Олег Готко - Земляки по разуму

— Знал бы, так не спрашивал…

— Понимаешь, все, что произошло, считалось нашей наукой невозможным…

— Нашей до сих пор считается.

— Есть одна неувязка. Я не смогу вырваться из тела этого животного… — Тохиониус принялся знакомить Семена с основными выводами размышлений.

Тот некоторое время с интересом слушал разглагольствования козла, но не понимал, какой от них может быть практический толк. Его сознание, не его сознание — все это ему вскоре надоело и Семен, возможно, потому, что сейчас был милиционером, порядком отупел от всей этой зауми. Результат происшествия был перед ним налицо. И какое лицо! Разбитый лоб, впавшие небритые щеки, ввалившиеся глаза. А тело, а руки!..

— Давай перейдем к делу, — перебил он инопланетянина. — Есть такое мнение, что если ты попал в козла, то можешь оттуда и выбраться, что бы там ни говорил!

— Но как?!

— Включим эти твои защитные механизмы. У нас есть два тела, которые ими обладают, так? Включаются они, как я понял, если кого-нибудь из них напугать, верно?

— Да, ты прав, — Тохиониус поневоле удивился цепкости ума аборигена. Не такие уж они примитивные, но об этом и многом другом у него еще будет время поразмышлять. Если повезет…

— Тогда приступим, — тут внимание Саньковского было отвлечено козлом в его теле. Тот выходил из нокаута, а это было нежелательно, так как снова мог начать бросаться на окружающих. Все должно было идти по плану, где его телу отводилась другая роль.

Чувствуя себя приблизительно Иоанном Грозным в момент его последней встречи с сыном, он вынул пистолет из кобуры и направился к козлу. Нет, Семен не собирался пристреливать загнанного козла. Стрелять в свое собственное тело в данной ситуации было гораздо хуже самоубийства. Тихонько подкравшись сзади, Саньковский вздохнул в том смысле, что, мол, вот так и становятся мазохистами, и опустил рукоятку пистолета на и без того изувеченную голову. Тело беззвучно рухнуло.

Горелов, наблюдавший за этим телесным истязанием, понял происшедшее по-своему и отпрыгнул подальше от беды. Однако не тут-то было. Терпение дурака в его теле явно истощилось. Это участковый с ужасом понял, когда тот снял пистолет с предохранителя и направился к нему, прицеливаясь.

Звонко грохнул выстрел.

Вопреки ожиданиям Семена, который решил план воплотить в жизнь немедленно, Горелов-осьминог, как ошпаренный, бросился к воде. Слишком пугливая натура блюстителя закона не дала разойтись инстинктам, хотя, вполне возможно, что они вообразили, будто в воде спастись проще.

Саньковский прыгнул наперерез. Щупальце мелькнуло перед самыми глазами и хлестнуло по лицу. Черные змеи спиралей увлекли за собой в бездонную пропасть…

С каждым перевоплощением период беспамятства становился все короче и короче. Привыкнуть можно ко всему , и Семен очнулся через несколько минут. Открыв глаз, он огляделся. Масштаб окружающего изменился. Все было большим и снова непривычным. Хмыкнув, он уверенно пошевелил щупальцами, и в тот же момент тень закрыла солнце и нечто огромное, бесформенное начало падать на него, когда подкравшийся пришелец выпустил из пасти человеческое тело с козлом внутри.

И снова тьма.

Тело ломило от тупой боли. Ныла каждая мышца, и слегка поташнивало. Саньковский открыл глаза и даже не смог обрадоваться, увидев себя так, как это положено от рождения.

Справа от него козел в теле со многими щупальцами готовился атаковать пришельца, по-прежнему считая того чужаком. Это зрелище вызывало слезы умиления. Никогда в жизни животное еще не было настолько догадливо. Черт его знает, что оно ощутило, когда пришелец, гремя копытами, бросился на него, но с места не сдвинулось. Если бы Горелов был при памяти, то это был бы достойный урок для советской милиции. Так или иначе, но и без его участия тела соприкоснулись.

«Все, конец…» — осознал Семен Саньковский и пополз к воде, кряхтя от боли. Ему было необходимо освежиться. Издалека до него долетел голос жены. Не задумываясь, он поставил себе диагноз: «Мания преследования»…

Вторник, 24 мая 1988 года

Славик потянулся над партой и дернул Таньку за косичку, чтобы заинтересовать.

— Ну, ты! — фыркнула та. — Перестань!

— А я вчера человека-амфибию видел! — шепотом выпалил он.

— Врешь, — равнодушно отреагировала на сенсацию Танька.

В пятом классе в подобные сказки уже не верил никто.

— А еще наша собака залезла на рябину!

— Так не бывает.

— Бывает! Я сам ее оттуда снимал!

— Крейдман! — вмешалась в их разговор учительница русского языка и литературы. — Что это ты там такое интересное рассказываешь? Иди к доске и поделись со всеми!

— Да я это… Ничего, Мария Константиновна. Просто собака моей бабушки на дерево вчера залезла…

В классе засмеялись.

— Ну да? — кисло удивилась Саньковская и покривила душой. — Да быть такого не может!

— Может! — воскликнул Славик и с жаром начал бороться с людским недоверием.

Убедить ему никого не удалось. Дома он не мог не пожаловаться бабушке…

Конец мая 1988 года

По городу поползли слухи.

Говорили разное. Про огромных змей и мафию, наркоманов и крыс-мутантов, приплетая сюда также земноводных и чертовщину. Один рыбак даже набрался наглости и заявил, что своими глазами видел, как из озера взлетала «тарелка», но эта чепуха у публики поддержки не получила.

Семен Саньковский неделю зализывал раны. Иногда по ночам он просыпался от жутких кошмаров и начинал нервно себя ощупывать. Тогда супруга недовольно ворочалась и сквозь сон тоскливо бормотала:

— Совсем ты, козел, за пьянками голову потерял!

Фраза эта, естественно, повергала мужа в ужас. Семен в панике вскакивал и бежал в коридор. Там, начищенный до блеска, стоял символ его возвращения — правый ботинок. При виде талисмана ему легчало, и он снова проваливался в сон.

Невинный Горелов стараниями майора Вуйко А.М., не поверившего в старлеевскую галиматью с перевоплощениями, лишился квартальной премии и едва не загремел с работы за неуважение к начальству, старушкам преклонных лет и Цугундер В.М. лично. Еще его замучили медкомиссиями. Сальмонеллы, естественно, не обнаружили, но нервы попортили крепко.

— Да на тебе можно в космос лететь! — заявил главврач, подписывая заключение.

Горелов себя в роли ракеты-носителя не представлял, но разве человек знает свое будущее?..

Вовка-водитель все так же возит живую рыбу, время от времени косясь на открытый люк — не вылезет ли из него еще какая тварь. Иногда ему что-то мерещится, и он беспокойно ворочается в кабине, убеждая себя в том смысле, что «не все то золото, что блестит…»

Бабка Груша свела Бобика к попу и служитель культа брызгал на него святой водой последнего разлива. Лечение возымело действие. Теперь тот больше не разговаривает, не бодается и лишь задумчиво щиплет травку, как и положено уважающему себя козлу.