Стенли Вейнбаум - Под знаком «Если» [litres с оптимизированной обложкой]

Мы сидели на каменной скамейке под олеандром. Я нежно обнял ее рукой за талию и пробормотал:

– Ивонна, ты счастлива?

Она посмотрела на меня своими печальными глазами и, улыбнувшись, ответила:

– Так же, как всегда.

И я поцеловал ее.

Вот и все, но это оказало важно. Очень важно, потому что это воспоминание было не из моего ближайшего прошлого. Видите ли, я никогда прежде не сидел рядом с Ивонной в цветущем саду района «старого города» в Новом Орлеане и никогда не целовал ее до нашей встречи здесь, в Нью-Йорке.

Когда я закончил пересказывать свое видение, Аврор де Неант встрепенулся.

– Видишь! – позлорадствовал он. – Это ясно! Только что ты вспоминал будущее! Не свое будущее, разумеется, а другого призрачного Джека Андерса, который умер триллионы и квадриллионы лет назад.

– Но как это может нам помочь? – поинтересовался я.

– Лучше посмотри внимательнее. Подожди. Скоро мы увидим, что хотим.

И менее через неделю так и случилось. Это воспоминание оказалось удивительно ярким, отчетливым и знакомым до мельчайших деталей. Я очень хорошо запомнил тот день. Было восьмое декабря 1929 года. Все утро я провел, бессмысленно занимаясь делами. Из головы никак не выходили картины последнего воспоминания. Наконец, махнув на все рукой и наскоро перекусив, я помчался к де Неанту. Как обычно, Ивонна оставила нас наедине, и мы начали свои опыты.

Я уже говорил, что это было резко очерченным воспоминанием – или сном. Я сидел за своим столом в конторе компании, где так редко бывал в последнее время. Другой бизнесмен – его звали Саммерс – склонился над моим плечом. Мы занимались самым обычным делом – просматривали рыночные сводки в вечерних газетах в поисках биржевых новостей. Отпечатанное стояло у меня перед глазами. С удивлением я взглянул на дату – четверг, 27 апреля 1930 года, почти через пять месяцев от сегодняшнего дня!

Но, я ничуть не удивился, во сне мне казалось, что все происходит на самом деле. Я просто скользнул взглядом по перечню заключенных накануне торговых сделок. Все фигуранты были мне знакомы. Телефонная компания – 210 3–8, С.Ш.Стил – 161, Парамаунт – 68 1/2.

Я ткнул пальцем в слово «Стил:

– Я продавал эти акции за семьдесят два, – бросил я Саммерсу через плечо, а сегодня продал их все до единой вместе с другими. Думал, лучше выйти из игры, пока не грянул новый кризис.

– Везет тебе! – вздохнул он. – Покупаешь в разгар декабрьского спада, а продаешь сейчас. Чертовски жаль, что у меня самого нет капитала! – Он помолчал. – Чем думаешь заняться? Останешься в компании?

– Нет. На жизнь теперь хватит. Вложу деньги в акции и облигации, выпущенные страховыми обществами, и будем жить на проценты. Я достаточно наигрался.

– Вот повезло-то! – Он снова вздохнул. – Мне тоже от всего этого тошно. Останешься в Нью-Йорке?

– На какое-то время. Только пока не найду надежного помещения капитала. Мы с Ивонной думаем провести следующую зиму в Новом Орлеане. – Я сделал паузу. – Ей тоже здорово досталось в последнее время. А вообще я рад, что мы будем там.

– Кто бы сомневался, – сказал Саммерс и в который уже раз повторил: – Везет же людям!

Когда я рассказал увиденное де Неанту, тот очень разволновался:

– Вот оно! – воскликнул он. – Покупаем! Завтра же покупаем! Двадцать седьмого апреля все продадим и сразу же – в Новый Орлеан!

Разумеется, я тоже оказался переполнен энтузиазмом.

– Черт возьми! – воскликнул я. – Это рискованная операция, но мы сделаем это! – И внезапно я вспомнил о главном: – Купим? Как? На моем банковском счету не больше ста долларов. А у вас…

Старик даже застонал.

– У меня ни цента, – объявил профессор, сразу нахмурившись. – Только ежегодная рента, а под нее ссуду не выдают. – И снова луч надежды: – Банки. Мы обратимся к ним!

Я засмеялся, хотя это был горький смех.

– Какой банк даст нам ссуду под такую историю? Они и самому Рокфеллеру не дадут ни цента для биржевых спекуляций, если только под солидный залог. Мы проиграли, все кончено.

Я уставился в его бледные, полные беспокойства глаза.

– Проиграли, – мрачно повторил он, и вдруг снова в глазах его появился безумный блеск: – Нет, не проиграли! – завопил он. – Как такое может быть? Мы сделаем это! Ведь ты вспомнил то, что уже произошло! Ты вспомнил, что мы их продали. Значит, мы должны найти способ.

Я смотрел на старика, ничего не говоря. Внезапно мой мозг озарила невероятная, сумасшедшая мысль. Тот другой Джек Андерс – призрачная тень, затерянный где-то во времени за квадриллионы лет в прошлом – или будущем – он, быть может, сейчас тоже наблюдает за мной, или будет наблюдать за мной, Джеком Андерсом сквозь циклы вечности. Может, он видит, насколько я убог. Как и я, он, может быть, тоже сейчас ломает голову в поисках выхода из создавшегося положения. Мы разглядываем друг друга, и ни один не знает ответа. Слепец поводырем у слепца! Я засмеялся.

Но старый де Неант не смеялся. Его лицо приобрело странное выражение. Ничего похожего я раньше не видел.

– Мы нашли выход, потому что это уже произошло, что уже тобою сделано. По крайней мере, вы с Ивонной нашли выход.

– Ну, это все равно что все мы, – кисло заметил я.

– Да, да… Послушай, Джек. Я – старый Аврор де Неант, «Восходящий Нуль», «Пустое утро» – выживший из ума старик. Не тряси головой! – фыркнул он. – Я не сумасшедший! Я не сумасшедший. Просто меня не могут правильно понять. Никто из вас не может. У меня есть теория, что деревья, трава, люди вовсе не растут вверх. Они растут, отталкивая от себя землю. Вот почему ты то и дело слышишь, что с каждым днем мир становится все меньше. Но ты этого не понимаешь. И Ивонна не понимает…

Девушка, должно быть, все слышала. Не замеченная мной, она скользнула в комнату и мягко положила руку на плечо отцу, в то же время с любопытством глядя на меня.

И было еще одно видение. Оно не относилось к делу, однако, имело огромнее значение. Это случилось на следующий вечер. Ранний декабрьский снег бесшумно укутывал землю белым покрывалом. Мягко и беззвучно падали хлопья за окном. В квартире де Неанта из-за плохого обогрева было прохладно, из щелей дуло. Я заметил, как, дрожит от холода Ивонна. Она встретила меня в дверях. Потом, обняв дочь за плечи, старик проводил ее из комнаты, несколько раз зябко поежась. Когда де Неант вернулся, в его глазах читалась явная тревога.

– Она из Нового Орлеана, – тихо сказал он. – Ужасный арктический климат погубит ее. Мы срочно должны найти какой-то выход.

А видение было очень грустное. Я стоял на холодной влажной земле, засыпанной снегом – я, Ивонна и еще кто-то – мы втроем стояли у открытой могилы. За нами тянулись ряды крестов и белых надгробий. Но тот уголок кладбища, где мы находились, был голым, неухоженным. Священник говорил: