Чарлз Стросс - Хобот и неразбериха

На сцене кружились, изгибались и извивались танцовщицы, в то время как довольно соблазнительный юноша-сквиши в парчовой набедренной повязке и тюрбане с павлиньим пером стоял наготове за моим левым плечом, следя за тем, чтобы бокал для коктейлей оставался наполненным. Про изобилие цукатов и нежнейшей консистенции желе из криопланктона с Европы не стоит и упоминать.

- Вот это, я понимаю, жизнь! - заметил я, обращаясь преимущественно к Тоудсворту.

Мой приятель-клэнки припарковался рядом с моим будуаром, своим узловатым подвижным шлангом-охмелителем посасывая из изящной розетки чистейший ток, в то время как оставшиеся сквишскими частицы его натуры через витую соломинку смаковали отлично сваренный корейский соевый эль из бутылки Клейна.

- Бип-бип, - согласился он, после чего высказался несколько более медленно и пространно: - Старина, у тебя удрученный вид. А точнее, если бы у тебя были такие же, как у меня, гиперспектральные зрительные анализаторы, ты бы заметил: вид у тебя несколько искаженный. Примерно такой: пип!

Это прозвучало настолько эмоционально, что даже моя фамильная драгоценность - глючный, но все равно бесценный личный секретарь распознал это как информационный пакет и куда-то сохранил.

- Не сочти за назойливость, - продолжал Тоудсворт, - но если тебе нужна помощь - охмелить твоих врагов или, например, завоевать планету, - не стесняйся, обращайся ко мне, о'кей? Да, и давай без этих формальностей: можешь называть меня просто Тостер.

- Спасибо, дружище, я знал, что на тебя можно положиться, - сказал я. - Но, боюсь, ты мне ничем не поможешь. У меня и правда кошки на душе скребут. Ты ведь в курсе, что Лора меня бросила? Она, конечно, и раньше не раз такое выкидывала, однако всегда возвращалась после прыжка. А сейчас от нее уже третий день - ни винтика, ни шестеренки. Я что-то беспокоюсь…

- Постараюсь разузнать что-нибудь прямо сейчас. В клэнкийской сети можно отыскать все, что угодно. Я бы осмелился предположить, что она, возможно, почувствовала необходимость немного побыть одной и проветрить клапаны. Скоро она вернется. - И Тоудсворт подмигнул мне окуляром, жизнерадостно сверкнув моноспектральными эмиттерами. - Охмелимся?

Мне ничего не оставалось, кроме как поднять в ответ бокал. Но что это?! Он был пуст!

- Эй, любезный! А где вино?

Я огляделся по сторонам. У края будуара, там, где еще минуту назад сидел мой мальчик для коктейлей, теперь рыскала мохнатая бурая сосиска с двумя раздувающимися ноздрями.

- Схватить его! - крикнул я, негодуя на нерадивого слугу, хотя обвинять во всем его одного было бы нечестно: Джереми уже причинил ему телесные повреждения, и теперь бедняга жалобно поскуливал, согнувшись пополам под соседним паланкином. Джереми же тем временем с омерзительным хлюпаньем высосал своим хоботярой остатки моей «Маргариты» с кубиками сатурнианского льда, искоса на меня глянул и смачно чихнул, обдав мне лицо едкой слизью.

- Подлая тварь! - возмутился я. - Ты что же это вытворяешь! Все знают, что обычно я очень мил с маленькими детьми и другими зверьками, но когда дело касается Джереми, я перестаю владеть собой. Он сощурил свои глазки, взмахнул ушами и испустил торжествующий (и к тому же пропитанный парами алкоголя) рев. «Вот тебе! - казалось, хотел он сказать. - С какой стати все веселье должно доставаться вам, двуногим?» Я попытался было схватить его за уши, но он оказался проворнее и, проскользнув прямо под сиденьем, очутился на другой стороне, пока я изрыгал проклятья и молотил руками в воздухе в поисках чего-нибудь тяжелого. Люди вокруг меня стали оборачиваться, не понимая, что происходит.

Когда мне наконец удалось подняться на ноги, Джереми уже улепетывал сквозь одну из узких арок в дальнем конце зала. А передо мной возникли глаза одного из подручных ибн-Секирбашки.

- Пожалуйста, не шумите так, Ральфи-сан, - попросил он. - Его Высочество собирается сделать объявление.

И точно: по всему залу осторожно шныряли лакеи, призывая собравшихся к вниманию и утихомиривая особо разгомонившихся гостей. Музыканты тоже затихли, а потом стали наигрывать что-то вроде серенады, тихонько пощипывая свои голосовые связки. Я в последний раз глянул в ту сторону, куда исчез Джереми.

- С тобой я еще разберусь, - прошипел я сквозь зубы. Даже по обычным его стандартам такое поведение было чересчур. Не будь я уверен в обратном, мог бы поклясться, что с этим вредителем что-то не так. Затем я наконец обернулся к сцене.

Занавес взметнулся ввысь эффектной бархатной волной, обнажив высокий престол, окруженный беседкой из взращенных на гидропонике финиковых пальм. Его Высочество Абдул аль-Мацумото, младший брат эмира Марса, поднялся с трона, и тут же по обе стороны от него обнаженные евнухи-телохранители с блестящей умащенной кожей в знак приветствия воздели вверх свои сабли.

- Друзья мои, - забубнил старина Абдул с совершенно несвойственной ему монотонностью. - Не могу описать, как я счастлив приветствовать вас сегодня в моем скромном жилище.

На нем было длинное одеяние из ослепительно-белого хлопка и широкая золотая цепь - видимо, приз Клуба за последнюю победу в состязаниях. Позади него, подталкивая друг друга локтями, рядком выстроились фигуры в чадрах и бесформенных черных одеждах. «Его жены? - подумал я. - Или мужья?»

- Сегодня первая из сотни и одной ночи, - продолжал Абдул, глядя в зал какими-то уж особенно остекленевшими глазами. - В честь моего, в некотором роде, предка, султана Шахрияра, и ввиду того, что мне, так сказать, уже пора остепениться, мой старший брат, да пребудет мир в его доме, постановил устроить состязание за мою руку. Начиная с этой ночи и в течение последующих ста счастливицы и счастливчики любой подходящей половой принадлежности будут состязаться за право стать моей первой и главной женой или мужем.

- Да-да, это не просто развлечение на одну ночь! - донесся откуда-то сбоку голос ибн-Секирбашки.

- Победитель (-ница) отдаст мне свою руку, а также прочие части тела. Что касается проигравших - не вдаваясь в утомительные подробности, скажу: скандальных мемуаров вы от них не дождетесь. Пожалуй, перед началом состязаний им стоило позаботиться о сохранении резервных копий, но это уже не мои проблемы. А пока попрошу вместе со мной поднять тост за семь первых соискательниц, очаровательных принцесс Марса, которые стоят позади меня. За их ум и решимость испытать себя в роли Шахерезады.

В течение всей это речи Абдул, казалось, подыхал со скуки, словно мысли его были где-то далеко-далеко. Все подняли бокалы за претенденток, однако у меня аппетит пропал еще до того, как на сцену поднялся ибн-Секирбашка, чтобы объяснить условия состязания, которое должно было начаться после банкета. Я, конечно, и сам попал на японский трон из похитителей овец, но мы никогда не позволяли себе такой средневековой кровожадности. Перспектива провести ночь с молодым Абдулом придавала совершенно новый и не слишком приятный смысл выражению «терять голову от любви».