Надежда Кузьмина - Попала!

Через два дня Арвис проводил перекрашенного в шатена Тиабра с пистолетом и группой поддержки в Талисию. Прикрытием рейда стал один из обычных в это время года караванов с зерном. Напоследок Арвис как следует подлечил Тиабра — и чтобы тот был бодрее, и чтобы можно было поддерживать ментальную связь. О последнем, впрочем, не подозревал и сам Тиабр. Но зато его ознакомили с планировкой личной тюрьмы шиарда, расписанием смен караулов, всеми ловушками, паролями и тем, в какой конкретно камере нужно искать маэллта Денэриса. Кстати, располагалась темница под землей в большом саду рядом с дворцом шиарда. Я бы не смогла спокойно гулять и нюхать цветочки, зная, что под моими ногами кто-то скрежещет зубами от боли… а шиарду Биарсию такое нравилось. Так что я не удивилась, узнав, что Тиабр получил еще и план дворца, и весь наш запас взрывчатки…

Обозы ходят медленно. Таково одно из основных их свойств. Только через два дня Тиабр пересек границу и еще через пять дополз до Пьяранта. И все это время здесь, в Риоллее, Арвис развлекал гостей — балы и фейерверки, зимняя охота на кабанов и туров и снежные забавы… Я не сразу поняла, почему он приходит не просто усталым, а по-настоящему вымотанным. Почти на грани срыва. И с трудом вытянула, что темноглазый красавец шиард-атер Вазилий обожает разглядывать Арвиса в упор — как кот канарейку в клетке, а сам вспоминает в это время о том, как они с братом пытали старшего маэллта, и прикидывает, что бы такое поинтереснее сотворить с младшим? И однажды Вазилий додумался — не стоило ему вспоминать, как, бросив в каменный мешок измученного пытками пленного, они с братом мочились на него сверху: у Арвиса лопнуло терпение.

— Не знаю, прав я или нет, но не позже чем через три месяца по возвращении домой он умрет. Откажут почки, — вздохнул мой эриналэ. — А ведь я обещал неприкосновенность…

— А кто пытался тебя отравить, он? — весьма кстати вспомнила я. — Ну и на какую неприкосновенность после такого он мог рассчитывать? Как говорится, что потопаешь — то полопаешь. Кто к нам с чем зачем, тот оттого и того!

— Странный у вас язык какой-то… — хмыкнул Арвис, тыкаясь носом мне в волосы.

Ночь налета на тюрьму мы не спали вдвоем. Сидели в темноте, переплетя пальцы и сжав руки. К сожалению, сил Арвиса еле-еле могло хватить на два-три коротких контакта — слишком большим было расстояние. Да и вообще силы надо было беречь — без мысленной связи с Тиабром будет невозможно понять, где встречать воздушный шар.

Арвис, понимая, что все равно ничем не в состоянии помочь, терпел, сколько мог. То есть до пяти утра. Потом сел на край постели, уставился в пространство, похлопал глазами, сделал неприличный жест и выдал эмоциональное: «Есть!» После чего рухнул лицом вниз — я его еле подхватить успела.

Придя в себя, улыбнулся и слизнул кровь с верхней губы:

— Отец плох, но жив. Они уже взлетели. Ветер северо-восточный, как надо. Дворец превратился в груду камней, охранники перебиты, остальные узники разбежались… К сожалению, Биарсий, похоже, остался жив.

Засмеявшись, я кинулась ему на шею.

Вечером того же дня на посольскую голубятню Талисии приземлились целых четыре птицы. И тут же Вазилий, махнув рукой на недосогласованные договора и незакончившиеся праздники, стал спешно готовиться к отбытию на родину. Интересно, что Арвису он это объяснил грандиозной победой над последними силами сопротивления в Лиорте. Маэллт только глазами захлопал… а потом пожелал, чтобы такие замечательные события происходили как можно чаще!

Еще через день в Риоллею прибыл отряд горных егерей. Мы ждали гостей в безразмерном доме Борадиса, где можно было разместить без труда конный полк и сталелитейный заводик в придачу. Привезли и шар, с которого предстояло смыть нарисованный известкой громадный зубастый череп, видом которого мы порадовали население Талисии, и веселящегося Тиабра, и гордого Кирэдиса, и, наконец, маэллта Денэриса. Кирэдису Арвис сразу же вручил награду за храбрость — грамоту на личное дворянство и кошелек с тремястами золотыми. Тиабра хлопнул по плечу и пообещал сто патронов к «беретте» и занятный журнал. Интересно — последнее — это он о чем? Поймав мой взгляд, Арвис сглотнул и замял тему. Ясно. Вздохнула — мужчины во всех измерениях одинаковы.

Отца Арвис на руках перенес в ту комнату, где жила я, пока пряталась. Он считал, что показывать его в таком виде маме нельзя. И я была согласна. Человеческого в этих истощенных, покрытыми синяками и струпьями останках с переломанными костями осталось немного. Лишь взгляд серых глаз, пристально смотревших из-под спутанных прядей перемазанных засохшей кровью седых волос.

— Папа раньше не был седым… Ни единого волоска не было, — голос Арвиса дрогнул.

— Арвис, привет, сын… Я верил… Все уже хорошо, да?

— Моем, кормим, лечим? — оптимизму Тиабра можно было позавидовать. Обернулся ко мне: — А она что тут делает?

— Мариэ? Она — моя эриналэ.

— Что-о? Арвис, окстись! Ты же сам сказал, что она — Гвэдрни, я помню. Я еще тогда пожалел, что ты так некстати явился… А теперь ты говоришь — какая-то Мэрия…

— Вот и жалей дальше. И не какая-то, а моя! Прикоснешься — убью!

— Тиабр, это — долгая история, — улыбнулась я. — И зови меня, пожалуйста, Иримэ, — вот совсем не хочу опять быть какой-то мэрией! — Сейчас скажите — могу я чем-то помочь?

— Ну, меня ты здорово лечила… так что и тут пригодишься. Мне же придется вернуться во дворец, — вздохнул Арвис. Посмотрел на отца — тот то ли уснул, то ли потерял сознание прямо у него на руках.

Ничего, теперь не страшно, мы его поставим на ноги!

С маэллтом Денэрисом — моим свекром — я подружилась быстро и крепко. Я была восхищена, что он не только не сломался в застенках, но сохранил острый ум и чувство юмора. Да и сейчас без капризов и нытья выносил самые неприятные процедуры. А его, похоже, забавляли мои манеры, нестандартное поведение и отсутствие сентиментальности. На себя я взяла перевязки, пятиразовое кормление и объяснение всего того, что у нас тут происходит.

Кстати, голова у него варила здорово.

На пятый день я решила, что уже можно повесить на стену зеркало без риска, что Нэрс — так позволил называть себя старший маэллт — шлепнется в обморок при виде своей седой черепушки со впалыми щеками и сломанным носом. Вот пусть смотрит! Будет стимул и есть лучше, и зарядкой заниматься. А как в порядок себя приведет — тогда и маэллите можно будет явить воскресшего мужа.

Через неделю я все же поняла, что Вовкой в Тридевятом царстве мне нравится быть куда больше, чем Флоренс Найтингейл, и, перепоручив уже не столь недужного маэллта одной из невесток Борадиса, вернулась в цех к родимым паровозам. И к любимому мужу, который вкладывал столько сил в лечение отца, что к ночи сам еле на ногах стоял. Нэрс вздохнул — похоже, ему нравилось со мной болтать, взял с меня обещание навещать его не реже раза в день — и отпустил ваять минометы.