Анти Фимас - Нервы планеты

Крупное белоснежное судно «Академик Иванов» плавно покачивалось на волнах в надвигающихся сумерках. Это было типичное научно-исследовательское судно водоизмещением 6200 тонн, построенное в Финляндии. Его длина равнялась ста пятнадцати метрам.

Судно стояло на якоре всего в полумиле от небольшого островка вулканического происхождения. Малоприметный кусочек суши – не более пяти километров в длину и трёх в ширину – постепенно растворялся во мгле Тихого океана. Островок располагался вдалеке от морских и воздушных путей, и, казалось бы, должен быть мало кому интересен на бесконечных водных просторах. Единственное, что привлекало в нём – огромные клубы дыма, день и ночь тянувшиеся с небольшой вершины. Дымные полосы, будто белесо-кучерявые волосы, вытягивались воздушными потоками на десяток миль в северную сторону. Извечное противоборство двух стихий породило этого огнедышащего дракона. И теперь из глотки новорожденного вулкана доносился громкий гул, переходящий порой в грохот. Правда, детище природных сил уже немного поостыло после прорыва на белый свет. Но никто не может быть уверенным, как поведёт себя вулкан даже в ближайшие сутки.

На носу корабля, у правого фальшборта, стояли два человека и смотрели во мрак приближающейся ночи. Первый из них являлся капитаном судна, старым морским волком, посетившим чуть ли не все крупные порты мира; его звали Александр Северин. В его густых, рыжих усах почти постоянно торчала гаванская сигара, чей аромат он обожал.

Второй был ведущим учёным, специалистом по морской микробиологии, профессор Виталий Остроумов. Он был астеничен, сед и полностью лишён растительности на лице.

Оба молчали.

Невероятная картина тропического вечернего неба завораживала. Мириады звёзд начинали мерцать над бесконечной водной гладью. В такие минуты любой ощущает себя наедине с Вселенной, её ничтожной частичкой, от которой ровным счётом ничего не зависит. И одновременно ощущается некое родство с невероятной космической беспредельностью.

Небесное покрывало из блёсток почти сливалось с океаном, и освещённый корабль казался более-менее уютным и безопасным местом среди двух стихий без границ. В тиши лишь слышался плеск волн о борт и отдельные возгласы членов команды.

– Вот я полный безбожник, – зычным голосом нарушил молчание Северин, – но, когда гляжу в подобные мгновения на просторы космоса, в грудь закрадывается суеверный холодок: что если действительно кто-то наблюдает за нашими грешками? Хотя, возможно, это не более чем первобытный страх, доставшийся от далёких предков?

Учёный с едва заметной улыбкой на губах покачал головой:

– Когда-то я тоже был полным атеистом. Но ещё Кант утверждал, что две вещи говорят ему о Боге – звёздное небо над головой и моральный закон в сердце. С некоторых пор я тоже уверен, что эти явления неразрывно связаны между собой. Впрочем, я уверен, на деле тот феномен, что люди называют Богом, есть лишь определённая сила, стремящаяся привести материю из хаоса к гармонии. В человеке её воплощением является как раз совесть, стремящаяся тоже гармонизировать душу человека.

– То есть бога в виде дедушки на облаке нет? – хмыкнул капитан.

– Помните хитрый вывод Паскаля: «Если Бога нет, но я верю в него, то ничего не теряю. А если Он есть, и я в Него не верю, то я могу потерять всё!»? Думаю, он первым признал, что данная дилемма останется навечно скрытой за дымкой неизвестности. И, наверное, правы духовники, утверждающие: в Него нужно просто верить безо всяких «но». Логические доводы «за» и «против» напрасны.

– Можно или нужно верить? – иронично переспросил капитан. Правда, затем он произнёс с уважением: – За целый месяц, что мы провели здесь, Виталий Игоревич, мне всегда было интересно с вами общаться. Пока стоишь на вахте, пересекая морские пространства, много чего передумаешь. Лезут в голову всякие мысли, вопросы без ответов… И не с кем о том перемолвится. А сколько загадок скрывают океаны, можно очень долго рассказывать.

– Не сомневаюсь, капитан.

Они вновь замолчали, погружённые каждый в собственные думы.

***

Мысли Северина перемеживались двумя проблемами – общей обстановкой на корабле и тем, когда же он вернётся домой. Это было последнее плавание капитана, после которого он окончательно порывал с любимой профессий, и становился заурядным пенсионером с давно ждущим его домиком в Подмосковье.

Размышления Остроумова имели более пространный характер. Он любил пофилософствовать, а эксперименты за полмесяца на острове давали богатую пищу для размышлений. Собственно, его работа здесь входила в более комплексную программу, в тайну которой был мало кто посвящён. Но, тем не менее, разве всё утаишь на судне?

Моряки понимали, что скоро на их глазах произойдёт нечто грандиозное, и будоражащие слухи не прекращались среди команды. «Дьявол побери, неужели мы организуем в этих водах настоящую свистопляску? – высказывали опасения отъявленные пессимисты. – Главное, чтобы наша посудина из-за их опытов не отправилась в тартарары». «Да не боитесь! – поднимали им дух оптимисты, находящие интерес даже в последнем дерьме. – После как жахнем по американцам! И они обделаются от страха». «Ага, как бы нам самим отсюда убраться подобру-поздорову…» – резонно рассуждали всегда практичные реалисты.

Обо всём этом Виталий Игоревич тоже примерно знал, но лишних вопросов ответственным за морской поход предпочитал не задавать. Главное – добиться наиболее эффективного результата в собственном «огородике». Что греха таить, учёный был типичным продуктом советской науки: в меру скромный и молчаливый, предпочитающий больше заниматься опытами в родном НИИ, чем болтологией на симпозиумах.

Остроумов являлся сторонником органического происхождения нефти. Ведь в глубинах почв обитает трудновообразимая для обычного человека биомасса в виде двухсот триллионов тонн различных бактерий. Если гипотетически представить, что вся эта, казалось бы, невидимая, но гигантская протоплазма выползет на поверхность, то почва покроется отвратительно-желеобразным слоем толщиной в полтора метра. Именно массы гибнущих литоавтотрофных микроорганизмов превращаются в разные виды нефти, считал учёный. То есть паническая шумиха о скором истощении запасов углеводородного сырья – не более, чем миф, ибо нефть, получается, является самовозобновляющимся ископаемым.

Одна беда: нефть – пища для цианобактерий, и это являются для нефтяников настоящей головной болью. И едва эти микроогранизмы попадают в скважину, то начинают жадно пожирать углеводороды. Однако, с помощью тех же нефтеокисляющих микроогранизмов специалистам удалось разработать технологии очистки воды при разливах нефти. Именно данной проблематикой занимался Остроумов.