Александр Изотов - Карта, мобы, два скилла

Щит с теми самыми предметами: мышь, джойстик, мобильник, очки. И кнопка «плэй» в центре щита.

В центре зала стояла статуя-фонтан — из чаши вылезали две руки, с переплетёнными пальцами. Словно два друга где-то внизу, в огромной пещере, подняли руки, вытащив их в этом зале.

Сквозь пальцы сочилась вода, утекающая по запястьям обратно вниз, в чашу.

Тут уже было много народу, и все молодые студенты моего возраста. Они собрались вокруг фонтана, подняв головы, и внимательно слушали.

Сверху, на медно-железном мосту, стоял гном Дворфич. Рядом с ним взирали на народ ещё несколько людей, мужчины и женщины. Одеты все были, как и ректор, в строгие костюмы.

Низкорослый гном рядом с ними казался карликом, но на него всё равно все смотрели с уважением и восхищением.

— …и с древних времён наша академия… — ректор Дворфич осёкся, — Кхм!

— Опа, косяк, братва, — крякнул Борис.

Мы влетели в зал со всех ног, толкнув тяжелые двери, и скрип петель заполнил тихое помещение…

На нас сразу обернулись сотни глаз. Недовольных глаз.

— Кто-то явно подходит к учёбе с должной ответственностью, — сказал рядом долговязый парень.

Высокий, одетый в странную тёмно-синюю мантию, у него был длинный нос, гордо вздёрнутый подбородок, и идеальный пробор в светлых, как у меня, волосах. Рядом с ним захихикали несколько девчонок, и я понял, что мне он сразу не понравился.

— Нос бы ему поправить, — прошептал здоровяк.

Кажется, долгоносый его услышал, и подарил взгляд ещё высокомернее. Куда уж ещё-то больше?

— ТИШИНА! — голос ректора Дворфича прокатился под сводами.

Делать было нечего, и мы с Борисом встали неподалёку от долговязого — ходить под взглядом гнома не хотелось. Да и вперёд через толпу уже было не пробиться.

— Все знают, что наша академия основана двумя величайшими игроками всех времён, — Дворфич обвёл всех взглядом, — Их давно нет с нами, но дело их живо до сих пор.

Он указал вниз, на статую сплетённых рук.

— Их настоящие имена не сохранились, но вы знаете, как их зовут сегодня. Как?

Толпа грохнула:

— Аим и Рандом!

Борис рядом со мной тоже радостно крикнул вместе со всеми, а я только удивлённо обводил всех взглядом.

— Чего? — вырвалось у меня.

— Именно, — Дворфич поднял руки, — Достигшие такой силы, что до сих пор дух этих великих магов защищает стены этой академии. Их жизненный путь — это основа пути любого мага… тьфу ты!

— Игрока, — подсказала рядом женщина средних лет.

Высокая, в очках, с волнистыми красноватыми волосами, и в сером строгом костюме юбкой до колен, она не сводила с меня взгляда. Будто знала, кто я.

— Точно, эти новые словечки. Аим и Рандом, — повторил Дворфич, — И так, Аим — это ваши умения, навыки, мастерство. Рандом же, — он обвёл снова всех взглядом, скользнул и по мне, — Рандом — это удача, везение, интуиция.

Я даже усмехнулся. Кто бы знал, что такие слова, столько раз звучавшие в играх, я буду слушать на полном серьёзе от великого… кхм, гнома.

— Весь ваш путь теперь будет состоять из этих двух вещей, — Дворфич поднял руки, — Так начнётся же ваш путь. Добро пожаловать в Баттонскилл!

Это было пафосно, но эффектно.

Все захлопали, а статуя-фонтан вдруг стала раздвигать пальцы. С грохотом и скрипом между огромными ладонями образовалось пространство, и Борис рядом со мной в нетерпении потёр ладони:

— Ядрён батон, сейчас определение будет.

— Было бы чему радоваться, — произнёс рядом тот долговязый с носом, — Получить класс — это ещё не научиться.

— А в пятак? — улыбнулся двузубой улыбкой здоровяк и погладил кулак.

Долговязый удивлённо осёкся, проглотив своё высокомерие.

Честно сказать, я тоже волновался. Я будто попал в параллельную реальность, и вот сейчас она окончательно должна была поставить точку. Либо я игрок, либо я… проснусь в тёплой кроватке и только вспомню странный сон.

— Господа, — Дворфич неожиданно поднял руки, — Прежде, я хочу сделать заявление. Этот учебный год не самый обычный.

Все подняли головы, удивленно глядя на ректора. Даже преподаватели вокруг посмотрели с недоверием. Видимо, гном внёс в привычную церемонию что-то новое.

— Тяжко говорить об этом, но Баттонскилл не терпит лжи и секретов, — его голос раздавался, заставляя меня волноваться, — Все помнят Тёмного Чекана?

По толпе прокатился вздох, а у меня забилось сердце. Я сразу вспомнил взгляд модератора Чернецова…

Не может же ректор вот так сейчас выдать меня?

В зале воцарилась тишина. Мне казалось, что моё гулко бьющееся сердце слышали все.

— Семнадцать лет назад, — Гармаш Дворфич говорил чётко и громко, — Семнадцать.

— Число игрока, — повторила женщина рядом с ним, — Число силы.

Ректор, улыбнувшись, кивнул. Вообще, я заметил, он будто обожал вот такие пафосные выступления.

Вот и сейчас он сделал паузу и обводил всех взглядом, будто издевался надо мной. Сейчас как скажет: «Вот он, сын Чекана. Бейте его!»

Но он, наоборот, стал рассказывать про число семнадцать и какое оно важное. И усиленная семёрка, и свойства в математике…

Я понял, что сам себя накручиваю, и стал рассматривать преподавателей. Борис решил, видимо, меня просветить, и прошептал:

— Эта красноволосая, как батя сказал, историчка.

— Чего? — у меня чуть всё не упало.

Я что, и в академии игроков буду историю изучать? Вы серьёзно?

— Ой, как она гоняет всех по истории магии.

Я облегчённо выдохнул. Ну, учебник по истории магии я ещё открою, ладно уж.

Женщину с красными волосами, стоящую правее ректора, я заметил и до этого. Вид у неё был строгий, и узкие очки в форме срезанного сверху круга только усиливали эффект. На ней не хотелось задерживать взгляд, достаточно было видеть, как она поправляет всё время директора.

Все молчат, а она поправляет. Что-то это да значит.

Рядом с ней стоял высокий и худой мужчина с зализанной набок чёрной чёлкой.

— А это кастолог.

— Чего? — вырвалось у меня беспомощное.

— Ну, ядрён батон. Ты знаешь, что такое каст? Это когда вот так руками, — и Борис изобразил, будто колдует какое-то заклинание.

Я усмехнулся и кивнул, рассматривая кастолога.

Тонкое лицо, губы вытянуты в трубочку, будто у горделивого дворецкого. В фильмах всегда такие открывают двери. Да и одет этот преподаватель был так же — его строгий чёрный костюм подошёл бы и пианист, и дирижёру, и дворецкому.

— Этот полуэльф, короче, учит основам магии. Батя до сих пор помнит, как он учил генерации ярости, там весь поток лежал от смеха, — плечи Бориса чуть затряслись, и он уткнул кулак в губы, чтобы не засмеяться.

Шутку я вполне понимал. Холёный дирижёр и ярость — вещи несовместимые.