Антон Антонов - Орлиное гнездо

— Хорошо, действуй. Мы идем в твою сторону. Вертолет спустился к самой воде, и пилот бросил в сторону плота спасательный трос.

— Кто поплывет? — спросил Рафферти и добавил: — Мне лень.

На самом деле он пережил массу неприятных эмоций, когда падал в бушующей тьме на парашюте с вцепившимся в него Харви Линдсеем. Теперь сама мысль о подъеме в воздух напоминала ему о тех минутах и лишала всякого желания рисковать.

— Я болен, — сообщил Харви и похлопал себя по поврежденной ноге.

— Мануэла боится раздеваться, Хелен боится акул, а я ничего не боюсь, — вступила в разговор Аора Альтман и, не мешкая, полезла в воду.

Доплыв до троса и подтянувшись по нему до железной лыжи, на которую приземляется вертолет, она заглянула в кабину и, одарив пилота наиочаровательнейшей белозубой улыбкой, сказала:

— Привет!

— Привет! — ответил пилот, перекрикивая шум винтов, а потом спросил. — Вы терпите бедствие?

— Еще как, — ответила Аора все с той же цветущей улыбкой на лице.

— А по вас не скажешь, — пробормотал пилот.

— Юные скауты не боятся трудностей и встречают их с улыбкой на лице, — заявила Аора.

— А! — воскликнул пилот. — Так это новая скаутская форма. А то я сначала не понял.

— Конечно. У нас на Гавайях скауты давно так ходят.

— Странно. Наверно, я живу на других Гавайях.

— А, так ты еще и земляк!

— Земляк, земляк, — пробормотал пилот. — Ты лучше скажи, что вы все тут делаете в таком виде и на такой посудине?

— Сам ты посудина. Ты удостоился чести лицезреть знаменитый героический бальсовый плот «Хейердал». Правда, он сейчас не в лучшей своей форме, — справедливости ради заметила Аора.

— Вижу, что не в лучшей. Кстати, о форме. Что у вас там за человек в обмундировании ВВС США? Случаем, не капитан Палмер?

— Нет, это Мануэла. Она тебя стесняется. А вообще-то у нас есть два парня из ВВС. Мы подобрали их по пути. Только, по-моему, их по-другому зовут.

— Значит, Палмера нет? У него еще чемодан должен быть к руке прикован.

— Нет, вот про чемодан ничего не знаю.

— И мимо такой тоже не проплывал?

— Разве что если он превратился в дельфина. Или хотя бы в акулу.

— Нет, тогда ему не к чему было бы приковать чемодан.

— Тогда, значит, не проплывал.

— Ладно, с этим ясно. А теперь скажи мне, только честно и без хохмы: вы нуждаетесь в помощи?

— Еще как нуждаемся. «Хейердал», конечно, может доплыть до островов, но у нас без еды и воды будут большие проблемы.

— Тогда давай я отвезу тебя на корабль, а остальных он снимет с плота чуть позже.

— Ну да, конечно! Я все брошу и полечу с тобой на корабль. Больше мне делать нечего, — возмутилась Аора. — Я, если хочешь знать, старший помощник капитана и должна покинуть плот максимум предпоследней. И уж ни в коем случае не первой.

— Ну, как знаешь.

Аора полезла обратно на лыжу и приготовилась прыгать.

— Эй, погоди, ты куда?! — крикнул ей вслед пилот и попытался поймать девушку за локоть. — Тут метров пятнадцать.

За разговором пилот машинально поднял вертолет подальше от воды и вспомнил об этом только сейчас.

— Какая разница! — воскликнула Аора и ласточкой полетела вниз.

Она вонзилась в воду как стрела, практически без брызг, и долго не выныривала, так что пилот даже стал волноваться. Но в конце концов черная голова девушки показалась на поверхности возле самого плота.

Пилот дождался, пока Аора вскарабкается на бальсовые бревна, и только потом взял курс в сторону «Ориона». Девушка помахала рукой вслед вертолету и что-то прокричала, но голос ее потонул в шуме винтов.

— Сэр, вас хотел видеть инженер Джексон.

Этими словами полковника Ричардсона остановила в коридоре миловидная девушка из группы профессора Лемье.

Ричардсон мгновенно вспомнил, кто такой Джексон. Бородатый мулат или, скорее, квартерон, исповедующий религию растафари.

— Что ему нужно? — хмуро спросил полковник. Девушка улыбалась ему, но Ричардсону было не до веселья.

— Не знаю, сэр. Кажется, он что-то нашел.

— Хорошо, я поговорю с ним.

До технического центра базы полковник добрался лишь через полчаса. Он решил, что если бы Джексон действительно нашел что-то важное, то через пять минут вся база встала бы на уши, а суть открытия передавалась бы из уст в уста со скоростью, превышающей скорость света. А раз этого не произошло, значит, ничего интересного Джексон не нашел.

Растаман встретил полковника словами:

— Вы все идиоты.

Полковнику совсем расхотелось разговаривать. И ведь что самое обидное — ничего этому стервецу не сделаешь. Если Пентагон откажется от услуг Джексона, то любая программистская фирма тотчас же его с руками оторвет, а военное ведомство лишится ценнейшего специалиста.

— Мы тут сидим уже который день, а никто до сих пор не заглянул в стертые файлы, — продолжил свою мысль насчет всеобщего идиотизма Джексон. — Ладно я. Я контрольными записями не занимаюсь, но у вас же тут диспетчеры. У вас тут специалисты, твою мать! Эти космические воры даже не удосужились протокол экстренного доступа стереть как следует. Мне простого Нортона хватило, чтобы его восстановить. Только почему это должен делать я?!!

— Ладно, успокойся. Что там, в этом протоколе?

— Читайте. — Растаман протянул полковнику распечатку.

Ричардсон пробежал ее глазами и удивленно пробормотал:

— Очень интересно… Значит, все-таки Лемье.

— Вот и я про то же. Хотел вас спросить: мы будем закладывать его генералу?

— А куда мы денемся! — зло отрезал полковник и вышел из технического центра вместе с распечаткой, в которой сразу бросались в глаза жирные большие буквы:

ЛЕМЬЕ, РИЧАРД М.

Гриша Монахов — известный любитель хорового и индивидуального пения, оставил наконец тему Л.Н.Толстого (известного советского писателя) и приступил к вольной обработке творчества другого литератора эпохи критического реализма — впрочем, не менее известного. Пока Софья, Виктор и Максим в подвале сочиняли ультиматум насчет корабля и десяти миллиардов баксов, Гриша неприкаянно шатался по дому Лехи Питерского и во все горло распевал одну-единственную строчку: «За что Герасим утопил Муму» на мотив всемирно известной песни из фильма «Генералы песчаных карьеров».

Непосредственной причиной перехода от Толстого к Тургеневу стала встреча с одной местной достопримечательностью, случившаяся по пути со станции. Вообще говоря, с достопримечательностями в Дедове было туго, и за неимением лучшего в таковые был записан местный немой. Мама нарекла его Васей, но с тех пор как Вася завел себе собаку, все звали его исключительно Герасимом, а пса, разумеется, Муму, хотя это был кобель устрашающих размеров с громовым голосом и клыками размером с финку. Впрочем, в те времена, когда его прозвали Муму, пес был еще маленьким ласковым щенком, и вот уже лет семь вся деревня и половина дачников ждали, когда же наконец Герасим его утопит. Герасим, однако, не торопился, и недоучившийся филолог Гриша Монахов, как только увидел его впервые, сразу же догадался о причине: