Демоны в Ватикане

Впрочем, последний раз я был дома не так уж и давно. Сколько уже прошло?.. Сбился со счета, но где-то недели две или даже меньше. Фигня. Кажется, еще только вчера пил уксус на пару со Святогневневым и слушал разглагольствования полковника Щученко.

Как он там, интересно? Этот полковник – фрукт еще тот. Долбанутый на всю голову. Похож на политрука из моего морского училища, только еще более неадекватен. Искренне надеюсь, что больше мне с ним повстречать не доведется… с полковником, я имею в виду.

Хотя с политруком тоже бы не хотелось.

Ладно, будем надеяться, что дома все в порядке. Я вообще оптимист в этом отношении. До сих пор верю, что наша футбольная сборная однажды станет чемпионом мира. Или хотя бы Европы.

Кстати, давненько я что-то в футбол не играл. До превращения в яцхена я это занятие сильно любил. Конечно, теперь мне гонять мяч затруднительно – форма ступней нестандартная и когти мешают – зато на воротах справлюсь не хуже Льва Яшина. Шестирукий вратарь – это ж мечта любого тренера!

Рьяным футбольным фанатом меня назвать нельзя. У меня нет любимой команды, и я не слишком грущу, если пропускаю прямую трансляцию. Однако футбол – это, пожалуй, самый популярный спорт в мире. Как и любой нормальный мужик, я слежу за чемпионатами, болею за нашу сборную и никогда не отказываюсь посмотреть интересный матч.

– Разберусь тут с Пазузу – поеду домой, – вполголоса произнес я. – Куплю пятьсот банок пива, три ящика водки и буду круглосуточно смотреть футбол.

– Домой? – хмыкнул Рабан. – У тебя есть дом, патрон?

– У меня есть дом. Мой дом – шестая часть суши под названием Россия.

– Ну, положим, не шестая…

– А какая же?

Рабан на пару секунд примолк, сверяясь со своей абсолютной памятью. Потом произнес:

– Не шестая. Считай сам, патрон. Общая площадь суши на вашей Земле – сто сорок шесть с половиной миллионов километров. Квадратных. Это двадцать девять процентов от общей площади планеты. Верно?

– Ну, тебе верю на слово, – согласился я.

Он что думает, я сейчас возьму рулетку и полечу проверять?

– Шестой частью суши был Советский Союз, – продолжил Рабан. – Хотя тоже с натяжкой. Площадь Советского Союза составляла двадцать два миллиона квадратных километров. Это почти две тринадцатых от общей площади суши. А если округлить в приятную сторону – одна шестая. Конечно, предпочитали округлять – уж очень красиво звучало. Но Советского Союза больше не существует. А нынешняя Россия – это никак не шестая часть суши.

– Ну, седьмая…

– И даже не седьмая. Площадь нынешней России – семнадцать миллионов квадратных километров. Это две семнадцатых от общей площади суши. Даже если округлить в приятную сторону – все равно получается только одна восьмая. Так-то вот, патрон.

Я злобно скрипнул зубами. Вот ведь падла – взял и испортил все настроение.

Рабан сразу же принялся тихо поскуливать и уговаривать меня не кипятиться. Он – мой симбионт. Живет у меня в мозгу. И когда я сержусь или злюсь, он испытывает физическую боль. Если по-настоящему взбешусь, то даже могу его убить.

Правда, сам после этого тоже не заживусь…

За окном скриптория пропели первые петухи. Брат Бруно оторвался от работы и молча опустился на колени, сложив ладони перед лицом. Глядя на него, опустился на колени и я.

Честно признаться, я не очень-то хороший католик. В правилах разбираюсь плохо, постных дней не соблюдаю, молитв почти никаких не знаю, в церкви не бываю. Последнее, впрочем, понятно – не с моей внешностью.

Вы же не хотите увидеть, как прихожане разбегаются с паническими воплями? Вот и я не хочу.

Прочитав первую утреннюю молитву, монахи снова улеглись спать. Но на этот раз ненадолго – уже через час скомандовали окончательный подъем. Режим дня в монастырях суровый, спят мало и с перерывами.

Прочитав вторую утреннюю молитву, монахи отправились на повседневные работы. Поддерживать чистоту в помещениях, кормить скот, молоть муку на мельнице, таскать воду. В скриптории появились новые лица, по пергаменту тихо заскребли перья.

А я потихоньку свалил. Двинулся в госпиталь – проведать нашего больного.

Кардиналу за ночь явно стало лучше. Бледность с лица спала, сидит прямо, разговаривает с аббатом. Вокруг стоят еще несколько монахов – почтительно внимают речам начальства. Здесь же и Цеймурд – тоже слушает с интересом. На меня он глянул как-то очень уж недоброжелательно.

До сих пор злится, что ли?

– Возвращаясь к тому, о чем я говорил, не могу не вспомнить один занятный случай, – степенно произнес кардинал. – Некоему семинаристу было поручено перевести с латыни изречение из Евангелия – «Spiritus promptus est, caro autem infirma». Нерадивый школяр поленился вникнуть в контекст и перевел каждое из слов отдельно, не думая о смысле исходного текста. В итоге у него получилась фраза: «Спирт хорош, а мясо протухло»!

Монахи и Цеймурд залились веселым смехом. Аббат тоже улыбнулся. А я тупо на них уставился, не понимая, в чем тут соль. В конце концов я незаметно потянул нашего гоблина за краешек жабо и шепнул:

– А как это правильно-то переводится?

– «Дух бодр, но плоть немощна», – сухо ответил Цеймурд.

– А-а-а… – протянул я.

Все равно не понимаю. Заумный какой-то анекдот. Наверное, нужно быть в теме, чтобы понимать, где тут юмор. Я когда местным про Штирлица рассказываю, тоже никто не смеется – только глупо моргают. Кардинал в прошлый раз долго и въедливо расспрашивал, кто такой Борман.

Вы вот пробовали когда-нибудь объяснить средневековому человеку, кто такой Борман? Тяжелая задачка, я вам доложу…

– Рад, что вам полегчало, падре, – подошел к изголовью я.

– Да, спасибо, мне лучше, – кивнул кардинал.

– Хорошо, что так. А то вы, падре, вечно жрете всякую дрянь, а потом болеете…

– Когда такое было?

– А кто в прошлом году поганок нажрался, а потом животом всю ночь маялся?

– Это были трюфели.

– Угу. Трюфели. Только прослабило вас от них, как от самых настоящих поганок.

Кардинал окинул меня недобрым взглядом, но промолчал.

– А тут у вас весело, я погляжу, – заметил я. – Анекдоты вовсю травите… А ничего, что это монастырь? Тут юмор-то вообще уместен?

– А ты это осуждаешь, брат? – мягко улыбнулся мне аббат.

– Не, ну я не против, конечно… но монастырь все-таки… как-то даже…

– Я понимаю твое недоумение, брат, – задумчиво кивнул аббат. – Недаром же предание гласит, что Христос никогда не смеялся. Но мы – не Он. Мы лишь грешные люди, и нам порой… впрочем, давай я лучше покажу тебе это на примере. Брат Мартин, окажи мне услугу, принеси из подсобного помещения лук.

Молодой монах кивнул и минутой спустя приволок охотничий лук со стрелами. Аббат молча протянул его мне.