Антон Краснов - Апокалипсис для шутников

Афанасьев следил за тем, как Ленину подали карандаш, перо и чернильницу, а также кипу бумаг, которые, верно, он должен был просматривать то ли по ходу выступления на съезде, то ли… то ли это была чистая бумага. И тогда… У Афанасьева захватило дух. Ведь стоит Ленину, набрав чернил, хотя бы опробовать перо на бумаге, даже не написав ничего осмысленного, как перо и чернильница немедленно превратятся в отмычку номер один! Да, именно так! Но вот только попробуй выхватить у Ленина перо и чернильницу! На сколько частей в таком случае растащат его делегаты съезда?..

Товарищ Ленин между тем начал свою речь. Он расхаживал по сцене, заложив одну руку за спину, и усиленно размахивал другой. Тишина в зале установилась такая, что слышно было, как под сценой скребет партийная мышь.

– Товагищи, сегодня я хотел бы побеседовать с вами о том, каковы, товагищи, должны быть основные задачи Союза коммунистической молодежи!.. Очень, очень плодотвогная тема! Вне всякого сомнения, бугжуазная пгопаганда хочет пгедставить новую советскую молодежь чем-то бездуховным, газгушительным и чуждым всех ногм могали и нгавственности!..

В первых рядах у делегатов вытянулись морды. Ну Ильич загнул!.. Конечно, от него ожидали услышать про то, что нужно бить Врангеля, что нужно отнять у англичан бакинскую нефть на оккупированном теми Кавказе, что нужно гнать в шею засевших на Дальнем Востоке узкоглазых японцев и нахальных американцев… А Ленин – такое!

«Ага, это же на Третьем съезде Владимир Ильич и вылепил свою нетленку про то, что нужно „учиться, учиться и учиться коммунизму“, – размышлял Афанасьев, сидя на корточках за креслом одного из членов президиума. – Значит, скоро и произнесет. А нам вот-вот нужно отсюда сваливать… Надеюсь, тут бывают перерывы? И где Галлена и Альдаир?..»

– …именно молодежи пгедстоит настоящая задача создания коммунистического общества, товагищи…

«Сделал пометку на какой-то бумажке! – Сердце Афанасьева забилось тяжелыми, взволнованными, весело-злыми толчками. – Всё!!! Клиент созрел, письменные принадлежности можно забирать! Но как? Вот бы пригодились сейчас Альдаир и Галлена с их умением становиться невидимыми хоть ненадолго!»

– …чему мы, пагтия большевиков, должны учить и как должна учиться молодежь, если она действительно хочет опгавдать высокое звание коммунистической молодежи?..

Вне всякого сомнения, собравшиеся в зале делегаты чрезвычайно хотели узнать, чем они могут оправдать это высокое звание. Но, как могло показаться со стороны, – не все. Потому что как раз в тот момент, когда Ильич произносил с высокой трибуны съезда эти слова, в одном из проходов зала собрания началось какое-то нездоровое оживление. Оно прокатилось из глубины зала по направлению к сцене. Собравшиеся там, в проходах, вдруг стали отвлекаться от речи Ленина, двое или трое беспричинно схватились за лицо, один согнулся в три погибели, а еще несколько человек так и вовсе попадали на пол. Заскрежетали по полу раздвигаемые скамьи, густо установленные в проходах. Волны давки несколько раз колыхнули тело толпы; Владимир Ильич нахмурился и сделал выразительную паузу. По всей видимости, ему еще не приходилось встречать такое неуважение к своей речи. В особенности же когда в нескольких метрах от него какой-то тип вдруг взвыл утробным басом, перешедшим в траурный скулеж, а несколько находящихся близ него чубатых загорелых парней бравого вида без видимых причин разлетелись в разные стороны, усугубив и без того значительную давку в проходе.

– Ах ты, контра!.. – послышались сдавленные голоса. – Да я тебя!..

– Тс-с-с, босячье! Товарищ Ленин…

– А что он мне в бок ка-а-а-к!..

– Да не трогал я тебя!..

– А кто отшвырнул меня…

– Вот гнии-и-ида!!!

Ленин, нахмурившись и прищурившись совсем не добро, как о том повествуется в пасторальных произведениях бесконечной ленинианы, смотрел попеременно то в зал, то в президиум. Председатель подскочил, точнее, даже взлетел над сценой, загребая всеми конечностями, как собачка, которой кто-то отвесил сочного пинка. Он схватил колокольчик и принялся звонить, призывая к порядку. Паника в зале, однако же, нарастала, к тому же никто не понимал, что, собственно, произошло. Что сломало тишину?.. Владимир Ильич, стоявший у края сцены, вдруг услышал явственный звук, как будто на сцену бросили что-то тяжелое. Пол глухо содрогнулся под его ногами. «Что за провокация? – подумал он. – Опять заговор?.. Давно пора все околобуржуазные элементы повычистить! Надо поручить товарищу Дзержинскому поставить под личный контроль всё происходящее на съезде!..»

В нескольких шагах от Ленина Женя Афанасьев также предавался различным сумбурным мыслям, основной из которых было: «Уж не наши ли друзья дионы очухались и прибыли непосредственно на съезд? Ведь они могут на время стать невидимыми и… Тогда вся эта давка была бы легко объяснима. Невидимый Альдаир, никогда не отличавшийся деликатностью и светскими манерами, прокатился по проходу как бульдозер. Силушки-то немерено! А Альдаир что в видимом, что в невидимом состоянии не стал бы церемониться, особенно с теми товарищами, которые тут собрались…»

Жене не пришлось пребывать в длительном неведении. От последующих аналитических выкладок его избавил мелодичный женский голос, прозвучавший в его сознании: «Вот тут ты совершенно прав! Братец Альдаир в самом деле повел себя, как бегемот в гостиной. Он стоит в двух шагах от тебя и переводит дух».

– Галлена? – пробормотал Женя.

«Нет, Александр Македонский, блин! Я самая, конечно. Только вот, Евгений, нужно торопиться. Сил у нас не так уж и много, и мне кажется, что нас вот-вот может выкинуть обратно – в исходную точку. Ты видишь эти… письменные принадлежности?»

«Да», – точно так же про себя ответил Женя.

«Отлично. Бери их, а дальше видно будет. Как говорил один из наших многочисленных знакомцев, господин Бонапарт: главное – ввязаться в бой, а там уж посмотрим! А где Николай?»

«В зале. А, вон он пользуется этой неразберихой и лезет поближе к сцене. Наверно, понял, что тут без тебя с Альдаиром не обошлось».

«Ну так действуй!»

Легко сказать – действуй. Ленин стоял перед трибуной, спиной к ней и лицом к залу, чернильница и перо находились как раз на трибуне – но между Ключом номер один и Женей Афанасьевым расположились посадочные места и столы президиума, густо забитые выбранными в распорядительный орган съезда товарищами. Полог невидимости… полог невидимости. Если повезет, то можно схватить письменные принадлежности Ленина и, словно под сень густого дерева, нырнуть под этот полог, созданный экстраординарными возможностями дионов. Почему они сами не могут взять?.. Почему они сами не могут взять нужную вещь, ведь они – невидимы, что Альдаир, что Галлена, и можно было безо всяких хлопот…