Владимир Круковер - Извращение желаний

– Да, могу, – трудным голосом сказал Генерал. – Но я тоже кончал в молодости те же Школы, что и ты, за исключением МГУ. И так же, как и ты, держу в специальном ящике платяного шкафа многочисленные пояса из сукна и шелка черного цвета, красные дипломы и зачетки с единственной четверкой по пению. И для меня дисциплина – Бог и, что выше Бога, – Начальник. И надо мной есть Генералы в папахах и Комиссары в пыльных шлемах. И я не могу решать без их резолюции. Прости, друг!

– Прощаю, – сказал Полковник и поправил кашемировый воротник. – Но планка терпения не беспредельна, может наступить момент, когда уровень гнева превысит дисциплинарные полномочия.

– И когда это может произойти? – спросил Генерал, остановившись от переполнявших его чувств. Снег падал ему на серые завитки бараньей смушки.

– Ну, если судить на примере известных исторических личностей. Таких, как Лютый, Слепой, Бешеный, Шварц, Негер, Рэмбо, Ивана Ивановича Иванова, то для этого надо похитить мою молодую жену вместе с сыном и нынешним любовником, сжечь мой дом и дачу в Кунцево, угнать машину, разломать гараж, лишить меня пособия по безработице и счетов в Швейцарском и Мюнхенском банках, осквернить могилы моих родителей на Ваганьковском кладбище и плюнуть мне в лицо. Только тогда долг чести станет выше служебного долга…

В этот момент дорогу двум пожилым людям преградила толпа блатных. Сверкая цепями в руках и на шее, они преградили им дорогу. Громадный главарь с двумя золотыми, но низкопробными цепями на шее и одной чугунной на запястье левой руки смачно харкнул под ноги Генералу и сказал:

– Что, сявка в папахе, допрыгался. Помнишь Васю Водопроводчика.

Это был грозный вор в загоне по кличке Водопроводчик.

Полковник выдвинулся вперед. Некоторое время он смотрел в глаза бандиту, потом нагнулся, поднял плевок и запихал его Водопроводчику обратно в рот…

Через несколько мгновений на тротуаре осталась груда тел, присыпанная желтым и белым металлом. А наши герои продолжили пешеходное движение и неспешную беседу. Полковник вновь поправил немного сбившийся воротник пальто, а Генерал снял папаху и стряхнул с нее кровь и сопли незадачливых бандитов.

Сзади раздались заунывные завывания нескольких сирен. Спецмашины, вызванные Генералом перед началом схватки, спешили расчистить тротуар. В кильватере мчались кареты скорой помощи…»

Я почитал этот чужепланетный бред и попросил Бе прекратить сочинительство.

– В нашей действительности и так полно дурацких супергероев, – сказал я, – ты еще будешь добавлять это белиберду. Если уж умеешь сочинять, то напиши что-нибудь приличное. Нынешний издатель требует нечто конкретное. Проблемное или приключенческое. Чтоб побольше конфликтов, секса…

– На сей раз пришелец даже хвостом шевелить не стал. Листы с печатным шрифтом появились как бы ни откуда.

– Пожалуйста, – сказал Бе, взмахивая рыжим хвостом, – без проблем. Ноу проблемс.

…Я недавно поселился тут.

Каждое утро под моим балконом проходит стройный человек в серой шляпе. Иногда он идет в элегантном костюме, иногда на нем темный макинтош. Но шляпа всегда одна – серая, с обвисшими полями. И всегда при нем коричневый футляр из замши. Он носит его бережно, а когда прикуривает от блестящей зажигалки, то зажимает футляр между ног, чтобы не ставить его на землю.

По форме этот футляр предназначен для гитары или другого музыкального инструмента, похожего на нее.

Человек с футляром – очень внимательный человек. Недавно он увидел меня на балконе и поклонился. С того дня он все время смотрит вверх, и если я на балконе – раскланивается…

В воскресенье он не проходит мимо моего балкона, может, он вообще не выходит в этот день из дома. Может, ходит другой дорогой. Но на работу он ходит всегда под моим балконом.

Мне очень хочется с ним познакомиться, только я не знаю, как это сделать практически.

Вчера он шел с работы, как всегда, в шесть, и мы заговорили. Он поблагодарил за приглашение зайти ко мне и обещал сделать это в воскресенье, в полдень. И действительно пришел. Мы очень мило провели время. Я угостил его хорошим коньяком и очень хорошим, настоящим, в зернах, бразильским кофе. Мы поболтали, он посмотрел мои фотографии и похвалил их. Он очень милый человек.

– Я – инвалид. Не важно, какой группы.

Теперь он часто заходит ко мне. Всегда по воскресеньям. Я попросил его заходить и после работы, но он сказал, что очень устает и вообще плохой собеседник.

– Уф, устал! – сказал он, бережно укладывая свой красивый футляр на столик в прихожей. – Сегодня был суматошный день.

– Все как-то стесняюсь спросить, – обрадовался я его визиту, – вы, простите, на чем играете?

– Играю?! – удивился он. – Вы приняли меня за музыканта? Ах, да! Вас сбил с толку этот футляр… Его мне сделали по заказу моей старшей дочери, с которой мы очень дружны, понимаете… Нет, я не музыкант.

Он бережно открыл свой футляр. Внутри все в футляре было отделано зеленым бархатом. Две лакированные ременные застежки крепили очень красивый топор, похожий на тот, которым мясники на базарах разделывают говяжьи туши. Металлическая часть этого рубящего орудия была никелированной, а топорище блестело полировкой под красное дерево. По бархатной отделке вокруг изящного топора были аккуратно размещены кожаные кармашки, как в несессере.

– Эти кармашки очень удобны, – сказал он, ласково дотрагиваясь до них кончиками пальцев. – Тут я держу оселки, – точильный брусок, хирургические ножовочки, щипчики и кусачки. Но этой металлической мелочью я почти не пользуюсь. Потому, что я никогда не допускаю брака в своей работе. Я ударяю только раз, и разруб получается ровным, как круг станины шлифовального станка – ни одной задоринки! За это на работе меня очень ценят…

Мне стало немного жутковато, но любопытство требовало удовлетворения. Тем более, что гость так и не назвал ни профессии своей, ни специальности. Но я все же не решился спрашивать об этом напрямую.

– А как вам платят?

Гость помрачнел, и мне стало неловко за свой вопрос.

– Сейчас – мизер. Раньше и оклад был повыше. Твердый оклад плюс… Как бы это сказать? Ну, дополнительный гонорар за каждую голову. Правда, в ту пору и работы у меня было невпроворот. Сейчас только оклад. А к первомайским праздникам, к седьмому ноября – только премиальные в размере пятидесяти процентов оклада… Маловато, конечно.

– Но все равно, – постарался успокоить я его, – по нынешним временам – это неплохо. Тем более, что к пролетарским праздникам не везде балуют премиальными.