Юрий Манов - Старьевщики

Толпа с мешками прибегает на болото, но на глазах сельчан лавка старьевщиков растворяется в воздухе.

Титры: «Не успели!»

Мужики и бабы валятся на землю и снова рвут на себе последние оставшиеся волосы.

Поп и купчина ругаются, обвиняя друг друга в неверии. Хватают друг друга за грудки. Катаясь в болотной траве, дерутся, осыпают друг друга ударами,

Несчастные с пустыми руками возвращаются в село. Там довольный и хмельной учитель едет на тройке с бубенцами, полицмейстер в белом мундире отдает ему честь. У купеческой лавки учитель достает из кармана пухлую пачку царских ассигнаций, запросто покупает жене швейную машинку «Зингер», обнимает сельскую красотку и дарит ей граммофон, пацанам, нашедшим опухоль, достается по велосипеду и по сладкому петушку на палочке. Титры: «Скажите спасибо старьевщикам!».

Местный поп, видя это, рвет свою куцую бороденку, от обиды забирается на колокольню и начинает бить в колокол: бом, бом, бом…

А купчина садится на мотоциклет, крутит ручку газа, на него лает сельский пес.

А поп все бьет в колокол: бом, бом, бом…

А купчина все газует, мотоцикл тарахтит, пес лает…

Постой, какой мотоцикл? Откуда у купчины мотоцикл?

Просыпаюсь. «Бом, бом, бом» – это стук кулаком в дверь, а под окном, действительно, тарахтит мотоцикл, и на него лает Джек. Звук мотоцикла оригинальный, хрен с кем спутаешь. Сто процентов – Митька Крылов на своем «Харлее». Вообще-то у него обычный «ИЖак», если точнее – мотоцикл «Иж-Планета». Но Митька, уподобившись Самоделкину из «Веселых картинок», присобачил к нему длиннющую переднюю вилку, захромировал ее вместе с бензобаком и остальными металлическими частями, вставил в глушитель какую-то фигню, отчего звук мотоцикла стал глухим и солидным, как у «Харли – Дэвидсона» в американских фильмах. Митька своим моточудищем гордился, но еще в школе признавался: «Все-таки «ИЖак» – не та машина, мощи не хватает». И потихоньку копил деньги на «Урал». Потому что: «…вот с «Урала» настоящий «Харлей» можно сделать».

Я вскочил с койки, крикнул «Открыто»! Мотоцикл у калитки потарахтел мотором и заглох. Джек снова сообщил, что ко мне гости пожаловали. Дверь открылась, вошел Андрюха Скороходов по прозвищу Скорый. Скорый – фигура в нашем селе незаурядная. Зимой и в межсезонье он топил кочегарку в управе, летом – работал пастухом в совхозе. Поговаривают, что, пася совхозную живность, он покуривает травку и даже завел себе где-то тайную плантацию каннабиса. Ну не знаю, меня он, по крайней мере, не угощал. Зато показывал мастер-класс по обращению с шестом. То есть, хватает жердину, и давай ее крутить. Да так быстро, что хрен за ней уследишь. Тут как-то года три назад гороховские попробовали было телочку из нашего стада увести – на мясо сдать. Зря это они задумали. Скорый их всех троих так своей жердиной отделал, что с тех пор и не совались. А еще он – охотник потомственный, в ружьях разбирается как бог!

– Здорово, Андрей, – приветствую я, борясь с зевотой, – чего это ты на ночь глядя? Дело какое?

– Дело. Дрыхнешь что ли? А то стучу-стучу, а у тебя только телик надрывается.

За плечом у Скорого я разглядел большой кожаный чехол. Не иначе, как ружье. С чего бы это? А Скорый глянул на мои вещевые приготовления, понимающе улыбнулся:

– Готовимся к завтрашнему, Роман Валентинович?

– Готовлюсь, – не стал я отпираться.

– Эта пральна! А я вот по делу. Меня участковый уполномочил. Ты ведь у нас писал заяву в охотобщество?

– Ну писал, – постарался я припомнить. – Года два назад, кажись, а что?

– Да вот, удовлетворили твою заяву, – сказал Скорый, скидывая чехол с плеча.

– Не понял, – удивился я и тут же спохватился, – да ты чего стоишь? Садись вон на табуретку. Сейчас я чайку соображу.

– Некогда, Роман Валентинович, некогда мне рассиживаться, – степенно ответил Скорый, устраивая ружье у печки и выкладывая на стол какой-то листок и серые «корочки», – за чай спасибо, но нам с Митькой еще полдюжины ружей развести. Вон у него вся коляска забита. Вот тут распишись, будь добр.

В бумажке значилось, что участковый Митрохин временно выдает Кочеткову Р.В., (то есть мне) ружье фирмы «Заубер» в пользование и сорок патронов с картечью и дробью к нему. Я в свою очередь обязуюсь ружье беречь и хранить в недоступном посторонним лицам месте. А также соблюдать все правила и порядки, приятые в охотобществе. Перечисление этих правил и порядков заняло остальное место на листке.

– Слышь, Скорый, а откуда ружьишко-то? – поинтересовался я, ставя визу листка свою закорючку и разглядывая новенький билет члена общества охотников, выписанный на мое имя. На фото я моложе на два года.

– Митрохин из реквизированного у браконьеров выдал. Ну и Звонарев помог из личных запасов. Объяснять зачем, думаю, не надо?

Я вспомнил двустволку у Менгеле дома и кивнул. Чего уж тут объяснять.

– Народную дружину решили собрать, – все-таки решил объяснить Скорый, – сам знаешь, что завтрева может случиться, так что лучше подстраховаться. Стрелять-то умеешь? А заряжать? Ну и ладненько. У тебя дом-то, вижу, не закрывается? Тогда, уходить куда будешь, на чердаке храни – рекомендую. Так что бывай, учитель.

Скорый убыл, мотоцикл снова затарахтел, а я остался стоять с чехлом и коробкой патронов в руках. Тяжеленькие! Я уложил коробки в освободившийся ящик стола, взялся за чехол. Ружьишко было новое с полированным прикладом. Я быстро его собрал, как когда-то показывали по телевизору, прицелился в лампу. Потом «переломил» ружье, зачем-то посмотрел в ствол. Кажется, его еще надо чистить, где-то тут должен быть шомпол. А ладно, и так сойдет, буду надеяться, что стрелять мне не придется. Я снова разобрал ружье, упаковал его в чехол и вместе с коробкой засунул в печную пасть. Не голландки, конечно, русской. Закрыл заслонкой. Спрятал охотничий билет в карман рубашки и снова принялся за вещи.

4

Итак, продолжим сборы. Из «носильных вещей» я отложил для обмена первым делом старые «Адидасы» красной замши с «большими языками». Хорошие были кроссовки, настоящая фирма! «Кто носит фирму «Адидас», тому любая баба даст!» На ноге сидели, как влитые. В футбол в них гонять было одно удовольствие. Только на меня смотрели как на дурака. Кто в таких кроссовках в футбол гоняет? В таких только на дискотеку. Или на свиданку. Да, таких сейчас не делают, все больше высокие раскрашенные чудовища с разными дурацкими вставками. Ни за что бы с «Адидасами» не расстался, только вот подошва рассыпалась. И чем я ее только не заклеивал – все глухо. Нет, ходить можно, когда сухо, а как дождь – мигом воду всасывают, что твой насос.

Дальше – куртка стройотрядовская. Хорошая такая, брезентовая. Под дождем почти не промокает. На спине трафаретный рисунок – ехидная такая ворона и большими буквами «ГУКУК – РГПУ». Вообще-то официально наш стройотряд назывался «ПРИЗЫВ», но нам это название совершенно не нравилось. Совковое какое-то название. То ли дело «ГУКУК»! Кстати, многие считали это аббревиатурой и пытались расшифровать. И совершенно напрасно! Это ребята с литфака нам названием подогнали. Они как раз проходили русскую литературу какого-то там века и среди прочего «Похождение за три моря Афанасия Никитина». Так вот наш исторический путешественник, описывая индийское житье – бытье отметил, что по ночам над индийскими хижинами летает вещая птица Гукук. И ежели она сядет на крышу какого-нибудь дома, то в доме том непременно кто-то помрет. Эх, хороший тогда получился стройотряд. Условия классные, работа солидная. Мы на железной дороге под Калугой рельсы меняли. За месяц так гайки вертеть наблатыкались, что опытные мастера за нами угнаться не могли. Загорели, под солнышком вкалывая, да и деньжонок заработали. И ни одного происшествия, видно, оберегала наш стройотряд вещая птица Гукук.