Сирил Корнблат - Карточный домик (Сборник рассказов)

— Расстрелять на заре! — объявил председатель трибунала.

Все окружающее поплыло у меня перед глазами, но только на секунду. Выручило самообладание. С удивительной самоотрешенностью, которая приходит к нам в чрезвычайных обстоятельствах, я заметил, что трибунал заседает в кабинете профессора Вайбенса — закопченной комнате викторианской эпохи, там, где я впервые рассказывал повесть о своем путешествии и впервые понял, что попал в t-осный мир. По всей видимости, она же была и последней комнатой, которую мне предстояло увидеть в этом мире. Я не питал ложных надежд на то, что казнь вернет меня в родной мир, как это случается иногда в художественной литературе. Уж если отняли жизнь, то ее отняли, на какой бы оси это ни произошло. В t-измерении я буду мертв точно так же, как и в z-измерении.

"Ну, Эйнштейн, теперь или никогда! — подумал я. — Придите ко мне на помощь, о Риман, о Лобачевский! Если что-нибудь меня и спасет, то либо тензор, либо геодезическая".

Думал я об этом с иронией. Меня завела сюда относительность. Может ли она вывести меня отсюда?

А что ж! Почему бы и нет?

Если характер законов природы, если физическое тело изменяется вместе с описывающим его наблюдателем, то, может быть, истинность и смысл лозунга о куздре тоже проверяется теорией относительности? Это все равно что еще раз заставить луну скользить вдоль верхушек деревьев. Будь я более способным сторонником этой теории и поставь себя на место этих людей, — возможно, я бы и осмыслил куздру. Возможно, даже охотно сражался бы за нее.

Тут меня осенило. Наверное, я даже поднял голову и лицо у меня прояснилось; во всяком случае, мои конвоиры посмотрели на меня как-то странно, и хватка их стала еще цепче. Мы как раз спустились по парадным ступеням и зашагали по аллее.

Заставить луну плыть между верхушками деревьев! Вот что я должен сделать. Но это звучало так же глупо, как и куздра. А куздра казалась теперь не такой уж глупостью. Я вздохнул поглубже, и это меня приободрило. Мне удалось снова встать на точку зрения относительности. Нужда многому научит. Я понял, как люди могут сражаться за куздру, будланувшую бокра. Мне даже захотелось излить душу этим людям. Удивительная штука — относительность. Меня вели вверх по склону холма, между двумя шеренгами тополей.

Вдруг у меня в голове все прояснилось: ведь я попал сюда оттого, что изменил систему координат, внушил себе, будто иду вверх. Точно так же мы останавливаем луну или, когда ночью едем в машине, заставляем убегать назад деревья. Теперь я шел вверх. В моем мире, в t-измерении, та же аллея идет вниз по склону.

"Она внизу!" — убеждал я себя. С закрытыми глазами я внушал себе, что здание позади меня и вверху. С закрытыми глазами мне казалось, будто так оно и есть. Я долго шел вслепую. Потом открыл глаза и стал озираться.

Я стоял в конце тополевой аллеи. Меня это удивило. Аллея казалась короткой. Во всяком случае, она как-то укоротилась; я не ожидал, что так быстро дойду до конца. А где же конвоиры в оливковой форме? Возле меня никого не осталось.

Я обернулся назад. За моей спиной вздымался склон холма. Я и вправду шел вниз. Охранников в поле зрения не было, а на вершине холма виднелось светлое новое здание.

На ступеньках его стоял Волишенский.

— А теперь что вы думаете о t-измерении? — обратился он ко мне.

Волишенский!

И новое, современное здание! Кабинет Вайбенса находился в старом здании викторианской постройки. Что общего между Вайбенсом и Волишенским? Я набрал побольше воздуху в легкие. На меня нахлынуло блаженное чувство — я вернулся в родной мир. Куздра и война остались где-то там. А тут — мир и Волишенский.

Захлебываясь, я стал излагать свои впечатления.

— Что все это значит? — спросил я, когда выговорился до конца. — У меня смутное подозрение, что тут, должно быть, кроется какой-то смысл.

— Быть может, на самом деле мы живем в четырех измерениях, — ответил он, как всегда, рассудительно и ласково. — Частица нас и нашего мира — частица, которую нельзя ни увидеть, ни ощутить, — проецируется в другое измерение, как в книжном шкафу — обрезы книг, скрытые от нашего взора. Вам известно, что сечение конуса плоскостью у непохоже на сечение того же конуса плоскостью t? Возможно, вы видели наш собственный мир и нас самих в сечении другой системы координат. Относительность, как я и утверждал с самого начала.

— Джордж! — сказала Клара, с трудом сдерживая гнев. — Во всяком случае ты можешь попросить его. В конце концов ты мышь или слизняк?

— Но ведь я каждую ночь ее отодвигаю, — возразил Джордж, тщетно пытаясь урезонить жену.

— Да, конечно! А он каждое утро придвигает ее обратно. Джордж, я с ума сойду — а вдруг что-нибудь случится с детьми! Иди сейчас же и втолкуй ему, что он должен немедленно ее убрать.

— Стоит ли? — расстроенно спросил Джордж. — Вдруг им будет неприятно узнать про нас!

— Ну, они сами виноваты, что мы тут, — сердито сказала Клара. — Ведь они совершенно сознательно подвергли твоего прапрапрадеда Майкла воздействию жесткого облучения.

Джордж расстроенно посмотрел на нее, не зная, что делать.

Они прожили здесь так долго, что успели перенять человеческие обычаи и язык, они даже взяли себе человеческие имена.

— Джордж! — умоляюще сказала Клара. — Ты только попроси его. Уговори. Растолкуй ему, что он напрасно тратит свое время…

Едва Джордж услышал шорох швабры за стеной, он встал и вышел через парадный ход. Ловушка еще стояла в стороне — там, куда он ее отодвинул ночью.

— Здравствуйте! — крикнул он.

Уборщик перестал мести и с недоумением посмотрел по сторонам.

— Здравствуйте! — взвизгнул Джордж, чувствуя, что сорвал голос.

Уборщик посмотрел вниз и увидел мышь.

— Здравствуй, — сказал он.

Уборщик был человек необразованный и, увидев мышь, которая кричала: "Здравствуйте!" — так и подумал, что перед ним — мышь, которая кричит: "Здравствуйте!"

— Ловушка! — надрывалась мышь.

— Ну, ловушка, а что? — спросил старик.

— Моя жена не хочет, чтобы вы ставили ее у нашего парадного, — объяснил Джордж. — Она боится, что дети могут попасть в нее.

— Извиняюсь, — ответил уборщик. — Но мне приказано ставить мышеловки у всех нор. Тут атомный центр, и мыши тут не требуются.

— Нет, требуются! — заспорил Джордж. — Они сами привезли сюда моего прапрапрадедушку Майкла и подвергли его действию жесткого облучения. А то откуда бы я тут взялся?

— Мое дело маленькое, — огрызнулся уборщик. — Сказано ставить, и я ставлю.

— Ну, а что я скажу жене? — закричал Джордж.

Это подействовало на уборщика. Он тоже был женат.

— Ладно, — поговорю с завхозом, — сказал он.