Алексей Калугин - Галактический глюк

– Не накроет, – уверенно заявил Жан-Мари. – Я график полетов проверил. Кроме того, сток после дневного слива промыли водой с аммиаком.

– При чем тут аммиак? – растерялся Вениамин.

– Почем мне ведать, – ответил Канищефф. – По инструкции положено промывать сток водой с аммиаком, вот мы и промываем. Слушай, Ральфович, – Жан-Мари, похоже, тоже начал нервничать, – ты шо, мозгуешь, я тебя угробить хочу? Хай на фига же мне это нада, ежели я с тебя ешо бакшиш не поимел!

На это трудно было что-либо возразить.

– Так куда мне лезть? – Вениамин поправил маску на лице, подумав о том, что если респиратор неисправен, то все это может плохо закончиться.

А еще Обвалову показалось, что за секунду до того, как Жан-Мари начал давать указания, он различил едва слышный торжествующий смешок чистильщика.

– Присаживайся на корточки, Ральфович. Давай руку сюды. Чуешь край отверстия?

– Угу, – промычал из-под маски Вениамин.

– Вот в него и полезай. Сначала ноги свесь… Не бойся, здесь невысоко. Как спустишься, ползи налево…

– Ползти? – Вениамин замер, свесив ноги в невидимую дыру, но все еще упираясь в края руками.

– Именно ползти, дорогой ты мой сыбер, – дружески похлопал его по спине чистильщик. – Сток узкий, иначе як на карачках в него и не влезешь. Но ты не тревожься, Ральфович, ползти недалеко. Как увидишь свет над головой, так тут же тормози и жди меня. Усек?

– Усек, – неразборчиво пробухтел из-под маски Вениамин и, оттолкнувшись от краев отверстия, прыгнул вниз.

Высота и в самом деле оказалась небольшой. Но, поскольку вокруг была тьма кромешная, Вениамин не успел вовремя сгруппироваться и, ударившись ступнями, завалился набок. По счастью, воды на дне стока не было.

– Як ты там, Ральфович? – тут же раздался сверху голос Канищеффа. – Цел?

– Порядок, – ответил, поднимаясь осторожно на ноги, Вениамин.

– Ну так отползай, отползай! – голос Жана-Мари был настолько выразительным, что Вениамин живо представил, как свесившийся в дыру чистильщик корчит гримасы и энергично размахивает рукой.

Вениамин повернул налево и, пригнув голову, сделал шаг.

– Голову береги! – раздался предостерегающий крик сверху.

Поздно! Вениамин с такой силой врубился лбом в бетонное перекрытие стока, что на какой-то миг ему показалось, будто мрачное подземелье озарилось ослепительно яркой вспышкой салюта. И цвет был его любимый – изумрудный.

– Живой, Ральфович?

Едва не воя от досады и боли, Вениамин потер ушибленную голову. Хорошо еще, шлем прорезиненный на голове был. Конечно, не ахти какая защита, но иначе бы лоб разбил в кровь.

– Я ж тебя предупреждал, – вопреки ожиданиям Вениамина, голос Канищеффа был не насмешливый, а скорее укоризненный и даже, может быть, слегка сочувственный. – На карачки становись, Ральфович, на карачки!

Вениамин опустился на четвереньки. Подняв руку, он нащупал свод стока – убедился, что теперь его голове ничто не угрожает. И пополз.

Сток оказался настолько узким, что плечи то и дело скользили по стенам, а спина задевала округлый свод. Голову, наученный горьким опытом, Вениамин теперь держал низко опущенной – все равно впереди ничего не было видно. Судя по тому, что он не чувствовал ни характерного чуть кисловатого запаха отработанного топлива, ни резкого запаха аммиака, раствором которого, по словам Канищеффа, промывались стоки, встроенный в маску респиратор работал нормально. Зато сама маска липла к покрывшемуся испариной лицу, вызывая неприятнейшее ощущение вроде того, когда чешется, а почесать не можешь.

Вначале передвижение на четвереньках доставляло массу неудобств, но вскоре Вениамин поймал нужный ритм и так разогнался, что едва не проскочил мимо цели. Остановиться его заставило только невнятное бухтение, раздавшееся за спиной. Что конкретно хотел сказать ползший следом за ним Сид, Вениамин не понял, но на всякий случай притормозил и посмотрел вверх. Прямо над головой, так что можно было ухватиться рукой, находилась металлическая решетка, закрывавшая прямоугольное отверстие, а за ней – сумрачное, еще не ночное, но уже готовое слиться с тем мраком, в котором таился Вениамин, небо. Если бы не маска на лице, Вениамин смог бы почувствовать капли дождя – небеса продолжали кропить землю, как будто в этом был какой-то высший смысл.

Со змеиной изворотливостью протиснувшись между стоявшим на четвереньках Сидом и округлой стенкой стока, к решетке пробрался Канищефф. Обратив закрытое маской лицо в сторону Вениамина, он что-то невнятно пробубнил и несильно толкнул Обвалова в грудь. Вениамин не разобрал ни слова, но понял, чего хотел от него чистильщик, и отодвинулся в сторону. Встав на колени, Жан-Мари, точно солнцепоклонник, молящий на закате дневное светило о том, чтобы завтра оно вновь согрело своими лучами землю, воздел руки к небесам. Левой рукой он ухватился за прут решетки, а правую, в которой держал какой-то инструмент, просунул наружу. Негромко звякнул металл о металл. Жан-Мари встал на корточки, а затем выпрямился во весь свой небольшой рост, подняв решетку над головой. Откинув решетку, он оперся руками о края отверстия и, подтянув ноги, ловко выбрался на поверхность.

Вениамин махнул рукой Сиду и даже подставил ему колено, помогая вылезти.

Выбравшись следом за парнем на поверхность, Вениамин первым делом поднял маску, полной грудью вдохнул вечерний воздух космопорта, напоенный дождливой сыростью, запахами разогретого металла, протекшей смазки и, совершенно непонятно почему, прокисшей капусты, и поднял руку, чтобы с наслаждением провести ею по лицу, стирая испарину, а вместе с нею и зуд.

– Трёхнулся, Ральфович! – схватил его за запястье Канищефф. – На руки сперва глянь!

Вениамин посмотрел на ладони. Пластиковые перчатки местами уже начали расползаться. Вениамин быстро содрал перчатки с рук и, не найдя лучшего места, точно метнул их в отверстие стока.

– Ну, правильно, – обиженно глянул на Вениамина Жан-Мари. – А мне после тебя стоки чистить.

Встав на четвереньки, чистильщик достал из стока перчатки Вениамина и вместе со своими засунул в карман.

– Помоги-ка лучше, – сказал он, не глядя на Обвалова.

Вместе они подняли и аккуратно установили решетку стока на прежнее место, после чего Жан-Мари с помощью универсального ключа зафиксировал ее.

Распрямив спину, чистильщик приложил ладони к пояснице, с наслаждением расправил плечи и, обратив к небу изуродованное лицо, замер.

Вениамин молча смотрел на него, не понимая, что сие означает. Они находились на дне широкого, забетонированного канала, вроде тех, что служили не только для слива отработанного топлива, но и как отводы для пламени при старте кораблей на жидком топливе. Вениамину приходилось наблюдать за тем, как похожая на раскаленную магму река заливает каналы пламеотводов, когда нацеленный в небо огромный сигарообразный корпус ракеты, опираясь на огненный столб, начинает медленно отрываться от земли. Ощущение мощи, заключенной в устремленном к небу рукотворном теле, было непередаваемым, – глядя, как взлетает корабль на гравитационной тяге, такого не почувствуешь. Но оказаться в тот момент там, внизу, где клокотало беснующееся пламя, – вот уж не приведи господь! Смерть, наверное, быстрая и легкая, но как-то совсем уж не ко времени. Оставалось надеяться на Канищеффа, утверждавшего, что досконально изучил расписание полетов.