а Самуил. Но Бургомистр почему-то все время называл его Сигизмундом! А с ним ведь не поспоришь. – Сигизмунд! Так это твои горлопаны?

– Нет! – решительно отказался от всего министр по чрезвычайным ситуациям.

– В таком случае, следует выставить их с площади и оштрафовать за нарушение общественного порядка. – Гиньоль преданно посмотрел в глаза Бургомистру. – Иначе у этих хулиганов могут появиться последователи.

– Отличная мысль! – согласился Бургомистр. – Сигизмунд! Займись наведением порядка на площади перед ратушей!

– Прямо сейчас? – растерялся министр по чрезвычайным ситуациям.

– Конечно!

– А как же заседание?

– Ты что, хочешь, чтобы мы принимали ответственные государственные решения под этот кошачий вой?

– Нет, но…

– Выполняй, Сигизмунд!

Министр по чрезвычайным ситуациям, красный как рак и злой, как морской черт, выбежал из зала. Вот так легко и даже, можно сказать, изящно Гиньоль избавился от главного своего оппонента. А все остальные проследовали в Ковровый зал, где должно было состояться заседание Народного Фронта Противодействия Инопланетной Угрозе.

Вскоре к ним присоединился и Джерри Ли Льюис, переодевшийся в лучший костюм Алика. Который был ему немного маловат, но зато сухой. Музыкант был страшно заинтригован. Он никогда еще не принимал участия в заседании Народного Фронта. А потому сидел молча и ждал развития событий. Между тем в голове у него уже рождались первые такты героической сюиты. Музыкант мыслил звуками так же, как художник – цветами, математик – цифрами, а писатель – словами. Чем мыслят министры – вопрос до сих пор открытый.

Почему зал назывался Ковровым? О том история умалчивает. На данный момент ни одного ковра в зале не было. И куда они подевались – тайна, покрытая беспросветным мраком. Историк Фоменко в своей работе «Об актуальности неактуального подхода к историческим фактам и документам» выдвинул смелую гипотезу о том, что изначально зал назывался не Ковровым, а Бобровым, поскольку служил хранилищем городской казны, а на аверсах центральных монет той поры были выбиты изображения бобров. Он даже приводит в своей статье снимки двух монет, якобы найденных под половицами Бобрового зала. Ковровым же зал стал именоваться после того, как бобры в реках Централя перевелись вследствие ухудшения экологической ситуации. На основании этого Фоменко предлагал вернуть залу историческое название, то бишь – Бобровый.

Однако его оппонент, биолог с мировым именем Лысенко, утверждал, что на монетах изображен не бобер вовсе, а выхухоль. Следовательно, гипотеза Фоменко безосновательна.

Бобер, выхухоль – кому какая разница, ежели монеты давно уже не в ходу – так ответил нынешний Бургомистр на вопрос одного из корреспондентов, поинтересовавшихся его мнением по данному вопросу. И тем самым положил конец дальнейшим спорам. Сразу после выступления Бургомистра пресс-центр Центральной Академии заявил, что присуждение Центральных премий за выдающиеся достижения в области истории и биологии Фоменко и Лысенко соответственно явилось следствием вопиющей ошибки в оформлении надлежащих документов, а потому аннулируются. То есть – признаются недействительными. Лауреатские медали, изготовленные из платины, вышеназванных экс-лауреатов Фоменко и Лысенко просят вернуть в оргкомитет Центральной Премии. В противном случае за медалями прибудут уполномоченные револьверос.