Роберт Асприн - МИФОуказания [= Утверждение МИФа]

— Большие чудики, чем все виденные нами туземцы? — сглотнул я. — Мне показалось, ты сказала, что они гуманоиды.

— Не физически чудные, — уточнила Тананда, взяв меня за руку, — а психически. Сам увидишь.

— А как называется это Измерение? — отчаянно крикнул я, но она, закрыв глаза, уже приступила к нашему перемещению.

Пейзаж вокруг нас померк, сгустилась тьма, а затем в поле зрения появилась новая яркая сцена.

— Валлет, — объявила Тананда, открывая глаза.

Помните, как я описывал наш обычный образ действия по прибытии в новое Измерение? Как мы незаметно маскировались, прежде чем смешаться с туземцами? Но проделывали мы это в уединенном месте, а выбранная Тандой площадка для посадки таковой отнюдь не являлась.

Когда Измерение приобрело четкость, стало ясно, что мы находимся в небольшом парке, сильно заросшем деревьями и кустарниками. Однако мое внимание привлекла не столько флора этой местности, сколько фауна — толпа. Вы можете спросить, какая толпа. Да ясно какая: державшая горящие факелы и обступившая нас!

Ну, если говорить откровенно, окружала она не нас. Она обступила фиговину, на которой мы стояли. Я так и не узнал, что такое «фиговина» — слово, которое в разговоре часто употреблял Ааз, но которому даже он не мог дать определения, когда я его об этом спрашивал. Однако теперь, когда мы здесь очутились, я узнал ее с первого взгляда. Штука, на которой мы стояли, могла быть только фиговиной.

Это был своеобразный фургон: что-то большое и на колесах. Кроме этого, я мало что могу о ней сказать, так как ее полностью скрывали куски разноцветной бумаги. Совершенно верно, я сказал «бумаги». Легкого пушистого материала, пригодного для всяких ваших нужд. Бумага эта в основном была желто-голубой. Над нами возвышался какой-то воин-истукан в шлеме и тоже покрытый кусками желто-голубой бумаги.

Чего только не промелькнуло у меня в голове, когда Тананда предупредила меня, что валлеты — чудаки. Но мне и в голову не могло прийти, что они фетишисты с пристрастием к желто-голубой бумаге.

— Слазьте с платформы! — выкрикнул кто-то из толпы.

— Прошу прощения! — крикнул я в ответ.

— Давай, красавчик, — прошипела Тананда, цепляя меня под локоть.

Мы спрыгнули наземь, и, как оказалось, вовремя. Толпа с кровожадным воем хлынула вперед, швыряя факелы в только что покинутую нами фиговину. Через несколько секунд повозку охватило буйное пламя, жар от которого еще больше распалил и так уже разгоряченную толпу. Народ вокруг радостно плясал и пел.

Осторожно выбираясь отсюда, я с ужасом осознал, что то же самое происходит по всему парку. Куда бы я не взглянул, везде пылали костры из таких же фиговин и веселились толпы.

— По-моему, мы выбрали для визита не самое подходящее время, — заметил я.

— Что заставляет тебя утверждать это? — спросила Тананда.

— Мелочи, ответил я. — Мне кажется, что они вовсю поджигают город.

— Не думаю, — пожала плечами моя спутница. — Когда поджигают город, начинают обычно не с парков.

— Ну тогда объясни мне, что же они делают.

— Насколько я могу судить, они празднуют.

— Что празднуют?

— Какую-то победу. Судя по тому, что я могу разобрать, они кричат: «Мы выиграли! Мы выиграли!»

Я снова посмотрел на костры.

— Интересно, что бы они сделали, если бы проиграли?

И тут к нам подошел один из валлетов. Его суетливые, деловые манеры выглядели островком нормальности в этом бушующем страстями море. Просто до этой минуты на нас никто не обращал внимания, и я опасался, что сейчас произойдет перемена.

— Вот ваша плата, — сообщил он, вручая нам по кошельку. — Костюмы сдадите в Хранилище Приза.

И с этими словами он пропал, оставив нас стоять с разинутыми ртами и кошельками в руках.

— Что бы все это значило? — смог вымолвить я.

— Понятия не имею, — призналась Тананда. — Я перестала улавливать что к чему с той минуты, когда они согнали нас с повозки.

— Значит, я был прав: это была фиговина! — радостно воскликнул я.

— Отличные костюмы. Действительно отличные! — крикнул кто-то из протопавшей мимо нас оравы.

— Самое время предпринять кое-что насчет личин, — пробормотала Тананда.

— Верно, — опомнился я.

После моего опыта с личинами в других Измерениях здесь, по идее, тоже не должно было быть никаких осложнений. Ведь валлеты были гуманоидами, и поэтому здесь был большой выбор. Но тем не менее мне все же пришлось столкнуться с некоторыми трудностями.

Несмотря на снующую вокруг нас массу народа, я никак не мог подобрать двух индивидуумов, которых мне хотелось бы скопировать. Все попадавшиеся мне на глаза существа впадали в крайность с весом: либо чересчур большой, либо чересчур малый. Если какой-то конкретный тип был тощ как скелет, то до такой степени, что, казалось, ткни его пальцем — и он рассыплется. Другой же едва передвигался из-за огромных складок жира, выпирающего во все стороны. Как ни старался, я не мог заставить себя придать Тананде или себе вид этих злополучных образчиков.

Вторым затруднением было то, что я никак не мог сосредоточиться. Заклинание личины, как и любое другое магическое действо, требует определенной сосредоточенности. Раньше мне удавалось наводить чары даже в разгар боя или во время замешательства. Но сейчас я совершенно не мог сфокусироваться.

Видите ли, мне мешала песня… ну, я думаю, что это была песня. Во всяком случае, толпа вела себя так, будто исполняла рифмованный куплет. Даже за то короткое время, что мы находились здесь, я почти заучил его. И это скорее благодаря заразительному характеру песни, чем моей способности запоминать поэзию. Суть в том, что все время, пока я старался сосредоточиться на личинах, я неосознанно напевал этот куплет.

— Можешь начинать в любую минуту, красавчик. — Сказав это, Тананда вывела меня из состояния эйфории.

— Что начинать?

— Наводить личины, — напомнила она, нервно оглядываясь по сторонам. — Чары действуют лучше, когда молчишь.

— Я… э… я никак не могу найти два подходящих образчика. — Мое оправдание прозвучало неуклюже.

— А мне кажется, у тебя перед глазами целый склад образцов, — нахмурилась она.

— Но здесь нет ни одного, на которого я хотел бы походить… то есть сделать нас похожими, — быстро поправился я.

— Да что ты говоришь? — поджала губы Тананда. — Два дня назад ты придал нам вид двух скользких слизней, не так ли?

— Да, но…

— А до этого восьминогих собак.

— Ну да, но…

— И ты тогда ни разу не жаловался на свой вид. Верно?

— То другое дело, — возразил я.

— Это почему же? — вызывающе осведомилась она.