Том 1.Замуж с осложнениями

-- Будет твоей бормол коллекции началом, -- говорит Унгуц, поднимаясь в сидячее положение, скрещивает ноги и наклоняется над столом ко мне. Он довольно щупленький дедок, сидя даже не намного меня выше. Его сморщенное лицо обрамлено сахарно-белыми волосами и бородой, в которые кое-где вплетены серебристые шнурочки. -- Бормол, -- говорит он наставительно, -- каждый у себя держит, в руки другому не даёт. Случись пожар в доме, бормол вынесешь, -- он задумывается ненадолго, потом добавляет, -- ну, можно муж вынесет. Другим не даришь, незнакомым не рассказываешь. Дома поставишь в только-ты-бываешь комнате. Вернёшь дарителю, -- он наставительно поднимает палец, -- страшнейшее оскорбление. Особенно от тебя: равно как боги отвернулись.

На этом он решает, что его миссия как наставника выполнена, и заваливается обратно на подушки, кивнув Азамату, чтобы налил ещё гармарры. Я рассматриваю бутон: он сделан невероятно изящно. Узкие лепестки скручены в спираль, листочки завёрнуты кудряшками. Прожилки на дереве проходят как раз так, что получаются прожилки на лепестках.

-- Очень красиво, -- говорю осторожно. -- Спасибо вам большое.

Старейшина смеётся, а Азамат, улыбаясь, протягивает мне свеженаполненную пиалу.

-- Чужаки по-муданжски говорят второй раз слышу, -- говорит Старейшина Азамату, -- но всё смешно.

-- А вы ещё кого-то знаете, кто муданжский выучил? -- спрашивает Азамат.

-- Молодой был, на Гарнете работал, -- пожимает плечами Унгуц, -- там один восемь-языков-знал парень был. Наш язык от меня учил. Как-то имя-то его... Вайен-чин.

-- Валентин? -- ошеломлённо переспрашиваю я.

-- Да-а, да-а, так, -- кивает Старейшина.

-- Это мой учитель, -- говорю. Ибо вряд ли в мире есть два Валентина, знающих муданжский язык. Правда, насчёт восьми языков я про нашего препода не знаю, ну так я про него вообще почти ничего не знаю, если вдуматься.

-- О! -- хохочет Старейшина. -- Боги мне задолжали!

И снова покатывается, чуть не давясь, выставляя напоказ полный рот крепких, здоровых, рыжеватых от курева зубов.

Мы с Азаматом весело переглядываемся: кажется, на сей раз он точно так же, как я, ничего не понимает.

-- Почему Старейшины так странно говорят? -- задаю давно мучащий меня вопрос. -- Я легко понимаю, когда ты или Алтонгирел говорите по-муданжски, а эти совсем по-другому слова ставят...

-- Это потому что всеобщий очень сильно на мозги садится, -- говорит Азамат. -- Считается, что у тех, кто его выучивает, личность меняется. На муданжском ведь всё главное в конце, и можно очень долго говорить, и в это время решать: сказать правду или нет, о будущем или о прошлом, согласиться или возразить... а во всеобщем с главного начинаешь, вот и получается, что думать надо очень быстро. Старейшинам же ничего быстро делать не пристало, поэтому у них речь очень правильная. А мы, наёмники, косноязычные.

-- А разве ты не можешь говорить, как Старейшины? -- спрашиваю. Как-то обидно думать, что Азамат по местным меркам косноязычен.

-- Могу, конечно, -- улыбается он. -- Не зря же я книжник. Так и Старейшина Унгуц всеобщий знает, а говорит правильно.

Я чувствую, что краснею. Что-то я не сообразила, что раз он на Гарнете работал, то и на всеобщем понимать должен. Могла и подождать с идиотскими вопросами.

Унгуц, впрочем, смотрит на меня благодушно, потягивая свою гармарру.

-- Азамат ведь у меня учился книжному делу, -- спокойно говорит он на всеобщем, почти без акцента. -- Я же его первым начал и всеобщему учить. Я бы предложил тебя поучить муданжскому, но думаю, Азамат и сам справится.

Азамат слегка кланяется, и я тоже. Старейшина снова долго смотрит на меня изучающим взглядом, потом вдруг говорит Азамату:

-- Ты бы с ней на игры сходил, похвастался.

-- А что, игры ещё идут? -- оживляется Азамат.

-- А как же! Конные уже прошли, а сейчас бои. После обеденного отдыха четверть будет. А завтра уже лучники... Сходил бы, о себе напомнил. Ты как Непобедимый в любое время в игру вступить можешь.

Азамат поворачивается ко мне, и я сразу понимаю, что он готов хоть сию секунду туда помчаться. Ещё бы, так страдал, что нет достойного противника...

-- Ты не против, если мы после обеда... -- начинает он, и мне даже смешно делается.

-- Конечно сходим, можешь и не спрашивать, я знаю, что ты хотел на игры попасть.

Азамат целует меня в висок, а Старейшина только посмеивается, глядя на нас.

До начала четвертьфинала ещё три часа, так что мы отправляемся домой, чтобы пообедать и переодеться. Мне полагается нацепить что-нибудь подороже и покрасивее, а Азамату -- спортивное. Унгуц проходится с нами до дома Старейшин, и я обнаруживаю очевидную практическую пользу от высокой стороны города: сзади в дом можно войти без лестницы, там порог вровень с землёй. Мы же идём дальше и по дороге заходим на тот рыночек, который обнаружили утром, закупаемся там ещё горой фруктов, чомой , сыром и тушкой ягнёнка, на которую я предпочитаю не смотреть, чтобы не портить себе аппетит. Я понимаю, конечно, что молодое мясо вкуснее, но...

Азамат весело насвистывает, подготавливая ножи для ошкуривания, и я решаю, что на кухне мне сейчас делать нечего, так что пока отправляюсь фотографировать сад для маменьки.

Сад у нас, по моим меркам, просто прекрасный: много тенистых деревьев, из них довольно большой процент со съедобными плодами, а под ногами плотная низкая травка, на которой можно посидеть и полежать. А главное -- ничего не надо полоть! Хотя некоторые кустики я бы подстригла, да, особенно колючие.

В саду довольно зелено, потому что многие деревья тут явно не сбрасывают листву на зиму. Листья сплошь крупные, тёмные и блестящие, а под ними висят сморщенные прошлогодние плоды, которые никто не убрал. Многие деревья увиты какими-то дикими родственниками тыквы, ипомеей и ещё всякими лианами. У белых цветочков в траве длиннющие малиновые тычинки, как выставленный язык. В одном углу сада обнаруживаю сгущение белых цветочков, которые опознаю как дикий лук. Надо сказать Азамату, а то он его купил, а ведь есть свой...

Когда возвращаюсь в дом, ягнёнок утрамбован в булькающий котёл, и я вздыхаю с облегчением. Поскольку Азамат всё ещё чем-то занят на кухне, я приношу туда же бук и сажусь перекидывать маме фотки.

-- У нас там лука целая делянка, -- говорю. -- Можно не покупать.

-- Да? Это прекрасно. Надо только проверить, не выродился ли... за столько лет.

От мамы пришло письмо, что она довязала свитер (вот это я понимаю, скорость! Видимо, азарт разобрал).

-- А где, -- спрашиваю, -- у вас тут почта?

-- А как раз рядом с игровым полем. Слушай, точно, надо ведь твоей матушке куклу отправить.

-- Ага. Да и от неё тут посылочка ожидается. Номер туннеля скажи?..