Наг Стернин - Из рассказов капитана Паба. Червивое яблоко 4

Так что когда на развилке путепровода она увидела КПП, то сразу же отыскала глазами стоявшего несколько в стороне ремонтного андроида с мощнейшим импульсным разрядником в манипуляторах.

– Дай-ка я обниму тебя для убедительности, – сказала она, закидывая руку за шею спутнику.

Зажатая в ее пальцах игла слегка царапнула мужчине ухо.

Догги был неспокоен. Шеф выразился с полной определенностью. Шеф сказал:

– Догги, друг мой, мальчик мой, сегодня я выхожу из тени и раскрываюсь. Дальше все будет проще, я снова при нужде смогу нырнуть в подполье. Но сейчас они сделают все, чтобы покончить со мной и ввергнуть галактику в хаос и анархию. Мы не знаем их конечной цели, но это и неважно. Ясно одно – ты стоишь на направлении главного удара. Перекрой вездеходами все ходы с поверхности, а центральный путепровод порта заткни танком, это генеральное стратегическое направление, минуя его проникнуть в столицу нельзя. Ты и только ты решаешь судьбу Империи. Вы, четыре твоих танкиста и ты, Догги, есть единственная надежда успешно-прогрессивного человечества с нулями на идентификационных номерах… да и любого другого тоже, даже непрогрессивного и без нулей. Вы и только вы способны обеспечить всем людям как доброго, так и любого другого безволия, счастливое будущее и гарантировать окончательную победу над коварным и злобным незнамо кем.

– Но… почему Вы назвали моих парней четыре танкиста? – ошеломленно спросил Догги.

– Потому, – сказал шеф веско, – что танк при вас. Ты ведь тоже с ними, Догги, правильно?

И потом, когда все уже было кончено, Догги терзался мыслью, что шеф, вероятно, предвидел подобный поворот событий и не выказал его только не желая унижать преданного подчиненного и верного друга.

– Ты должен быть туп, как настоящий полицейский из ДПС, и даже еще гораздо тупее, – ставил задачу шеф, – поскольку никаких поблажек никому ты давать не будешь ни в коем случае. Не принимай во внимание никакие факторы: ни должность, ни чины, ни имя, ни даже сами наличные не принимай. Для дэпээсника это необычно, я понимаю… ну так ты и не дэпээсник, в конце концов. Обыскивай, придирайся, возвращай. Терзай их зубами. И твои танкисты пусть стоят насмерть и расшибают от усердия лбы… желательно чужие.

Инструкции были выданы. Относительно наличных все были предупреждены особо. И еще Догги отдал один приказ. От себя, инспектор подобного приказа не отдал бы ни в коем случае. А вот Догги распорядился применять оружие без колебаний. Уж если горячо любимому хозяину – да-да, именно хозяину, он не мог и не хотел воспринимать дорогого начальника иначе! – так вот, если ему грозит опасность, к чертям собачьим всякое миндальничание вместе со всеми этими самыми идиотскими человечьими правами. Инспектор – самый человеческий человек. А он, Догги, его лучший друг со всеми вытекающими.

И они горели на работе. Старались, как говорится, именно расшибая от усердия лбы. Что же касается миндальничания и человечничания, то чего шеф не видит, то его и не нервирует. Ко всякому такому демократическому идиотизму, по глубочайшему убеждению Догги, любимый хозяин всегда проявлял чрезмерную склонность даже вопреки… и все такое. А напрасно. Ибо один из самых почитаемых всеми истинными народолюбивцами исторических деятелей прошлого по имени Стоулыблин оставил чрезвычайный и великий завет, к сожалению, не выбитый золотыми буквами на скрижалях или, хотя бы, на мемориале, что поставила ему на Земле благодарная демократически-державная общественность. А именно: закон должен помалкивать в тряпочку, если этого требуют интересы государства! То есть нации… То есть, власти… То есть… словом, понятно чьи. Еще один древний властитель по имени Луй, черт его помнит, который по номеру, сказал, выражая общее мнение всякого верховного властьимущего народолюбивца: Государство – это я!

Вот так вот.

Для вящей надежности Догги решил пригнать из первого попавшегося недостроенного тоннеля проходческий комбайн и настроить его реакцию на большие массы металла. Задача была, в общем-то, совсем не такая сложная. Тоннелей этих вокруг прокладывалась тьма-тьмущая. Народ пачками переселялся под землю, поскольку поверхность с каждым годом все больше и больше становилась похожа на мусорную свалку, а уж какими стали там воздух и вода! На поверхности великолепные небоскребы на глазах пустели, ветшали и разрушались, поскольку поддержание их в порядке не оправдывало затрат… Комбайн оказался, правда, слегка неисправным, его андроид плохо фокусировал луч. Однако это была сущая ерунда, это даже лучше, наводить не надо, только кнопку нажать – всему туннелю мало не покажется. Впрочем, на массы его все-таки подрегулировать удалось – враги поедут обязательно на чем-нибудь массивном и защищенном.

Проверка была в самом разгаре, когда со стороны корабельных причалов выскочил роскошный представительский лизембах и, не снижая скорости, помчался прямо на пост.

Догги приказал включить стоп-мигалку, однако машина на сигнал не реагировала. На обочине трассы грузно зашевелился андроид, вышаривая лизембах раструбом разрядника… рехнулся, что ли? Впрочем, и самому Догги приближающаяся машина чем-то смутно не нравилась.

С лизембахом творилось что-то неладное. Он вдруг вильнул влево, закрутился, чуть ли не вылетая с магнитной дорожки, пошел юзом и остановился, ткнувшись боком в шлагбаум. Дверца распахнулась, и из машины вылетела всклокоченная девица с перекошенным от ужаса лицом. Она вцепилась в куртку одного из танкистов и заорала визгливым голосом, себя не помня от ужаса: "Что это он? Да посмотрите же вы! Что это с ним?"

Водитель лизембаха, шатаясь как пьяный, с трудом выбрался из машины и сделал два неверных шага по направлению к своей спутнице.

– Ты… – прохрипел он, пытаясь вцепиться в ее одежду, но изо рта и носа мужчины вдруг хлынула шипящая красная пена, он грохнулся на дорогу и глаза его остекленели.

Пена выплескивалась из его рта толчками. Пузыри вздувались и лопались, разбрызгивая по сторонам мелкие красные капли, которые в свою очередь начинали шипеть и пузыриться, увеличиваясь в объеме и вздуваясь обильными красными шапками.

Догги не мог оторвать взгляда от трупа, уже почти скрытого красной шапкой шевелящейся пены. На него напало странное оцепенение. Огромный пузырь, вздувшийся на месте головы водителя, лопнув, выбросил длинный, красный, уже на лету пенящийся протуберанец, протуберанец развернулся длинным фонтаном красных капель, и Догги увидел, как у самых его сапог, пенясь, вздуваются красные шевелящиеся шары. Он попятился, и в этот миг оторопелую тишину КПП взорвал дикий, истошный женский визг.