Марк Русаков - Мы умерли вчера,чтобы воскреснуть завтра. Часть 3. Верстка жизни

– Попытался начать. Что-то даже получилось.

– Дашь почитать? – спросила она.

– Да там только наброски. Ничего вменяемого пока нет, лишь отрывки, – улыбнулся я.

– Ну и что, – нахмурилась она и хотела что-то уже сказать, но я ее перебил.

– Но если тебе и черновики интересно почитать, то, конечно же читай.

– Спасибо, любимый, – её глаза снова заблестели, и улыбка вернулась.

Она взяла ноутбук и легла.

– Мне очень нравиться, как ты пишешь, у тебя есть свои «фишечки», которые интересно улавливать, – сказала Келли, не отрывая глаза от экрана.

– Спасибо, – выдавил я из себя только это слово, так как никогда не знал, как реагировать на хорошие мнения о своей книге. В этом случае, только начатой.

Прочитав, внимательно на меня посмотрела, затем встала и подошла ко мне.

– У тебя настоящий талант,– и чмокнула меня в губы. – Я в душ.

Я снова загляделся на нее…

После завтрака мы пошли на пляж. Песок желтый и горячий забивался нам в тапки пока мы шли к морю, чтобы недалеко расстелить наши полотенца. На берегу в некоторых местах были каменные выступы. Конечно же, мы взяли с собой телефон, чтобы фотографироваться на каждом углу. Отдых был бы не отдых без того, чтобы не фоткаться у каждого столба. Спасибо, что Келли у меня не из тех, кто на одном месте меняет позы и позирует минут десять. Моя любимая, будто профи модель, знает, где и какую позу принять, и мне хватает два-три кадра на одном месте. Но тут есть еще одна проблемка – она любит фотографировать меня. И самое главное так, чтобы это было неожиданно, так сказать, чтобы фотографии были живые, а не наигранные. Когда ты не ожидаешь фотографии фотогеничность колеблется между нулем и отрицательным числом.

Но вот мы легли под солнышко и начали греться. Я поставил цель загореть за неделю, чтобы кожа приняла довольно ощутимый коричневый оттенок. Не ощутимы в смысле ожогов, а ощутимый в смысле, чтобы глаз сразу видел, что цвет моей кожи стал намного темнее. Я по традиции намазал девушку кремом, кстати, она меня тоже, чтобы я не сгорел, и мы поставили лежаки по направлению к солнцу и начали загорать.

– Ну и гниды эти местные сотрудники, – Стен шепнул Стиву на ухо.

– Ой, и не говори, – ответил шепотом Стив.

Они находились у поезда, где местные сотрудники внутренних органов, так разговаривали с пассажирами, будто каждый из них убийца.

– Вы никуда не поедете, пока мы не разберемся. Вам ясно? – говорил один местный сотрудник лет тридцати пяти или, может, сорока.

Мужчина среднего роста с зализанной прической и глазами, будто ему отдавили кое-что. Да и голос соответствует.

– Я тут решаю, когда вы поедете, – продолжал он. – И пока я не намерен …

– Я извиняюсь, – перебил Стен. – Кто вы такой, что имеете право на такие разговоры.

– А, ты кто тако…

И не успел мужчина договорить, как подошел Стив и предъявил корочку.

– Да, что мне твоя корочка, я такой же сотрудник, как и ты, – заволновался мужчина.

– Нет не такой, – возразил Стив. Я постарше буду, и по возрасту, кстати, тоже. Так что, если ты не хочешь, чтобы я передал твоему начальству о ненадлежащем поведении в сторону граждан, и самое главное, о превышении полномочий, будь добр, закрой рот.

Пока Стив утирал нос этому хаму, я прошел в поезд.

– Отлично позагорали, и вроде бы красного нет, – сказал я, входя в номер.

– Нет, у тебя все отлично. Сгорают те, кто меры не знают. Главное вот в это время не загорать, мы вовремя ушли.

На часах было начало первого.

–Ну что, сейчас в душ и на обед? – спросил я у Келли.

– Угу.

– Ну иди первая, я подожду.

– Хорошо, я быстро, – сказала она и помчалась в ванную.

Я включил телевизор. Огромное количество телеканалов. На одном какая-то семья сидит и плачет, а зал поддерживает её и аплодирует, на другом какие-то новости, на третьем спорт. Но не одного русского канала, поэтому я его сразу выключил и понял, что больше не включу, но ошибался…

… Вечером мы подключили ноутбук к телевизору, и решили посмотреть какой-нибудь фильм. Время было уже семь вечера, и мы никуда не собирались идти сегодня. Я достал из бара коньяк налил себе, а Келли воды, чтобы не с пустыми руками смотреть фильм и так прошло два часа.

– Хороший фильм, от души посмеялась, – лежа на моем плече, сказала Келли.

– Ага, здоровский фильм, легкий и веселый.

Моя рука гладила ногу Келли.

– Я тебя люблю, – шепнул я ей на ухо.

Любимая повернулась ко мне и поцеловала. Ее руки стянули с меня футболку и губы начали опускаться по телу. Дойдя до пряжки ремня, моя рука быстро потянулась и отключила последнюю горящую лампу у нас в комнате. Даже стены не видели всего происходящего, слышали только удар пряжки о пол. Только с восходом солнца стены протерли глаза и увидели одежду, скомканную и брошенную на пол, меня, лежащего на постели и следы губ на моем теле.

Поговорив с Ноланом, Майкл ничего нового не узнал о деле. Расследование идет и есть зацепки, но убийцу по горячим следам найти не удалось. Поэтому в дело идет дедукция, интуиция и логика, конечно, подкрепленные уликами. Майкл сидел на кресле, допивал виски, а на щеках у него блестели слезы. Он плакал за всю жизнь только три раза. Один раз в детстве.

Ему было девять лет, и они с родителями поехали на природу. У них была собака – дворняга, ей было тогда года три, и звали ее Мелла. Дети любят давать домашним животным замудрённые имена, и Майкл в те годы не был исключением. Надо отдать Майклу должное, что когда появилась собака, он её кормил, выгуливал и убирал за ней, несмотря на то, что был довольно брезглив.

Так вот, в тот день они взяли на пикник и Мелли. После того как поели и накормили собаку, Майкл с ней пошел играть. Он бросал ей палку, а она приносила, даже несколько раз поймала на лету. И вот Майкл в очередной раз кинул палку, и бросок получился очень сильным. Собака помчалась за «трофеем», а это время как раз ехала машина… После этого случая Майкл плакал несколько дней, и даже винил себя в смерти собаки. Родители еле– еле убедили, что он ни в чем не виноват.

Второй раз произошел в довольно зрелом возрасте, на втором курсе института. В середине первого учебного года в институте экономики он познакомился с девушкой, они понравились друг другу и начали встречаться. Её звали Маргарита, и они были практически ровесниками. Конфетно-букетный период у них продолжался на удивление долго и можно сказать, так и не закончился пока они встречались. Но на втором курсе в их институт поступил парень. Несмотря на то, что он был младше Маргариты, он произвел на нее впечатление своей красотой и обаянием. По началу, не было ничего особенного, она также испытывала чувства к Майклу, но потом он стал замечать, что Марго уж слишком сильно интересуется этим парнем. Через неделю таких «интересов» она мне объявила, что влюбилась в этого парня, и он предложил ей встречаться и порвать со мной. Естественно Майкл не показал ей ни одной слезы, даже мускул не дрогнул, но придя домой, слезы начали катиться по его щекам. Он тогда испытал удар, и самое противное не мог от этого избавиться ещё очень много времени. Естественно, у него были девушки, но чувства еще не утихали к Марго больше года.