Надежда Кузьмина - Попала!

— Ну, тут я могу помочь. У маэллтов есть своя магия, обратная сторона целительства — понимаешь? — кажется, Арвиса ход моих мыслей устроил. — Другой вопрос, что с ребенком было бы безопасней. Тогда я был бы железно уверен, что ты останешься здесь, со мной.

Эх-х… значит, все же есть вероятность, что меня унесет назад… Не хочу даже думать о таком!

— Арвис, а расскажи мне про чтение мыслей. Это так у всех целителей и их пациентов?

— Нет, такие особенности строго индивидуальны. Это — только мое. И об этом не знает никто, кроме брата и теперь тебя. Даже мама не в курсе.

М-да. Ответственность, однако. Попаду еще раз в плен — придется и впрямь язык откусывать. Потому что выдавать такое нельзя. Все, проехали, и об этом больше думать тоже не хочу!

— А эриналэ? Что это? Это такое название для тех, у кого есть малыш? Вроде как подходящие друг другу половинки?

— Ну, у простых жителей Аризенты этого нет. Но и это тоже. Если ты — моя эриналэ, то у нас точно могут быть дети. Но тут больше. Ведь ты еще не беременна, мы даже не были вместе, а я твердо уверен в том, что мне нужна именно ты. И никто другой.

Никто другой? Ой! Значит ли это…

— Правильно понимаешь. Я не был ни с кем с того самого дня, как ты цапнула меня за губу, а потом ткнула своей жуткой вилкой. Поверь, для меня это не очень легко, — в голосе звучал смех. — И еще… — смеха уже не было, — я не знал, как для тебя важны такие признания, но теперь понял и готов повторять каждый день: Мариэ, я тебя люблю. Очень люблю. Больше жизни.

Я почувствовала, как таю от счастья. Но потом все-таки спросила:

— А мысленно врать можно?

— Мариэ! — В голосе прозвучала обида. Замолк. Потом продолжил нейтральным тоном: — Практически нет. Надо самому верить в свою ложь. Иначе это будет слышно.

— Вот и хорошо, — ткнулась в него носом. — Тогда я тоже скажу, и ты будешь знать точно, что это — правда! Я тоже люблю тебя, Арвис. Очень-очень!

Зевнула, закинула ему на бедро колено и поняла, что сейчас меня не разбудит не только сажание в муравейник, но и налет космического флота Дарта Вейдера.

Еще успела расслышать вопрос «А кто такой Дарт Вейдер?», вызвать из памяти жуткого типа в черном плаще и страшной маске, уловить смятение Арвиса… и провалилась в сон.

Утром Арвис растолкал меня, заставил лечь на спину и, не обращая внимания на то, что я не одета, стал тыкать пальцами в живот и водить по телу ладонями. В основном по бокам и в районе пупка. Ругнулся сквозь зубы, положив ладони одна на другую недалеко от берцовых костей. Что-то с придатками? Может, я уже и в эриналэ не гожусь?

— Годишься. И что ж ты все время сомневаешься? То в себе, то во мне… Тебе что, ногой сюда въехали?

Да откуда я знаю чем? Я же тогда без сознания была. Так что у меня там? Фаллопиева труба в морской узел завязалась? Ну, пусть развяжет. И, кстати, по поводу труб. Я так и не выяснила, где в том актовом зале, именовавшемся спальней, расположен туалет. И ванна. А надо бы. Потому что сегодня Борадис поедет с ними смотреть, как это все можно привести к евростандартам по-аризентски.

— Гематома у тебя, где не надо. Сейчас помогу рассосаться. С бардаком в голове помочь не в силах — похоже, это врожденное. А дверь в туалет за панелью у платяного шкафа.

И все это совершенно ровным тоном. А сам тоже раздет, только бедра одеялом прикрыты. Посмотрел, куда я уставилась, усмехнулся, поправил одеяло и сдвинул руки вправо. От горячих ладоней по животу разливалось приятное тепло… и возбуждение. Я заерзала, глядя снизу вверх на склонившегося ко мне длинноволосого голубоглазого лекаря. Картинки в уме рисовались такие, что компьютерная мышь покраснела бы. И, самое ужасное, я понимала, что он знает, о чем я думаю. А не думать не получалось.

— Не сердись на себя, — парень лукаво улыбнулся. — Мне нравится ход твоих мыслей. Хотя последнего способа я не знал. Должно быть, интересно побродить по вашему Интернету. И жаль, сейчас мне надо пойти, вымыть руки под проточной водой… а то бы…

Он не договорил. Впрочем, объяснений не требовалось.

Взялся за угол одеяла и подмигнул:

— Хочешь посмотреть или отвернешься?

Возмущенно фыркнув, зажмурилась. И почти сразу открыла глаза снова, сообразив, что он-то меня уже видел! Несправедливо! Но узрела только спину моего эриналэ, закрывающего за собой дверь. Ну и не надо!

Встав, начала одеваться, соображая по ходу, что нужно сделать. Очевидное — наесться впрок сейчас и взять фляжку с чаем и бутерброды с собой. Вчера нас никто не кормил, и сегодня вряд ли станут. А снова сидеть голодной целый день решительно не улыбалось.

Когда спустилась на кухню, оказалось, что Корэнус уже поднялся. И у него накопились вопросы по перемножению векторных величин. Так что, пока мы завтракали гречневой кашей с молоком, я еще и писала формулы. Арвис тоже внимательно слушал, причем я понимала, что сейчас — лучшее время для объяснений. Он же слышит не только слова, но воспринимает мысли, вдобавок без языкового барьера.

Вот раз так… начала вспоминать все, что знаю про нефть. Что первые разработки были там, где она просачивалась со дна рек. Ставили над этими местами срубы и собирали. А сейчас бурят скважины и ставят вышки. Может, она где-то тут есть в более-менее доступном виде? Так бы пригодилась! Арвис задумался. Потом кивнул: «Вроде бы в Лиарзе со дна какая-то гадость сочится. Как ее использовать, люди не поняли, но поговорка „Чтоб тебе из Лиарзы воды нахлебаться!“ у нас есть. Это может быть тем, что ты ищешь?»

А я откуда знаю? Я только бензин и керосин в бутылках в хозяйственном магазине покупала, когда ремонтом занималась. А все остальное — исключительно по телевизору. Так что все вопросы сейчас к Аирунасу, который может все проверить, узнать, попробовать, понюхать, полизать и даже глотнуть! Но дать указание поставить в местах выхода срубы и начать собирать то, что там поднимается со дна, хотя бы под предлогом очистки воды — это можно уже здесь и сейчас. Пусть доставят пару бочек, надо проверить — оно хоть горит?

«Сделаю. Еще мысли есть?»

Вагон и маленькая тележка. Только все какие-то нецензурные. Когда он все же сказал, что меня любит, как плотину прорвало — если раньше я сама себя осаживала, что не хочу стать для этого черноволосого плечистого красавца приключением и игрушкой, то теперь выходило, что я для него чуть ли не судьба. И могу позволить себе влюбиться по уши, не боясь, что меня оттолкнут или что-то сломается в отношениях, как когда-то давно это случилось у моих родителей.

Самое страшное в разводе не то, что папа уходит. Самое страшное — что дети всегда считают, что мама и папа поругались потому, что это они, дети, были недостаточно хорошими. Что именно они виноваты… Я изживала в себе чувство вины за развод родителей очень долго и так до конца и не справилась. А Арвис еще спрашивает: «Почему ты все время сомневаешься?» Потому что знаю — в любой момент все может рухнуть. И верить нельзя ничему и никому, кроме себя самой. Ищи точку опоры в себе — только так можно уцелеть.