Кир Булычев - Господа гуслярцы

К тому времени толковой молодежи и зажиточных старцев в России не останется. Разлетятся. Одни за квалифицированным медицинским обслуживанием, другие за научными перспективами, третьи в поисках личного счастья.

Некоторые полагают, что проблема утечки умов и красивых тел – это столичная боль. Ничего подобного. Просто этот процесс не всегда идет напрямик. Известно немало случаев, когда молодой программист Н. или победительница конкурса «Грудь-Гусляр-2002» уплывают в Вологду или в Москву. А уж оттуда, не найдя счастья или работы по плечу, вылетают в Израиль или США. И там оседают. Мало кто находит, что искал. Но так устроена жизнь.

А Великому Гусляру плохо.

Ох, как плохо.

В школе № 2 не осталось учителей математики, а в третьей школе исчез физкультурник. Ночной клуб «Гусиные лапки» лишился стриптизерши, в речном техникуме некому преподавать двигатели внутреннего сгорания, а фармацевту Савичу пришлось возвратиться с заслуженного отдыха, чтобы выдавать пенсионеркам валидол и престариум в таблетках.

Этот список можно продолжать почти до бесконечности, и ужас его не в конкретных проявлениях невозвращенчества, а в повсеместности явления. И если в Гусляре, вместо того чтобы получить очередное звание, старшина Пилипенко ушел в отставку и теперь разводит сахарную свеклу под городом Веллингтоном в Новой Зеландии, то из близкой к Гусляру Тотьмы сержант милиции Великанов работает вышибалой в Лас-Вегасе.

Профессор Минц редко берется за свои великие и зловещие изыскания сам по себе. Его толкает к этому большое отзывчивое сердце. То соседка по дому попросит мужа обуздать, то президенту Российской Федерации понадобится успокоить Кавказ или внедрить доброту в спортивных состязаниях – главное, чтобы был заказ. И тогда Минц включает свой могучий мозг, во всем городе падает напряжение в сети, грозы стекаются к Гусляру, беспокоятся еноты и барсуки, наблюдается колошение озимой ржи, Ходжа Эскалибур упускает нить прорицания, Даша теряет интерес к Паше, и происходит еще многое другое.

Профессор запирается в своем кабинете, забывает о времени и пространстве и только думает и думает.

В случае, о котором я спешу рассказать, толчком к деятельности ума послужило слезливое обращение Миши Стендаля.

Миша Стендаль – пожилой мальчик, корреспондент газеты «Гуслярское знамя», холостяк по необходимости, потому что в мире не отыщешь человека более невезучего в любви. С Минцем они знакомы уже много лет и пользуются взаимной симпатией.

Миша Стендаль сидел на лавочке в сквере у церкви Параскевы Пятницы и чертил на песке сердце, пронзенное стрелой.

За этим занятием его и застал Лев Христофорович, который возвращался с рынка, купив целую сумку синеньких, то есть баклажанов. Лев Харитонович привык жить один и не тяготился одиночеством. Баклажаны некогда готовила его покойная мама, и потому всю жизнь Лев Христофорович по случаю покупал баклажаны и пытался потушить их точно так же, как это делала Эсфирь Соломоновна. И безуспешно. Хотя это его не останавливало.

– Миша! – воскликнул Лев Харитонович. – Что вас огорчило? Неужели опять неприятности по службе?

Неприятности по службе у Миши были всегда, потому что Миша не вписывался в систему ни при каком правительстве, тогда как бессменный главный редактор городской газеты Малюжкин всегда вписывался в существующую систему.

– На этот раз никаких препятствий. Все беды у меня внутри, в душе.

– Вы не больны?

– Нет, я вспомнил, как мы сидели с Алиной на этой лавочке. Луна была на исходе, Кассиопея вон там, слева, а правее ковш Большой Медведицы. И еще я помню пояс Ориона – три звезды...

– Миша, опомнитесь, почему вы так говорите?

– А потому, – ответил Стендаль, – что Алина была астрономом-любителем. Она мечтала о большом телескопе, о том, чтобы открыть астероид и назвать его моим именем... она очень нежно ко мне относилась.

– Когда это случилось?

– Между нами стояли неодолимые препятствия, – продолжал Стендаль. – Во-первых, разница в возрасте – почти тридцать лет. Во-вторых, деньги. Ни у нее, ни у меня не было денег, чтобы всерьез заняться астрономией. В третьих – ее несказанная красота. Мальчишки из речного техникума провожали ее до дома и просили пойти с ними в кино. Нет, наша любовь была обречена с самого начала. Хоть в тот вечер именно на этой лавочке мы с ней целовались. Честное слово! И она сказала мне, что готова пожертвовать астрономией ради моего счастья, а я сказал ей, что готов пожертвовать своим счастьем ради ее астрономии.

– А потом?

– Потом начался учебный год в пединституте, и ей пришлось уехать. Из Вологды она не вернулась. Подвернулась стипендия в Штатах, и моя Алина, светлая голова, надежда российской науки, улетела в Пенсильванию. С тех пор прошло уже четыре года. И ни весточки, ни слова... Как мне вернуть ее?

– А почему вы намерены ее возвратить?

– Я сегодня понял, что я потерял. А потерял, потому что не был настойчив. Ведь человека воспитывают не только родители и школа, не только окружающая действительность...

Руки Стендаля дрожали, хотя человек он непьющий, только нервный.

– Что ж вы раньше-то думали? – спросил Минц. – Столько времени прошло. Я бы на вашем месте давно письмо ей написал...

– А она сама мне недавно прислала, – ответил Стендаль. – К Новому году поздравление. Странное такое: «Я счастлива, забыла о тебе, а ты?» Это что-нибудь означает?

– Ничего не означает, – сказал Минц, – кроме женского каприза. Она замужем?

– Я не знаю. А сегодня я брал интервью у Ходжи Эскалибура. Он деньги заплатил за интервью как за рекламу, мы отказать не могли, хотя я категорически возражаю против мистических жуликов.

– Я полностью разделяю, – согласился Минц.

– Пришел я к Ходже, а он сидит в окружении неофиток и гладит их щечки. Такое у него воспитательное действо. И когда наконец его вымажут в дегте, вываляют в перьях и изгонят из нашего города?

– Некому гнать, – сказал Минц.

Ходжа Эскалибур, вернее всего в прошлом Вася Пупкин из Тотьмы, возник в Великом Гусляре года полтора назад и стал уже одним из самых популярных персонажей в городе. Он объявил себя волшебником и прорицателем, основателем новой синтетической религии, обладателем приворотного и отворотного зелий, а также интрасенсом и экстрателепатом. В общем, что пожелаете!

Очевидно, думал Минц, этот Ходжа Эскалибур, даже имя укравший из легенд о короле Артуре, ибо так звался его заколдованный меч, стал наказанием Великому Гусляру за беспечность. Не было раньше такого жулья, образовалась пустая экологическая ниша, вот в нее и влез таракан.

Этот Ходжа Эскалибур относился к Льву Христофоровичу с подчеркнутым почтением, раскланивался на рынке и стадионе «Водник», куда оба ходили на футбол, и даже делал вид, что понимает нечто в Большой Науке. Как-то, еще до того, как поклонницы купили ему «Ауди», в автобусе он заговорил с Минцем на неожиданную тему. «Я полагаю, – сказал он, – что клонирование человека в ближайшие полвека обречено на неудачу. Слишком много факторов влияет на беременную женщину, чтоб учесть их экспериментатору. Вернее всего получится урод, а вы как полагаете?»