Дмитрий Емец - Таня Гроттер и пенсне Ноя

Кажется, дом на Рублевском шоссе и все его окрестности вскоре должна была охватить эпидемия свадеб.

Ванька лежал на кровати, закинув руки за голову, и думал о Тане. Ему ужасно хотелось послать к ней купидона с письмом, но существовал строгий запрет Сарданапала. Там, в Магществе, тоже кое-что соображают. Почти наверняка за Таней следят, а за куполом Буяна и теперь еще встречаются летучие патрули.

Испытав неодолимое желание увидеть Таню, если не саму, то хоть ее портрет, Ванька сел и принялся шарить в рюкзаке. Ага, вот! Это была простенькая оживающая фотография в рамке – из тех, что делал своим магоратом заезжий колдун с Лысой Горы. Тане на ней было лет двенадцать, не больше. На фото она была бойкая, круглолицая, кудрявая, как барашек. Различим был даже легкий, едва заметный след от родинки-талисмана, позднее исчезнувший. К Ваньке фотография относилась несерьезно: то и дело высовывала язык, а когда Ванька пытался поцеловать ее – хохотала и ласточкой ныряла за срез рамки.

Внезапно в рюкзаке у Ваньки кто-то глухо закашлялся. Ванька сунул в рюкзак руку и нашарил небольшой дорожный зудильник, который дал ему с собой Ягун. Это был старый фамильный зудильник Ягге. С обратной стороны гвоздем было нацарапано: «Принадлежид Игуну. Сваруеш – убю!»

– А это чего? – помнится, спросил тогда Ванька.

– Маленький был. Только писать научился – стал все подписывать. Даже бабусю, помню, подписывал. «Бобуся Ягуна». Она стирает, а я в слезы. Ору: «Не хочешь быть моей бабусей, так и скажи!» – неохотно пояснил играющий комментатор.

Зудильник был заговорен так, что работал только на прием. Так было безопаснее всего. На этом настоял Сарданапал, опасавшийся, что Магщество будет просматривать весь магфир.

К удивлению Ваньки, вместо неизменной Грызианы на экране зудильника возник Бессмертник Кощеев в новых парадных доспехах. Нагрудник сиял так, что больно было смотреть. Посеребренная черепушка Бессмертника светилась довольством.

– О, Бессмертник Кощеев собственным трупом! Послушаем, что он умного скажет! – заметил Ванька, разворачивая рамку с портретом к зудильнику, чтобы и Таня тоже посмотрела.

«Кхе-кхе… Уважаемые маги! Магщество Продрыглых Магций в моем лице с радостью сообщает вам, что следствие по делу об убийстве Гурия Пуппера значительно продвинулось. Несколько часов назад в Тибидохсе арестована Татьяна Гроттер, девочка, которой не должно было существовать в природе, но которая между тем имела наглость родиться.

Ей предъявлено обвинение в сообщничестве, подстрекательстве к убийству и укрывательстве Ивана Валялкина, известного также в магфиозном мире как Джон Вайлялька. Девица, появившаяся на свет как мерзкая пародия на мировое достояние и имевшая наглость достичь уже почти совершеннолетия, препровождена в Дубодам под усиленным конвоем и будет находиться там, пока Ванька Валялкин добровольно не отдаст себя в руки правосудия. Времени у него, однако, не слишком много, поскольку в Дубодаме очень быстро старятся и умирают… В случае, если Валялкин явится, Татьяна Гроттер будет, возможно, отпущена. Однако не исключено, что ей еще некоторое время придется пробыть в Дубодаме, и тогда им с Ванькой будут отведены самые тесные и темные камеры в разных концах магической тюрьмы, чтобы они не могли ни видеть, ни слышать друг друга.

Но это уже мечты, кхе-кхе… Что-то я сегодня какой-то мечтательный, какой-то очень уж творческий… Кхе… Прошу извинить меня за кашель. Всю ночь считал деньги. У меня в подвалах ужасно сыро, хотя и не так сыро, как в Дубодаме».

Ванька вскочил и, не сдерживаясь, ударил кулаком в самый центр зудильника. Мятое блюдо обидчиво загудело. Видно, ему в первый раз приходилось отдуваться за других.

А Ванька уже мчался к Дурневым, налетая на углы и пугая таксу. Фотография Тани, забытая на стуле, махала руками и мотала головой, точно пыталась отговорить его. А потом, поняв, что это бесполезно, бессильно зарыдала.

Тетя Нинель как раз целовала письмо Пипочки, а Халявий с дядей Германом шлепали картами с таким азартом и остервенением, что даже кто-то из них сбросил локтем со стола дурневский мобильник. Они играли в двадцать одно, и дядя Герман постоянно выигрывал, потому что Халявий умел считать только до десяти включительно и доверял подсчет своих очков братику. Сообщения Бессмертника они не слышали, поскольку зудильник тети Нинель, присланный дочуркой, лежал в шкафу в спальне.

– Перстень! – крикнул Ванька. – Отдайте перстень!

– С какой это радости? Пупперчик, что ли, нашелся или его тетя решила тебя усыновить? – едко поинтересовался Дурнев.

– Я улетаю! Таня в Дубодаме! Бессмертник Кощеев бросил ее в тюрьму!

Дядя Герман торжествующе воздел к потолку тощий палец:

– О! О! О! Что я говорил! Нинель, ты слышала? Гроттерша в тюрьме! Я предсказывал это, когда она была еще младенцем! Дети, которые так рано начинают ходить на горшок и так нагло таращатся на старших по званию, всегда попадают в тюрьму!

– Хм… Ну дела… Когда это они успели ее засадить? Купидон вроде только что прилетел. И Пипочка ничего про это не писала, – подозрительно спросила тетя Нинель.

– Это только что случилось. Несколько часов назад… Если я сдамся, они ее отпустят!

– Ишь, шустрые какие! Взяли и в тюрьму! – покачала головой мадам Дурнева. – Ну да во всем нужно видеть хорошие стороны. Она перестанет прилетать к нам без предупреждения. Сваливается вечно как снег на голову…

Халявий тоже хотел было что-то вякнуть в том же духе, что и Дурневы, но Ванька посмотрел на него с таким бешенством, что карлик сразу затух.

– А я что? Я существо маленькое… Я тут в карточки играю… Тузики, королики – мне чужого не надо! – забормотал он.

– Перстень! – потребовал Ванька. – Ну!.. Вы обещали!

– Юный друг мой! – назидательно начал Дурнев. – Если бы я выполнял свои обещания, то сидел бы в будке эскалатора в метро или грузил бы щебень для строительства дорог… Дорога во власть идет по головам, и оградочка у нее из костей!.. Усвой сие правило, дитятко, и не смотри на меня своими наивными глазенками!.. Эй-эй! А вот в окна стулья бросать не надо! Европакеты все-таки, да и соседи не поймут! Утихни, начинающий уголовник!.. Если тебе так хочется попасть в Дубодам – не смею тебя задерживать!

Ванька недоверчиво уставился на него:

– Вы что, действительно отдадите перстень?

– Да, пожалуйста… Мне тут буйные не нужны. Я сам буйный… – Председатель В.А.М.П.И.Р. неохотно отправился в спальню, открыл сейф и бросил Ваньке его перстень.

– Фьють-фьють! Счастливой отсидки, Джончик! Учи азбуку Морзе – перестукиваться будешь. Не жди, что мы с Нинель станем тебя навещать. Разве что подкинем блок-другой сигарет.