Терри Пратчетт - Правда

– Э, в любом случае, нам хотелось бы видеть, кого мы нанимаем, – сказал Вильям.

Отто медленно и осторожно вышел из-за ящика. Он был худым, бледным, и носил овальные черные очки. Он все еще сжимал в руке черную ленточку, как талисман, которым она по сути и являлась, в той или иной степени.

– Все в порядке, мы вас не укусим, – успокоила его Сахарисса.

– Надеюсь, это будет взаимно, а? – проворчал Доброгор.

– Это безвкусное замечание, мистер Доброгор, – укорила его Сахарисса.

– Как и я сам, – ответил гном, возвращаясь к каменному столу. – Просто хочу, чтобы все были в курсе моего мнения на этот счет.

– Фы не пошалеете, – заверил их Отто. – Я софершенно преобразился, уферяю фас. Итак, какие картинки мне сделать для фас?

– Новостей, – сказал Вильям.

– А что такое нофости, поясните пошалуйста?

– Новости это… – начал Вильям. – Новости… это то, о чем мы пишем в газете…

– Что скажете насчет этого, а? – раздался радостный голос.

Вильям повернулся. Поверх картонной коробки на него смотрело ужасно знакомое лицо.

– Здравствуйте, мистер Вьюг {40} 40 В газете он был назван «Вьюн» (Winder) но тут Вильям зовет его Вьюг (Wintler). Видимо, в газете была опечатка. Или это Пратчетт немного ошибся. Что, по сути, одно и то же :-). , – поздоровался он. – Э, Сахарисса, не могла бы ты сходить в…

Он не успел. Мистер Вьюг принадлежал к той разновидности людей, которые считали подложенную на стул кнопку верхом остроумия, поэтому прохладным приемом его было не смутить.

– Сегодня утром я копался в саду, и вдруг увидел вот этот корень пастернака, и я подумал: тот молодой человек в газете просто помрет со смеху, когда увидит такое, потому что моя жена не смогла без смеха смотреть на этот корень, и…

К ужасу Вильяма, Вьюг уже сунул руку в коробку.

– Мистер Вьюг, я не думаю, что…

Но рука посетителя уже тащила что-то из коробки, было слышно, как оно шуршит о картонные стенки.

– Готов поспорить, присутствующая здесь юная леди тоже не против как следует повеселиться, а?

Вильям в ужасе закрыл глаза.

Он услышал, как Сахарисса поперхнулась. Потом она произнесла:

– Ну и ну, совсем как настоящий!

Вильям открыл глаза.

– О, это же нос, – сказал он. – Пастернак с шишковатым лицом и длинным носом!

– Фы хотите, чтобы я сделать картинка? – спросил Отто.

– Да! – с чувством глубочайшего облегчения воскликнул Вильям. – Сделай большую картинку с мистером Вьюгом и его чудесным носатым пастернаком, Отто! Твоя первая работа для нас! Да, конечно!

Мистер Вьюг просиял.

– Давайте, я сбегаю домой и морковку тоже притащу? – предложил он.

– Нет! – в унисон воскликнули Вильям и Доброгор.

– Хотите сделать картинка прямо сейчас? – уточнил Отто.

– Разумеется! – заявил Вильям. – Чем скорее мы отпустим его домой, тем скорее мистер Вьюг найдет для нас еще один удивительно смешной овощ, а, мистер Вьюг? Что это будет в следующий раз? Боб с ушами? Свекла в форме картошки? Какой-нибудь побег с длинным волосатым языком?

– Фы хотеть картинка прямо здесь и сейчас? – еще раз обеспокоенно переспросил Отто.

– Да, прямо сейчас!

– Честно говоря, у меня уже подрастает брюква, на которую я возлагаю большие надежды… – начал мистер Вьюг.

– О, хорошо… фсгляните пошалуйста фот сюда, мистер Фьюг, – скомандовал Отто.

Он скрылся за иконографом и снял крышку с объектива. Вильям успел заметить за стеклом импа, внимательно глядевшего наружу с кисточкой наготове. Другой рукой Отто медленно поднял вверх укрепленную на рукоятке клетку, в которой сидела толстая сонная саламандра; палец он держал у кнопки, освобождавшей маленький молоточек, который был готов стукнуть саламандру по голове с достаточной силой, чтобы разбудить ее.

– Улыбочку, пошалуйста!

– Постойте, – сообразила Сахарисса, – а как вампир вынесет…

Щелк.

Саламандра вспыхнула, заполнив комнату режущим светом и резкими тенями.

Отто закричал. Он рухнул на пол, схватившись руками за горло. Затем снова вскочил и шатаясь на подгибающихся ногах побрел по комнате, выпучив глаза, с трудом глотая воздух. Потом упал за стол, отчаянно размахивая руками и сметая на пол бумаги.

– Аааргхаааргхааргх….

Наступила тишина.

Отто встал, поправил шарф и стряхнул пыль с одежды. Только потом он поднял взгляд на потрясенные лица присутствующих.

– Ну? – резко спросил он. – На что фы устафились? Это нормальная реакция, фот и фсе. Я рапотать над этим. Сфет фо фсех формах – моя страсть. Сфет мой холст, тень – моя кисть.

– Но сильный свет травмирует вас! – воскликнула Сахарисса. – Он вреден для вампиров!

– Да. Это есть пренеприятно, но что поделаешь.

– Такое, э, происходит каждый раз, когда вы делаете картинку? – спросил Вильям.

– Нет, иногда пывать гораздо хуже.

– Хуже?

– Иногда я рассыпаться ф пыль. Но что не упифать нас, то делать нас сильнее.

– Не упифать?

– Конечно!

Вильям взглянул на Сахариссу. Ее ответный взгляд говорил: «Мы наняли его. Хватит ли у нас духу уволить его теперь? И не смейте смеяться над его акцентом, если ваш убервальдский тоже несовершенен, о'кей?»

Отто снова навел свой иконограф и зарядил в него новый холст.

– Ну что, еще картинку? – радостно предложил он. – И на этот раз… улыпнитесь!

Начали приходить письма. Нет, вообще-то Вильям к письмам привык, обычно в них получатели его новостей жаловались, что он не сообщил им о двухголовых великанах, эпидемиях и дождях из домашних животных, которые, по слухам, случились в Анк-Морпорке; по крайней мере, в одном его отец был прав, когда часто повторял свою любимую поговорку о том, что правда пока башмаки надевает, а ложь уже по свету гуляет. Просто поразительно, как охотно люди верили в эту самую ложь.

Но сейчас… ну, было так, будто он потряс дерево и все яблоки разом посыпались ему на голову. В нескольких письмах утверждалось, что эта зима вовсе не самая холодная, дескать, были недавно зимы и похолоднее, правда, все они расходились во мнении – какие именно. В одном говорилось, что овощи вовсе не такие уж и забавные, особенно лук-порей. В другом интересовались, какие меры Гильдия Воров намерена предпринять против незаконного воровства. А было и такое, в котором утверждалось, что все ограбления совершаются гномами, которых вообще не следовало бы допускать в город, потому что они занимают рабочие места и вырывают кусок хлеба изо рта у честных людей.

– Сделай заголовок «Письма» и размести под ним всю эту корреспонденцию, – решил Вильям, – за исключением того, что про гномов. Оно звучит слишком похоже на речи мистера Подорожнинга. Да и моего отца тоже, за исключением того, что он никогда не пользуется карандашом и может грамотно написать «нежелательные элементы».