Замуж с осложнениями-2. Сами мы не местные

-- Мы уж думали, вы вовсе не приедете, -- неожиданно понятно говорит один из пастухов. У него тоже есть акцент, но какой-то другой, более чёткий. -- Зачем столичному барину переться в эту глушь...

-- А я не столичный, -- хмыкает Азамат, -- я из Худула, мне степь -- что лужица.

-- А-а, земляк! -- с явным облегчением восклицает пастух. Другой тоже что-то говорит, но его я, увы, не понимаю. Внятный продолжает. -- А я по другую сторону Рулмирна от Худула родился. Поехал вот в столицу на заработки, да и осел на полдороге. Красиво тут...

Они некоторое время обсуждают местные пейзажи, пока мы рассаживаемся у огня, а пастухи заканчивают приготовления к ужину. Эти потрясающие люди так и ходят тут в своих длинных шубах, кажется, вообще без застёжек. И варежки прямо из рукавов растут, только кончики пальцев и можно высвободить. Мне-то в верхней одежде через пару минут становится невыносимо жарко, так что я стаскиваю для начала шапку и шарф. Появление в студии моих лохматых кудряшек вызывает резкую паузу в разговоре; пастухи оторопело переводят взгляд с меня на Азамата и обратно.

-- Жена, -- наконец коротко и категорично произносит Азамат. Я довольно улыбаюсь и подсаживаюсь к нему поближе, чтобы ни у кого не возникло сомнений.

-- Красивая... -- протягивает северянин таким тоном, каким говорят "не может быть!"

-- Сам удивляюсь, -- усмехается Азамат.

Молчание затягивается, и мне становится неловко.

-- Может, я схожу до унгуца, принесу еды? Раз уж мы её столько набрали...

Азамат немедленно подрывается пойти вместе со мной.

Уже около самолётика он также порывается сам дотащить и термопак, и одеяла, и какую-то одежду для спанья, но руки у него всё-таки только две, так что я обращаю его внимание на то, что термопак с колёсиками, и его можно катить. И укатываю, пока Азамат не придумал контраргументов.

Сквозь шатёр прекрасно слышно, что говорят внутри. Даже лучше, чем мне бы хотелось -- конечно, они обсуждают Азамата. И откуда у такого урода такая жена, и с какой стати он получил эту землю, неужели не нашлось более достойных, и так далее. И это только из того, что я могу понять. Собаки у них тут явно умнее людей.

Когда я вхожу, они, конечно, замолкают, но и это не очень-то почтительно выглядит. Они ведь знают, что сквозь шкуры всё слышно, а у муданжцев такой слух, что Азамат, наверное, от самого унгуца всё разбирал. Я уже собираюсь с духом сказать заготовленную гадость, но тут меня огорошивают вопросом:

-- Как муж?

Это спросил один из долхотчан, так что я поначалу не уверена, что правильно его поняла. Так что я переспрашиваю, повернувшись к северянину. Он повторяет всё точно так же:

-- Как муж?

-- Как его здоровье? -- уточняю я. Они смеются и мотают головами. Муданжцы очень забавно мотают головой -- до предела и притормаживая на дальней точке, как будто методично оглядываются через оба плеча. Я недоумеваю. -- А что тогда?

-- Ну... ну как муж? -- продолжают настаивать пастухи.

-- Нормально, -- пожимаю плечами, окончательно сбитая с толку. -- Здорово. Хороший муж, очень заботится.

Мужики смотрят на меня, как на больную. Чего им от меня надо?

Тут входит Азамат.

-- Они дают тебе возможность на меня пожаловаться, это проявление вежливости, -- чеканно объясняет он, и пока я хлопаю жабрами, продолжает в том же сухом наставительном тоне, повернувшись к пастухам, -- моя жена с Земли, у них многие вещи устроены по-другому, так что ей надо всё подробно объяснять.

О да. Он их прекрасно слышал. И злой теперь, как лесной демон.

-- Мне не на что жаловаться, -- тут же вставляю я. Они как-то нехорошо косятся на Азамата. Небось, решили, что он меня запугал и не разрешает о себе дурно говорить. А мы-то с ними едой делиться собрались!

К счастью, тут наконец подъезжает наш провожатый; я слышу, как он тормозит свою лошадь каким-то нечеловеческим гортанным звуком.

-- А, Азамат-ахмад! -- радостно восклицает он, едва войдя в шатёр, а потом продолжает что-то говорить про то, легко ли мы нашли, да как тут устроились, насколько я могу понять. Меня, да и всех присуствующих, несколько удивляет его обращение. Северянин тут же тихонько у него спрашивает, дескать, ты чего тут поклоны разводишь, это же просто хозяин земли, и не бог весть какой важный.

Наш провожатый прямо-таки задыхается от возмущения, а потом широким жестом отмахивается от своих коллег:

-- Что с вас взять, вы ж никогда на Белый день не ездите в столицу. Вы бы видели, как он на боях выступил, всё бы поняли сразу, бездельники!

Во всяком случае, я думаю, что он сказал примерно это. Я начинаю понемногу привыкать к долхотскому акценту, особенно если уши тремя слоями утеплителей не закрыты. Во всяком случае, за "бездельников" точно отвечаю!

Азамат явно польщён, и я тут же расслабляюсь. Обидчиков поставили на место, а моего мужа есть кому защитить и без меня. Благодать! Вот сейчас ещё поужинаем...

Тут уже совсем жарко. Я решительно вылезаю из комбинезона и верхнего свитера, а потом и Азамата вытряхиваю из лишней одежды. Нечего ему перегреваться. Потом я углубляюсь в изучение термопака: я такой моделью ещё не пользовалась. Обычно отдельно переносной холодильник, отдельно жаровня. А тут комплект -- три отделения, в каждом коробочка с едой. Для каждого можно указать количество градусов. Хочешь минус двадцать, а хочешь плюс сто. Только выключить вовремя не забудь... или оно само выключается, когда закипит?

Мужики тем временем обсуждают что-то про лошадей и прогнозы погоды на весну и лето, основанные на поведении перелётных птиц, облаков, рыбы в море и чём-то ещё столь же точном. Впрочем, может быть, в этом и есть зерно истины.

Поклонник Азаматовых боевых успехов обещает завтра нас первым делом отвести в конюшни, чтобы мы прониклись, восхитились и покатались. Азамат его тут же осаживает:

-- Давайте не очень рано, моя жена любит утром поспать.

-- Да я вообще удивляюсь, -- отвечает тот, -- что вы такой цветок потащили в степь по снегу.

-- Это ещё кто кого потащил, -- смеётся Азамат. -- Моя супруга -- суровая земная женщина, может взрослого воина с ног свалить одним ударом, а тут подумаешь, какие-то лыжи!

Я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не заржать, глядя на благоговейные лица пастухов.

Мы ужинаем их похлёбкой с нашими пирогами, после чего они расходятся по другим шатрам, а нам оставляют этот в полное распоряжение. Они сначала, конечно, хотели освободить нам два шатра -- как же, не могут ведь богатые супруги из столицы провести ночь вместе! Но Азамат им строго указал, что я не умею, да и не должна управляться с печкой, а тем более костром, да и вообще ему не нравится идея оставлять меня одну -- и при этом выразительно так посмотрел на троих из четырёх пастухов, что сразу стало ясно, что именно ему не нравится. Про костёр он, кстати, соврал, с костром я управляться умею. Впрочем, я никогда об этом не говорила, так что он имеет право не знать.