Сергей Шведов - На Муромской дороге

Кто такой Налимов, сержант Балабанову не сказал, а тот оглушенный сведениями, порочащими Марианну, забыл у него спросить. Но фамилия в голову капитану запала, и он даже испытал к этому неизвестному господину чувство очень похожее на ревность.

У Балабанова к Марианне накопилось много вопросов, но, к сожалению, задать их не пришлось – хозяйки не было дома. Отсутствовали и оба Хулио, так что капитану за весь вечер не с кем было словом перемолвиться. На лежащую на столе бумажку он не сразу обратил внимание, хотя предназначалась она ему. Записка прямо-таки потрясла сибиряка своей простой до жуткой таинственности сутью. Марианна писала: "Я на шабашке, дорогой Коломбо. Котлеты в холодильнике, макароны на плите. К утру буду.

Весь вопрос был в том, чем считать «шабашку»: левой работой или малым шабашем ведьм? Ответить капитану могли бы жуткие личины, развешанные по стенам гостиной, но у него не хватило духу обратиться к ним за советом. Сидеть среди этих предметов таинственного культа Балабанову было жутковато, и он отправился на кухню, потрошить холодильник. Котлеты с макаронами Балабанов съел, но, к сожалению, сомнений его они не рассеяли.

Промаявшись в раздумье часа полтора капитан пришёл к неоспоримому выводу, что утро вечера мудренее, а потому и завалился спать, утомлённый тяжело прожитым днём. Снились Балабанову не то, чтобы кошмары, но довольно странные вещи. Вроде бы, безобидные двери вроде бы совершенно обычного шкафа открылись, и в комнату вошел сутулый господин небольшого роста. В лунном свете лицо господина смотрелось синеватым, однако живость движений указывала, что перед Балабановым не покойник, хотя не исключено, что вампир. Во всяком случае, капитан не очень удивился, если бы на лысом черепё пришельца обнаружились рожки.

– Вы кто такой? – нагло спросил вампир, пристально вглядываясь в Балабанова. – А вы кто такой? – не остался в долгу капитан.

– Я гость, – глупо хмыкнул сутулый. – А где Марианна? – Марианна на шабаше, – отозвался Балабанов. – А я поставлен, вход охранять.

Последнее было ложью, но капитан, обнаружив, что разговор происходит не во сне, а наяву, решил не слишком церемониться с гостем.

– Вы от Налимова? – спросил незнакомец. – А вам какое дело? – огрызнулся капитан.

– Я не вмешиваюсь, – хихикнул ночной посетитель. – Я и Марианне говорил, что не претендую на её любовь.

Смех незнакомца Балабанову не понравился, как не понравилась и хитренькая физиономия. Чувства свои капитан не стал скрывать от гостя.

– Вы совершенно напрасно беспокоитесь, – заюлил вампир, заметивший недовольство собеседника. – Я ведь допущен в круг Семьи. Знаком и с Налимовым. А вчера мне сам Волокушин руку жал. И в сеансах я тоже участвовал.

– В шабашах, что ли? – сообразил Балабанов. – Можно сказать и так. Астрология, знаете ли. Магия, женская интуиция. А вы кого охраняете?

– Я не только охраняю, но и перевожу. Меня приставили к одной знаменитости по фамилии Стингер.

– Стингер, – задумчиво протянул вампир. – Знакомая фамилия. – Его весь мир знает. А у нас он с секретной миссией и не один: Оборотень при нём. В виде чёрного пса. А на самом деле это главный шаман Каймановых островов.

– И зачем они к нам пожаловали? – Ищут контакт с нашей нечистой силой, в смысле с астрологами. – Зачем?

– Откуда же мне знать, – развёл руками Балабанов. – Амулет они ищут. Вроде бы в той цацке заключена огромная сила, и кто ею владеет, тот всем миром правит. Амулет этот у них спёрли. И эта штуковина сейчас в руках у Цыганкова. Шаман-оборотень прямо-таки рвёт и мечет.

– Ситуация, – задумчиво протянул пришелец. – А Налимов в курсе? – Не знаю. Мне сказали переводить, вот я и перевожу.

Незнакомец заволновался, засеменил по комнате, забубнил что-то себе под нос. Балабанов разобрал только слова «Налимов» и «надует, сукин сын». – Заговор у них против Сосновского, – решил подбросить дровишек в костёр Балабанов. – Собственными ушами слышал.

– У кого? – насторожился пришелец. – У Хромого, Кучерявого и Киндера, – пояснил Балабанов. – Генералов там была целая куча. Сидят при свечах и бубнят: с Бамутом пора кончать, с Абрамовичем пора кончать, пора кончать с Березовским… – С Сосновским, – поправил пришелец. – А мне без разницы.

Незнакомца слова Балабанова взволновали не на шутку, ему, судя по всему, было не без разницы.

– Извините, что я вас побеспокоил, – спохватился вдруг вампир. – Никак не ожидал вас здесь встретить. Всего хорошего.

Балабанов раскрыл было рот для вопроса, но задавать его уже оказалось некому: сутулый незнакомец исчез словно растворился в воздухе. Потрясённый его прытью капитан довольно долго хлопал глазами, а когда пришёл в себя, думать о преследовании было уже поздно. Тем не менее, Балабанов включил свет и тщательно исследовал помещение. Собственно, ничего нового и интересного в комнате он не нашёл. Вся мебель, стол, стулья, кровать были на своих местах. Разумеется, на своём месте был и шкаф, тяжёлый, большой, старинный, таких сейчас точно не делают.

Балабанов довольно долго изучал шкаф снаружи, попробовал даже отодвинуть его от стены, но безуспешно. Шкаф был то ли слишком тяжел, то ли просто крепко вделан в стену, во всяком случае, он даже не шевельнулся в ответ на прилагаемые нехлипким сибиряком усилия.

Устав бороться с упрямым шкафом, Балабанов открыл дверцы и вошел внутрь. Шкаф был вместителен, но пуст. Крючок здесь был всего один. Не долго думая, Балабанов потянул за крючок, и случилось чудо.

Под ногами неосторожного исследователя что-то тихо загудело, и неподвижный доселе пол медленно пополз вниз. Балабанов стоял, ни жив, ни мёртв, тупо уставившись в то место, где по его расчётам должен быть выход. Лифт опускался, но куда и на какую глубину, этого капитан вычислить не мог, хотя в душе надеялся, что везут его всё-таки не в преисподнюю, то есть тот самый Низ, который, если верить сержанту Гонолупенко, находился аккурат под канализацией. Собственно, и в дерьмо Балабанова тоже не слишком тянуло, но, положа руку на сердце, он, безусловно, предпочёл бы оказаться в канализации, но никак не ниже.

Лифт остановился. От ударившего в лицо света Балабанов невольно прикрыл глаза. Если судить по запаху, то попал он не в канализацию. Серой здесь тоже не пахло, и обнадёженный сибиряк открыл глаза. Прямо под его ногами стелилась ковровая дорожка, а стены помещения, куда он ненароком угодил, были отделаны мрамором. Огромный тоннель был пуст, но ярко освещён. Балабанов вспомнил слова Гонолупенко о подземных эскалаторах, которые ведут туда, где Папа работает с документами, а его дочь гремит горшками, и приободрился.

Сибиряк шёл по ковровой дорожке вот уже минут двадцать, но ни одной живой души так и не встретил. Никто его не окликнул, не потребовал документы, не обозвал самозванцем, а возможно и диверсантом, и не отправил, куда следует. Впрочем, ничего таинственного и даже просто заслуживающего внимания Балабанов в этом тоннеле пока что не обнаружил. Воздух же здесь был посвежее, чем на столичных улицах.