Сергей Шведов - Черный скоморох

– Люди Гига Сигирийского,– сказал он князю, поднимаясь с пола.– За вами, видимо, следят.

– Мерзавцы,– простонал достойнейший Пигал.– Я был буквально сбит с ног.

– Бывает,– посочувствовал ему Тимерийский, допивая вино.

– Какая наглость! – не мог скрыть своего возмущения магистр.– Этот Гиг Сигирийский просто негодяй.

– И к тому же закрыл для нас, арлиндцев, мессонские порты,– поддержал его Летучий Зен.

– Я его в порошок сотру,– пообещал достойнейший Пигал.

В ответ на это заявление Летучий Зен дипломатично промолчал, создалось впечатление, что не поверил. Впрочем, Пигал Сиринский счел ниже своего достоинства разубеждать арлиндского шкипера. Задача этого простого моряка – доставить магистра к Асейским островам, а уж там он покажет кое-кому, где на Либии раки зимуют. Летучий Зен посмотрел на сиринца с уважением, поскольку не только не знал, где зимуют на Либии эти странные создания, но даже не мог этих раков представить, поскольку в Великом океане водились только крабы.

После этого выяснилась еще одна очень интересная деталь. Оказалось, что под небольшой платой Летучий Зен и достойнейший Пигал понимают совершенно разные суммы. Настолько разные, что довольно туго приходят к соглашению.

– Небольшая – не значит смешная,– стоял на своем шкипер.

Достойнейший Пигал воззвал к его патриотизму, но не нашел понимания. Летучий Зен стал нести ахинею про Гига Сигирийского, про замок Крокет, где обитают колдуны, способные на расстоянии в тысячу миль превратить отважного моряка в сухопутную крысу, и прочий вздор.

– Все это сказки, уважаемый,– снисходительно заметил Пигал.– Превращение человека в крысу процесс длительный и трудоемкий, никому еще не удавалось провести его на расстоянии в тысячу миль, можете поверить ученому, съевшему собаку на магии и чародействе.

Обе договаривающиеся стороны постоянно взывали к князю Тимерийскому и хозяину таверны, который усердно занимался ликвидацией последствий инцидента, произошедшего несколькими минутами ранее. Князь встал на сторону Пигала Сиринского, хозяин – на сторону Летучего Зена, да еще и присовокупил к этим совершенно бессовестным требованиям свой счетец за чудовищные, по его словам, разрушения, произведенные неаккуратными посетителями. Тимерийский пообещал довершить начатое, если хозяин не умерит наглые притязания, и посоветовал арлиндцам вести себя скромнее. Совет был с благодарностью принят, требования снижены, и казна короля Птаха пострадала значительно меньше, чем можно было предположить по началу торга.

– Я думаю, король Птах останется мною доволен,– самонадеянно заметил Пигал, но ошибся в своем оптимистическом прогнозе.

Благородный король Арлиндии назвал своих подданных прохвостами, а достойнейшего магистра малосведущим в торговых делах человеком, что отчасти было верно, однако больно ударило по самолюбию гордого сиринца, считавшего себя непревзойденным знатоком человеческих душ.

– За такие деньги можно дважды обогнуть Либию по экватору,– вздохнул король Птах.– Но не огорчайся, Пигал, я с этого Летучего Зена при случае три шкуры сдеру.

Достойнейший из мудрых охотно согласился с его величеством, что просоленный негодяй вполне заслуживает такое к себе отношение, после чего инцидент посчитали исчерпанным.

Король Птах настаивал, чтобы сеанс Белой магии проходил в его присутствии и непременно в покоях королевы Асольды, чуть ли не в ее спальне. Достойнейший Пигал не возражал против участия своего августейшего и ученейшего друга, однако присутствие рядом спящей женщины могло серьезно повредить чистоте эксперимента. Сошлись на прихожей ее величества, отделенной от спальни перегородкой. Князь Тимерийский от участия в ученом опыте отказался, сославшись на усталость и недостаток образования. После чего удалился к себе, сопровождаемый недовольными вздохами арлиндского государя.

– Мне было бы спокойнее, если бы молодой человек все время находился у меня перед глазами.

Пигал поспешил развеять сомнения его величества, заверив, что мимо сиринского магистра не только Герой, но и невидимая мышь не проскользнет.

– Я кое-что слышал об этом фокусе паррийцев,– забеспокоился муж несравненной Асольды, который, впрочем, был ей не совсем муж.

– Герой с Парры может, конечно, поставить барьер невидимости,– снисходительно пояснил обеспокоенному политику Пигал.– Но подобные мелкие магические фокусы не способны обмануть знатока Белой магии, которым является ваш покорный слуга.

– Будем надеяться,– вздохнул король Птах.

Достойнейший Пигал с интересом принялся изучать в подзорную трубу либийское звездное небо. Его величество, решивший поначалу составить магистру компанию, очень быстро к этому занятию охладел, вспомнив о более насущных заботах. Дверь в спальню Асольды Мессонской была плотно закрыта, но, судя по шуму, доносившемуся из-за стены, королева еще не угомонилась.

– Звезды нам благоприятствуют,– сообщил магистр королю.

Его величество обрадовался и за себя, и за магистра, и за несчастную пропавшую дочь, но при этом не спускал глаз с дверей, ведущих в спальню жены. Пигал упрекнул ученейшего друга в излишней подозрительности. По его мнению, Асольда Мессонская была безупречной во всех отношениях девицей, бескорыстно преданной своему мужу. Птах XXI только рукой махнул в сторону любезного сиринца.

Достойнейший магистр времени, однако, зря не терял, и очень скоро перед ошеломленным королем закурили дымом прозрачные колбы со странными зеленоватыми и красноватыми смесями. Впрочем, запах, исходивший от них, был достаточно приятен и, по уверениям достойнейшего из мудрых, абсолютно безвреден. Но на всякий случай его величество отодвинулся подальше в угол и уже оттуда наблюдал за возникающими из дыма сложными фигурами. Одна из этих фигур была настолько реальной, что король Птах не удержался от крика. Кричал он напрасно, поскольку тут же выяснилось, что фигура принадлежит совершенно реальной служанке, рослой и мрачной особе, которую хозяйка отправила в столь поздний час за арлиндским вином. Ее величеству очень захотелось пить. Достойнейший Пигал скрипнул зубами и бросил в спину удалявшейся дылды недобрый взгляд, однако, как истинный ученый, эксперимента не прервал.

Дыма становилось все больше, но никаких особенных чудес король Птах пока что не увидел, если не считать возвращения все той же служанки с кувшином вина. Пигал был страшно огорчен чинимыми помехами, но держался с достоинством истинного магистра. Ну разве что бросил в широкую спину закутанной в длинный мессонский плед дуре:

– Старая корова.

Похоже было, что сеанс Белой магии катится к неудачному финалу. Во всяком случае, его величество откровенно заскучал. Как вдруг явственно, и это слышали оба, послышалось дыхание женщины. Учащенное дыхание. Достойнейший Пигал, ликуя, поднял вверх указательный палец, призывая августейшего друга к спокойствию. К чести короля Птаха, он хоть и был слегка встревожен, но в панику не ударился, а сидел в своем углу тихо, как мышь.