Терри Пратчетт - Угонщики

— Талисман! — тихо прошептал Масклин, отойдя в сторонку от толпы, сгрудившейся у постели.

— Я слушаю.

— Он мертв?

— Я не обнаруживаю никаких жизненных функций.

— Что это значит?

— Это значит «да».

— О, — пробормотал Масклин, обдумывая услышанное. — А я думал, что для этого тебя сперва должны съесть. Или раздавить. Я не думал, что смерть — это просто когда перестаешь двигаться. Просто остановка…

Талисман на это ничего не сказал.

— И что же мне теперь делать, а? — удрученно спросил Масклин. — Гердер прав. Они вовсе не собираются просто так расстаться с теплом и едой… Может, кто из молодых и готов бы рискнуть забавы ради. Но если мы хотим выжить там, Снаружи, нас должно быть очень много. Поверь мне, я знаю, о чем говорю. И что же я им должен сказать: «Простите, но с этим всем надо расстаться?»

— Нет, — ответил Талисман.

Масклин никогда не видел похорон. Собственно говоря, он никогда не видел и нома, который бы умер оттого, что слишком долго жил. Нома могли съесть, он мог уйти и не вернуться, но умереть в своей постели — такого на памяти Масклина еще не бывало.

— Где вы хороните своих мертвецов? — спросил Гердер.

— Чаще всего — в барсуках и лисах, — пожал плечами Масклин. И прибавил, не удержавшись: — Ты же знаешь: лисы — красивые звери и проворные охотники…

Номы прощались с покойным следующим образом.

С соблюдением всех подобающих церемоний старого аббата облачили в зеленый костюм, на голову ему надели красный остроконечный колпак, длинную седую бороду аккуратно расчесали. Он лежал на кровати, и от всей его фигуры веяло теперь умиротворенностью. Отходную молитву читал Гердер.

— «Молим тебя, Арнольд Лимитед (осн. 1905), яви милость свою и возьми усопшего брата нашего в пресветлый отдел Садоводства твой, что по ту сторону Бухгалтерии. Да узрит он Идеальные Газонные Бордюры и Изумительную Выставку Цветов, да войдет он в обитель вечной жизни из Легко Натягиваемого Полиэтилена и ступит нога его на воистину Потрясающие Плитки Для Мощения Дорожек. И положим мы к ногам его последние дары наши, да будет ему дано все, что потребно ному в странствии этом».

Граф де Слесар сделал шаг вперед.

— Я даю ему, — произнес он, кладя рядом с усопшим какой-то предмет, — Лопату Честного Труженика.

— А я, — произнес герцог де Галантерейя, — возлагаю к ногам его Рыболовную Удочку Надежды.

Следом прочие властители номов принесли аббату свои дары: Одноколесную Тачку Превосходства и Покупательскую Корзину Жизни.

«Как же сложно здесь, в Магазине, умирают», — поморщился Масклин.

Гримма всхлипнула, когда Гердер закончил службу и состоялся торжественный вынос тела.

Позже они узнали, что тело отнесли в подвал и опустили в печь для сжигания мусора. Там, внизу, в царстве демона Уценка, он же Службабезопасности, где извечный враг номов ночи напролет пьет свой ужасный чай, оно будет предано огню.

— По мне, так это малость гадко — сжигать своих умерших, — пробормотала матушка Морки, когда они стояли, сбившись в кучку, не зная, что же теперь делать. — В дни моей юности, если кто умирал, его хоронили в земле.

— В земле? — не понял Гердер.

— Это что-то вроде пола, — объяснила матушка Морки.

— А что происходит потом? — заинтересовался монах.

Матушка Морки недоуменно посмотрела на него.

— Потом?

— Ну да. Куда умерший отправлялся после этого? — терпеливо продолжал свои расспросы Гердер.

— Отправлялся? Не думаю, чтобы он куда-то «отправлялся». Мертвецы не очень-то умеют ходить.

— В Магазине, — медленно начал Гердер, словно говорил с умственно отсталым ребенком, — умершие праведники удостаиваются особой милости Арнольда Лимитеда (осн. 1905). Он посылает их обратно к нам, прежде чем забрать в Лучшее Место.

— Да как может… — начала было матушка Морки.

— Я имею в виду их внутреннюю сущность, — перебил Гердер. — То, что есть внутри каждого и является его истинным «я».

Номы из Наружного мира смотрели на него с вежливым удивлением, ожидая каких-либо пояснений.

Гердер вздохнул.

— Ладно, — пробормотал он. — Я поищу кого-нибудь, кто бы вам это показал…

Их привели в отдел Садоводства. «Очень странное место, — думал Масклин. — Похоже на Снаружный мир, только из него изгнано все, что мешает жить беззаботно». Единственным источником света было тут искусственное солнце, горевшее всю ночь напролет. И не было ни дождя, ни ветра — сама мысль о них казалась здесь нелепой. Пол вроде бы порос травой, но то была лишь выкрашенная в зеленый цвет мешковина.

Над полом возвышалось что-то вроде скал или утесов, сложенных из пакетиков с семенами. На каждом из них был рисунок, который, с точки зрения Масклина, не имел ни малейшего отношения к реальности. Он в жизни не видел таких цветов, как на этих рисунках.

— Правда, что Снаружи все так же, как здесь? — спросил молодой священник, взявшийся познакомить их с Отделом Садоводства. — Говорят… э-э… говорят, да, говорят, вы там были. Говорят, вы видели, какое оно. — Видно было, что он страшно боится разочароваться в своих надеждах.

— Там гораздо больше зеленого и коричневого, — уныло ответил Масклин.

— А цветы… цветы есть?

— Какие-то есть, — согласился Масклин, — но не такие, другие.

— А я как-то видел такие цветы, — объявил Торрит и тут же умолк, что было для него совсем необычно.

Они обогнули корпус гигантской газонокосилки и увидели перед собой… номов. Высоких круглолицых гномов. Краснощеких нарисованных гномов. Они сжимали в руках рыболовные удочки или лопатки. Или толкали перед собой нарисованные тачки. И все как один улыбались.

Номы замерли в потрясенном молчании.

Потом Гримма не выдержала.

— Жуть какая! — пробормотала она.

— О нет, что вы! — воскликнул шокированный ее словами священник. — Это же просто чудесно! Арнольд Лимитед (осн. 1905) посылает их обратно — обновленными, с иголочки, а потом они покидают Магазин и уходят туда, где гораздо лучше, чем здесь!

— Хоть женщин среди них нет, — проворчала Морки. — Какое-никакое, а милосердие…

— О да, — смешался сбитый с толку священник. — Это всегда вызывало споры… Мы не можем с уверенностью сказать, в чем тут дело, но… но, думается…

— И выглядят они все на одно лицо… — неодобрительно заметила Морки.

— Да… Понимаете ли…

— Нет уж, избавьте меня от вашего возвращения, — рассердилась старуха. — Не хочу я никуда уходить, если потом суждено этакое!

Священник едва не расплакался от отчаяния:

— Да, но…

— Я как-то видел одного такого, — опять подал голос папаша Торрит. Лицо старика заметно посерело, руки дрожали.

— Заткнись-ка ты лучше, вот что. Ничего-то ты не видел, — осадила его матушка Морки.

— Видел! — уперся Торрит. — Еще когда почти ребенком был. Дедушка Димпо взял нас с собой и повел через поле, через лес, а за лесом были большие каменные дома, где жили люди. И перед каждым домом — небольшое поле и цветы, как в Магазине. А еще там были лужи с оранжевыми рыбками. И около одной лужи рос каменный мухомор, а на его шляпке сидел такой ном.