Валерий Самохин - Самозванка

Костилье благоразумно промолчал. Поманив пальцем слугу, он молча показал на бутылку красного вина. Дождавшись, когда лысый турок наполнит фужеры, секретарь положил на инкрустированный черненым серебром столик запечатанный свиток.

— Что это? — спросил барон, не отрывая вожделенного взгляда от дальнего угла залы.

При неярком свете ароматных свечей извивались в незнакомом танце две изящные фигурки прекрасных одалисок. Тягучие пластичные движения будоражили сознание и странным образом сочетались с неизвестной классической музыкой. Посол и его секретарь были на этом празднике гостями — о намечающейся вечеринке еще с утра известила черноволосая невольница. Мужчины подчинились. Безропотно.

— Что это? — вновь спросил барон у секретаря.

Костилье, заворожено наблюдающий за соблазнительным представлением, с трудом отвел взгляд от танцовщиц и доложил:

— Депеша от кефинского асес-баши.

Посол вскрыл печать и развернул свиток. По столу покатилась серебряная монета. Сделав небольшой круг под удивленными взглядами, она звонко стукнулась о ножку хрустального фужера, подпрыгнула и затихла.

— Что это? — в третий раз прозвучал один и тот же вопрос.

Секретарь недоуменно пожал плечами. Барон быстро пробежал глазами текст и задумчиво произнес:

— Час от часу не легче. Кель-Селим зарезан. Последняя ниточка оборвалась.

Тайна прекрасной наложницы занимала умы французских посланников все последнее время. Слишком много было в ее истории неясного и загадочного. Опытный дипломат не любил загадки и случайности — следом за ними, как правило, следовали крупные неприятности.

— Давай еще раз пройдемся по всем пунктам, — предложил барон и, не дожидаясь ответа начал перечислять: — Она образованна, умна и разбирается в медицине. Ее манерам могут позавидовать многие придворные дамы, знает французский…

— И английский, — меланхолично добавил Костилье. Его интерес вновь был обращен на танцовщиц.

— Это точно? — вскинулся посол.

— Я слышал, как она поет, — пояснил секретарь. — Песня называется Yesterday.

— И английский, — эхом повторил де Тотт. — Не слишком ли много для простой невольницы из диких степей?

И этот вопрос Ив Костилье слышал от своего патрона за последние дни не в первый раз. И не в первый раз оставил его без ответа.

— Ив, мальчик мой, принеси-ка мне еще шампанского! — донесся мелодичный голос одалиски.

Молодой человек стремительно поднялся из кресла и, покраснев под насмешливым взглядом барона, устремился с бокалом в руке в дальний конец залы. Франсуа де Тотт вернулся к посланию крымского агента, задумчиво перекатывая между пальцев монету с профилем Екатерины II.

— Какой интерес в этом деле у фон Рексена? — вслух озвучил он свои мысли. Мелькнувшая следом неожиданная идея заставила его прищелкнуть пальцами от восторга. Нетерпеливо забарабанив по столу, барон приказал вернувшемуся помощнику:

— Принеси мне карту Запорожской сечи!

Недолгое ожидание было скрашено бокалом превосходного картезианского шартреза, а когда карта с легким шорохом развернулась на столе, тонкий ухоженный палец с фамильным перстнем требовательно ткнулся в небольшой кружок.

— Здесь ее похитили? Ив Костилье молча кивнул.

— Вторая невольница сказала, что в тот вечер наша незнакомка была у нее в гостях. Как называется этот… хутор?

На последнем слове посол споткнулся, вспоминая непривычное название населенного пункта.

— Камышовая балка, — подсказал секретарь.

— Нет… — поморщился барон, сетуя на недогадливость помощника. — Тот, откуда она пришла?

— Берестовка, — поправился Костилье.

— А вот теперь смотри, — ноготь указательного пальца проделал короткий путь по карте и остановился на заштрихованном красным цветом кружке. — Десять верст от хутора. Что это?

— Ставка гетмана запорожцев, — недоуменно пояснил секретарь. Батурин — надпись на карте говорила сама за себя, и вопрос был риторическим.

— А кто сейчас гетман? — продолжал допытываться барон.

— Генерал-фельдмаршал Кирилл Разумовский. Участник дворцового переворота 1762 года, в результате которого взошла на трон Екатерина II, — блеснул познаниями Ив Костилье.

— И родной брат Алексея Разумовского, — довольным тоном продолжил посол. — Тайного супруга императрицы Елизаветы.

— Значит… — вскинулся в догадке секретарь.

— Значит, слухи о дочери царицы верны! — подытожил барон. — И смерть мурзы Кель-Селима лишнее тому доказательство: русские отомстили за похищение.

Монета с профилем императрицы волчком закружилась по столу. Франсуа де Тотт довольно потер руки: попавшая в руки французов невольница меняла все расклады в европейской политике. Каким образом — об этом посол еще не задумывался, но козырь из рук выпускать не собирался.

— А что она делала в ставке гетмана? — задал резонный вопрос Костилье.

— Вот это нам с тобой и предстоит выяснить, — задумчиво потер переносицу барон, принимая из рук слуги чашку ароматного кофе.

Лысый турок, в прошлом — толмач при магистратуре, а ныне правоверный мусульманин, сменивший христианскую веру после трех лет неволи, неслышно удалился. Вечером того же дня он сидел в кабинете российского посла в Оманской империи Обрескова Алексея Михайловича…

Разудалая тройка, весело звеня бубенцами, пролетела по Царскому селу и, скрипнув полозьями, остановилась у парадных лестниц дворца. Никита Панин грузно вывалился из экипажа, тщательно отряхнул от снега сапоги и неспешно поднялся по мраморным ступеням мимо вытянувшегося в струнку гвардейского караула. Войдя в Малую белую столовую, жарко протопленную изразцовой гамбургской печью, самый сановитый вельможа империи поклонился государыне и, дождавшись приглашения, присоединился к утреннему чаепитию. Когда озябшие покрасневшие руки отогрелись горячей пиалой, он выложил на стол депешу от Обрескова.

— Еще одна наследница на престол? — бегло пробежавшись глазами по тексту, язвительно спросила Екатерина II и скомкала в руках разорванный конверт.

Григорий Орлов, фаворит императрицы, обмакнув золотистый блин в вазочку с черешневым вареньем, мрачно дополнил:

— Они нынче размножаются, как тараканы.

Панин не вмешивался, ожидая указаний. На его вопросительный взгляд, Екатерина ответила коротко:

— Отправьте срочную депешу в Стамбул.

— Что отпишем?

— Схватить бродяжку! Орлов небрежно уточнил:

— Пускай выкрадет. Прошлый раз ему это удалось.

— Но тогда турки отбили самозванца! — возразил Панин.

В 1747 году армейский поручик Обресков участвовал в тайном похищении Федора Иванова, выдававшего себя за сына царя Ивана Алексеевича. Операция в центре Константинополя прошла успешно, но по дороге янычары сумели вызволить самозванца из плена. Однако таланты поручика не остались без внимания, и он был пожалован чином секунд-майора. Через несколько лет, уже в звании надворного советника, он вернулся в Османскую империю в ранге резидента.