Михаил Бабкин - Пивотерапия

Торцы у пенала оказались отполированными до блеска, как стекла в подзорной трубе. Конечно же, Василий Иванович немедля приложил цилиндрик к глазу и поглядел в него; видно было плоховато, как через дверной глазок, все в муаре и бликах. Дядя Вася подышал на торцы, протер их носовым платком – стало гораздо лучше. И тут странную вещь заметил Василий Иванович, необычность забавную.

Вот он смотрит на орущий радиоприемник. Вроде все, как всегда, – коробка, ручки, антенна. Но там, внутри, вроде как голова железная имеется, ртом шевелит безгубым. Или взять торшер. Абажур, пара лампочек – все на месте. А с другой стороны и не торшер это вовсе, а пальма с двумя кокосами. И обезьяна за ветку хвостом зацепилась – веревка от выключателя. Забава!

– Калейдоскоп это шмальтаирский, – убежденно решил дядя Вася, – дурость в шести измерениях. Кретинизм, – и с большим увлечением стал исследовать квартиру, разглядывая привычные вещи через шмальтаирский калейдоскоп. Кое-что ему понравилось, кое-что нет. Скажем, аудиокассета с эротической музыкой – ее Василий Иванович любил слушать с похмелья, тонус повышать. Так там, внутри, как в маленьком аквариуме, жили крохотные голые человечки. И что они вытворяли! Что вытворяли! Наверное, час смотрел дядя Вася, нервно глотая слюну. «Эх, когда же Машка вернется?» – горячо подумал он и тут опомнился. – «Вредно такое смотреть, без жены-то», – и спрятал кассету подальше.

Книжки некоторые понравились, особенно дамские романы. Потому как все, о чем в них писалось, предстало сейчас перед ним в виде кинофильма. Что приятно, в этих фильмах постельные сцены не вырезались.

Хороша была чешская раковина, белый лебедь с призывно открытым клювом. А вот унитаз ему не понравился – жадно раскрытая жабья пасть. Газовая печка не приглянулась, очень она ад в миниатюре напоминали: котлы, черти. И огонь, огонь везде! Будильник адской машинкой оказался, сапоги – дырявыми лодками; сложенный зонтик выглядел крайне неприлично.

Озадачило зеркало. Долго в него вглядывался Василий Иванович, но так и не понял увиденного: в стеклянной глубине парил сказочный бронечешуйчатый дракон.

– Вот так, – недоуменно крякнул дядя Вася, напился в кухне густой заварки прямо из чайного носика и сел на диван обмозговать увиденное. Но что-то не мозговалось.

– Умная штука, – с уважением сказал дядя Вася, внимательно рассматривая калейдоскоп, – странная штука, нерусская. Видать, японцы состряпали. Или германцы. Они могут.

Василий Иванович на всякий случай поглядел в другой торец пенала, но ничего там не увидел, после задумчиво стал крутить цилиндрик так и сяк, так и сяк, так… Вдруг одна половинка цилиндрика подалась под нажимом пальцев и со щелчком провернулась на девяносто градусов, где и застопорилась: хитрый пенал оказался сделан из двух частей.

Дядя Вася вернул половинку в прежнее состояние, навел калейдоскоп на радиоприемник и хищно приложился глазом к смотровому торцу. Жестяная банка увлеченно пела голосом Боярского; Василий Иванович нежно прокрутил половинку до щелчка, отнял калейдоскопчик от глаза и остолбенел. На столе вместо транзистора, блестя хромированными скулами и не в такт песне двигая челюстями, стояла реальная голова. Дядя Вася на цыпочках подкрался к той железной голове, потрогал пальцем ее холодное темя, нос…

– Попрошу не мешать, передача все-таки, – недовольно сказала голова хорошо поставленным дикторским голосом и в упор уставилась на дядю Васю неоновыми глазами.

– Извиняйте, – дрожащим голосом ответил ученый-грузчик и по-лягушачьи, одним прыжком, вернулся на диван, где и осел, растекся от ужаса. Голова мягким женским контральто сообщила ему о погоде.

– Спасибо, – вежливо ответил дядя Вася. А что он еще мог сказать?

Опомнившись, Василий Иванович шустро вскинул пенальчик к глазу, уставился им на разговорчивую голову и вернул подвижную половинку на место. Голова исчезла из реальности, возвратив на место приемник. Женский голос остался. Обычная радиопередача, без всяких заморочных фокусов.

– Йе-о-о… – просипел дядя Вася, отшвырнув от себя опасную игрушку: что-то в его собственной голове перевернулось и стало непривычно плохо. У Василия Ивановича раньше никогда не поднималось давление, но сейчас оно подпрыгнуло до крупной дрожи по всему телу. Шатаясь, дядя Вася добрел до холодильника и достал оттуда пузырек с машкиной валерьянкой, не глядя круто хлебнул из горлышка, запил водой. Скоро ему полегчало. Он вернулся в комнату, покатал носком тапочка цилиндрик по ковру – тот не взорвался, не превратился в змею, не исчез. Василий Иванович сел подле него в позе тоскующей Аленушки, обхватив колени дрожащими лапами.

– Вот, значит, какие у них фокусы. Вот, значит, какие… – бормотал он, стеклянно глядя на пенал, – нелюди заразные, с-собачары альтаирные, гады шестимерные.

Дядя Вася дураком не был, читал о летающих тарелках, о случаях странных и страшных. Никто, понял Василий Иванович, никто на Земле не мог иметь такой вещи. А значит, она из космоса. А значит, будет дяде Васе амба, когда его найдут. Что найдут, он теперь не сомневался. Только вяло удивился, почему до сих пор не нагрянули эти… со щупальцами, в тарелках. Видно, не обнаружили они еще пропажи. Или обнаружили? И теперь подглядывают за местным недоумком через свои телескопы, хихикая и шлепая от удовольствия себя щупальцами по лысинам. Мол, давай-давай, что теперь делать будешь? Мартышка и очки. Нет, хуже. Неандерталец и граната.

А может, и нет, не обнаружили. И вообще потеряли эту штуковину совсем не инопланетяне, а земные Кулибины-Копперфильды, тайные умельцы. Чародеи техники. Циркачи. Вот на этом варианте дядя Вася и остановился, чтобы не свихнуться.

Василий Иванович встал, вышел на балкон охладиться. Постоял, бесцельно постукивая кулаками по перилам, равнодушно посмотрел на Театр, архитектурно очень похожий на мощный трактор, – дядя Вася жил почти напротив псевдомашины, – далеко плюнул на асфальт и вернулся в комнату. Интересная мысль, шальная просто, вдруг возникла в его голове.

– Вот что, – сообщил он зажатому в кулак пеналу, – большие бабки на тебе сделать можно. Архибольшие. Миллионные! И все – долларами. Продавать тебя не буду, глупо. А наделаю я диковинок и начну их загонять, от покупателей отбою не будет. Курочка ты моя золотая! Клондайчик!

В этот момент полюбил дядя Вася игрушку окаянную, понял цель и смысл своей жизни, наперед ее углядел. Квартиру престижную… что там квартиру! – дворец во Флориде углядел, личный «Боинг» в нью-йоркском аэропорту; в Кремле – со всеми за ручку, лично с президентом – здрасьте, со взаимными поклонами; безразмерный счет в Швейцарии… и женщины, женщины… много женщин, много долларов… и пиво лучшее, бутылочное, не нашенское, с утра до вечера… ванну золотую с шампанским, глубокую как полынья… унитаз платиновый…