Андрей Смирнов - Спортивное пиратство для начинающих

О’Брайен принял деловой вид и вытащил из кармана знакомую бумажку.

– Господа и господа, наше воздушное судно готовится совершить крушение в порту Сан-Януарио. Температура за бортом плюс двадцать пять градусов по Цельсию, местное время – вечная сиеста. Капитан корабля и экипаж прощаются с вами и…

– Что-что готовится совершить?! – в ужасе переспросил я.

– Всё правильно, крушение, – Патрику явно нравилась возможность блеснуть полученными от капитана знаниями. – Они же бюджетная компания. Крушение входит в договор перевозки.

– Так делай что-нибудь, слышишь, ты, проклятый рыжий убийца! – заорал Крюк. – Ты же капитан, ты не можешь погубить собственное судно. Где тут экономия?!

– А я и не собираюсь губить. Судно, во всяком случае… Так, на чём я остановился?.. – О’Брайен сверился с бумажкой. – Ага, вот: экипаж прощается с вами и желает счастливого полёта. Полундра! Сбросить балласт!

Он дёрнул за какой-то рычаг. Дно корзины разверзлось. Несколько долгих мгновений ужаса – и мы барахтались в лагуне неподалёку от берега. Пожитки наши плавали вокруг. Я перевернулся на спину, выпустил изо рта струю воды и глянул вверх. Быстро набирая высоту, шар разворачивался и ложился на обратный курс. Сквозь шум ветра и волн доносились обрывки слов: капитан О’Брайен во всю глотку распевал «Увенчав себя зелёным клевером». Но слушать его мне было недосуг: набрав в лёгкие побольше воздуха, я нырнул и приступил к спасению камнем ушедшего на дно Крюка.

Разложенная на горячем песке одежда быстро высыхала. Сундучок Крюка обладал хорошо подогнанной крышкой, потому бумаги в нём пострадать от воды не успели. Зато ужасно пострадал – к счастью, лишь морально – их владелец. Пока мы с Патриком, выбиваясь из сил, буксировали его тушу к берегу, он нам об этом сообщил многократно и всеми возможными способами.

Сражённый пулей усталости, лежал я у самой кромки прибоя и смотрел в высокое небо Сан-Януарио. Как тихо, торжественно и спокойно… Все мгновенья этого недолгого путешествия вспомнились вдруг мне: и доктор Стокеш, и улетающий в небо пятнадцатилетний капитан, и Дженни… Дженни… А почему, собственно, я запрещаю себе о ней думать? Что изменилось? Я хотел стать пиратом, – и вот я без пяти минут настоящий пират. Я хотел вернуться, – и я вернусь, обещаю. И лишь только вернусь, тогда… тогда… Впрочем, об этом размышлять сейчас точно не следовало. Но страх – тот страх, что испытал я на миг там, наверху – исчезал, растворялся, уступая место беспричинному чувству радости и обновления. Нет, жизнь ещё не кончена в восемнадцать лет!..

Вскочив на ноги, растолкал я задремавшего на солнцепёке Крюка.

– Ну всё, будем считать – высохли. Что теперь?

– Ещё спрашиваешь?.. – он выглядел искренне потрясённым. – Теперь – ром, конечно же!

Словно заправская охотничья ищейка поводя носом из стороны в сторону, Крюк тянул нас сквозь шумную уличную толпу. Кого и чего здесь только не было!.. Разносчики торговали с лотков кортиками, саблями, пистолетами и ручными мортирами. Свирепые и воинственные краснокожие дикари курили трубки мира. Бродячие фокусники глотали огонь, шпаги и другие неудобоваримые предметы. Городские стражники гнались за полуголым мальчишкой, утянувшим с прилавка хлебный каравай. Проносящиеся над головой стаи разноцветных попугаев наперебой требовали пиастров, пиастров, пиастров…

И пираты. Десятки, сотни пиратов всех рас, национальностей, полов и возрастов. Одетые кто в лохмотья, кто в шитые золотом камзолы, вооружённые всеми мыслимыми и немыслимыми орудиями смертоубийства, разгуливали они по улице, сквернословили, хохотали и йохохохали, сверкали железными зубами, стучали деревянными ногами и производили столь устрашающее впечатление, что на их фоне Крюк наш выглядел примерным учеником воскресной школы. Нюх его, надо сказать, не подвёл. Уже вскоре смотрели мы на вывеску: «Таверна Весёлого Макроджера. Всегда свежий ром и йо-хо-хо».

Перед входом в таверну стояла запряжённая в телегу кляча с облезлым хвостом. Отличала её весьма распространённая в растительном мире, но редко встречающейся у лошадей ярко-жёлтая масть. Несколько ребятишек лет семи с увлечением хлестали её прутиками по худым бабкам. При каждом ударе лошадь тревожно подёргивала ушами, но стояла смирно, ко всему безучастная и покорная судьбе.

– Да что ж они делают?.. Живодёры… Бедную лошадку бьют… – с ужасом перешёптывались собравшиеся в круг пираты. Многие не выдерживали, отворачивались, не в силах вынести душераздирающего зрелища, прикрывали лица руками. Из-под мозолистых ладоней выкатывались и стекали по обветренным щекам невольные слёзы.

– У-у-у, окаянные… Губернаторского каземату на них нет! – надрывно подвывала рядом с нами пожилая сгорбленная пиратка, волочащая за собой пушку на колёсиках.

– Извините, – спросил я у неё, – а нельзя ли их просто отругать, чтоб так больше не делали?

– И-и-и, родименький, да кабы можно было… Только где ж это видано, – дитяток несмышлёных моральному насилию подвергать… Не говоря уж о физическом. Ох, горюшко-то какое!

– Ага. Кажется, понимаю. Гармония мира не стоит слезинки ребёнка…

– Ты что несёшь-та, родименький? Али с ума съехал?.. Какая ещё тебе фисгармония?.. То ж пиратские дитятки. Забидишь такого – забидишь и папашу. А уж пули в брюхо ребячья слезинка и впрямь не стоит.

Сквозь толпу протиснулся высокий статный пират. Завитые белокурые локоны его ниспадали на плечи, над губой топорщились щёгольские усики профессионального книжного злодея.

– Похититель Детей… Похититель Детей… – зашептались вокруг.

– Тук. Тук. Тук, – сказал он, скалой нависая над хулиганами. – Думаете, это прутик стучит по лошадке? Не-а. Он стучит в моё сердце. И если вы доведёте меня до инфаркта, то, клянусь своим добрым именем, я найду вашу школу, приду в ваш класс и обращу его в пепел… Урок выучен или нужно повторить?

Ребятишки медленно, словно в гипнотическом трансе закивали, попятились, а затем, отойдя на безопасное расстояние, с визгом бросились врассыпную. Похититель Детей мимоходом потрепал лошадь по шее и скрылся в таверне. Зеваки начали расходиться.

– Оно и верно, потехе время, а рому час! – наставительно сказал Крюк, подталкивая нас ко входу в заведение.

Внутри таверны густые клубы табачного дыма смешивались с дымом пороховым. Десятки лужёных глоток вопили песни и проклятия. Через равные промежутки времени десятки кружек разом поднимались, вплёскивали в глотки новую порцию рома и с грохотом опускались на столы.

Не без труда отыскали мы свободное местечко. Хотя, чего уж греха таить, я бы предпочёл, чтобы места нам тут не нашлось. Патрик, надо полагать, мою точку зрения разделял.