Михаил Амосов - Акт 1 - Испытательный [СИ]

За своим, несомненно, умным и полезным, занятием, я и не заметил учителя, что с интересом следил за моими потугами. Взглянув на него, я потерял остатки концентрации, и все мои опытные образцы бесследно растаяли в воздухе.

— Неправильно делаешь, — сказал Ридли.

— Что?

— Не знаю, но неправильно.

— Я хотел как ты, сделать оружие из магии, помнишь, тогда…

— Хм, но я же сказал, что для этого у вас еще недостаточно силы и опыта.

— Знаю, — буркнул я. — Но все равно хочется.

Ридли задумался. Мне показалось, что сейчас он хочет что-то рассказать на эту тему, но он выдвинул интересное предложение:

— Слушай, а ты никогда не видел такого представления, где свет принимает формы различных животных или людей? Помниться, о таком виде магии я слышал.

— А это как?

— Ну, как иллюзии, но из магии, такие… ммм… совершенно неосязаемые, но будто бы живые и…

— Голограммы?

— Чего?

— Не забивай голову, я, кажется, понял, о чем ты. Но какой с них прок?

— Знаешь, тебе и от этого будет прок, — заверил учитель. — Попробуй сначала такие сделать.

— А каким образом? Может, объяснишь немного?

— Может быть… Вот только я и сам понятия не имею, как ими пользоваться. Никогда не пробовал.

— Почему?

— Да потому что от них нет никакой пользы.

— Чего?

— Пользы нет, а вот практика тебе, что надо. Пробуй.

— Погоди! Может, хоть предположения выскажешь? У меня, вообще-то, не то чтобы все сразу выходит.

— Ой, хватит жаловаться… хотя… Не знаю, попробуй просто представить это, импровизируй, не по правилам, я без понятия.

Ридли ушел, оставив меня с еще одной проблемой профессионального характера. Я уже было собирался испытать новый «метод» и последовать «мудрому совету», но тут в очередной раз подтвердились познания трактирщика в астрологических науках.

Ввалившийся внутрь человек был мокрым до нитки, невероятно темной фигурой, лохматым и грязным, ручьями текла с него вода, а сам он несколько пошатывался: путались ноги. Прямо за ним, под плащом, шел низкий человечек. Первые несколько мгновений мой мозг перезагружался, отыскивая информацию об увиденном субъекте, а увидев реакцию Янко, додумал все остальное.

Я вслед за товарищем соскочил с места и принял защитную стойку. Ридли схватился за посох, на его ладони застыла искра, в любой момент готовая сорваться и, став мощным снарядом, смести любого с пути. Незнакомец замер, но никакой агрессии не проявлял и не пытался бежать. На поясе висел знакомый маленький арбалет, секира, скорее всего, была закреплена на спине, но Шон и не думал взяться за оружие, все четыре руки он поднял над головой, а Кашка, вышедший из-под плаща, последовал его примеру.

На некоторое время повисла пауза, во время которой бывшие враги смотрели друг на друга с некоторой напряженностью и выжиданием. Ваппи с любопытством наблюдал за происходящим, довольно громко, в наступившей тишине, жуя очередную палочку. Мне надоело ждать, и я сказал:

— Господа, это только я один не умею общаться телепатией, или же вы все-таки молчите?

Ридли кинул строгий взгляд в мою сторону, но слегка улыбнулся. Не убирая руки, он произнес, обращаясь к Шону:

— Положите на пол все ваше оружие.

Шон беспрекословно подчинился, медленно выкладывая арбалет и стрелы вместе с секирой на пол и отодвигая их ногой в сторону Ридли. Кашка снял с себя сумку и поставил ее сверху на оружие. Янко с помощью магии переместил эти вещи в другой конец зала, и только тогда Ридли опустил руку, но не посох.

Мы немного забыли про Эрика, поэтому я мягко и ненавязчиво убрал из-под него стулья магией. Проснувшись еще в коротком полете, он вскочил на эти же стулья и обескуражено огляделся.

— Что!? Что случилось? А!? — протерев глаза, он уставился на неожиданную парочку. — Так, я не понял… не успел уснуть, как тут уже кто-то восстал из почти мертвых! Чего происходит вообще?

— Пока ничего. Угомонись и сядь, — приказал Ридли. — Итак, господа, что же вас привело именно сюда? Учитывая, как быстро вы оказались здесь, лишь чуть позже нас, какая неожиданность! мне бы хотелось задать вам несколько вопросов.

— Поверьте, я отвечу на все вопросы, — сказал Шон. — Более того, я расскажу вам кое-что и сделаю выгодное предложение.

— Выгодное? — приподнял бровь Ридли.

— Сомневаюсь, что оно покажется вам обратным, — заметил Шон. — Но для начала, неплохо бы обсохнуть и поесть, я давненько не имел такой возможности.

Шон говорил спокойно, натужным басом. Кашка не произнес ни слова, да и вообще был очень тихим и незаметным, в отличии от себя самого во время прошлой нашей встречи.

Ваппи обрадовано побежал на кухню и через несколько минут, прогремев кастрюлями и чашками, вернулся, несся на подносе кушанья. Трактирщику и вправду было абсолютно все равно, кто перед ним, он никого не боялся и ко всем относился радушно. Его дом мне в этом плане напомнил какую-то книгу, где была похожая буферная зона, где даже враги относились друг к другу сдержанно. Хотя, быть может, это и не в книге вовсе было, а просто мое воображение представило что-то такое, основываясь на схожем произведении? Так или иначе, Шон вместе со своим еще более странным компаньоном уселись за стол, скинув дорожную накидку, очень грубую и потрепанную. Шон ел двумя руками, вторая пара лежала на столе, чтобы не возникало подозрений о его намерениях, Кашка же обращался с приборами неуклюже, непропорционально большие руки его дрожали и плохо справлялись даже с тем, чтобы удержать ложку. Чтобы она не падала постоянно, Шон зафиксировал ее веревкой в пальцах напарника, бережно и тщательно, словно ребенку.

Я и Эрик не уделяли этой парочке особого внимания. Я просто сидел на своем подоконнике, Эрик же улегся обратно, правда, уже спать не собирался. Даже Ридли был относительно расслаблен, а вот Янко буквально не сводил с них взгляда, очень подозрительного и внимательного, как у хищника. Такое обстоятельство меня снова насторожило и заставило чувствовать неуютно, тем более, что колчан с иглами Янко так и не закрыл. Отчего он такой? Хороший вопрос. Всегда такой тихий, спокойный, он никогда не отличался эмоциональностью, поэтому видеть с его стороны такую подозрительность и одновременно готовность к… м… к тому, чтобы причинить боль другому, меня обескураживала. Ведь даже сражаясь с бандитами в первой нашей стычке, он был не то что готов без колебаний повергнуть их, но даже повернувшихся в бегство преследовать. Все это не то чтобы разочаровывало, но оставалось неприятное чувство, будто ты винишь самого себя в том, чего не хотел сделать, да и, получается, сделал лишь твой друг. Даже не знаю, отчего это, возможно, как говорил учитель, я слишком много об этом думаю, все люди разные и считают правильным одни одно, другие — другое. Но вот вопрос — а что же на самом деле верно? Может, совсем наоборот: Янко действует верно, а это я мягкосердечен? Вряд ли я это сейчас абсолютно точно пойму, скорее всего, со временем все встанет на свои места.