Геннадий Прашкевич - Человек из морга

– Почему вы сожгли останки глоубстера прямо на пляже?

– Было бы рискованно их перевозить. Мы сожгли источник заразы за оцеплением, выставленным полицией.

– Вы здорово обидели тех, кто видел в глоубстере не только источник заразы, но и редкостную форму жизни.

Мелани вздохнула:

– Я поступила неверно?

Берримен улыбнулся:

– У меня нет оснований думать о вас дурно. Тем более, что вы подумали и об обиженных. Вы поступили, как настоящий ученый, вашими действиями можно гордиться.

Мелани настороженно сощурила глаза.

– На всех никогда не угодишь, – Берримен развел руками. – Скажем, островитяне вас любят, а вот Кирк Отис вас недолюбливает… Забавно… Может ли быть наоборот? Я имею в виду вариант, когда Кирк Отис вас любит, а вот островитяне недолюбливают?

– Не совсем ясный вариант, – на этот раз Мелани не улыбнулась.

– Почему же? Не обязательно ведь идти на поводу У толпы. Всегда есть возможность соблюсти основные интересы. Существуют мощные морозильные камеры, возбудители многих болезней не переносят низких температур… Пройдет время, люди забудут об этом ужасе… Вот тогда можно приступить к изучению твари, так напугавшей остров Лэн… Я ведь правильно передал ход ваших мыслей?

Ни один мускул не дрогнул на красивом лице Мелани. Джек одобрительно кивнул:

– Вы замечательно держитесь, я восхищен вами. Но вы явно полны каких-то сомнений. Я хочу помочь вам. Это так легко сделать. Вы ведь не хотите, чтобы между нами осталась какая-то недосказанность?

Мелани холодно кивнула.

– Вот телефон. Наберите номер лаборатории Гардера, вам лучше знать, какой именно. Возможно, номер доктора Онера. Пусть тот же доктор Онер, как ваше доверенное лицо, как человек, которому вы безусловно доверяете, заглянет во вторую камеру морозильных блоков. Ему ничего особенного не надо там делать. Пусть он просто смахнет иней с полки, которая расположена на уровне плеча справа. Там, на полке, должен лежать нож с пробковой рукоятью и тонкие резиновые перчатки. Если доктор Онер сможет убедительно объяснить вам, как туда попали эти предметы, я тут же принесу вам все свои извинения за этот визит, и нашу встречу можно будет считать законченной.

Мелани Кертрайт молча кивнула. Она больше не улыбалась. Джек поймал ее.

Не знаю, какой номер Мелани набрала, ответили ей сразу. Потом она долго ждала, не отнимая трубку от уха и не глядя на Берримена. Ответ помог ей найти какое-то определенное решение, по крайней мере, она нашла силы улыбнуться.

– Я недооценила вас. Кажется, нам впрямь есть о чем поговорить. Более того, я заинтригована.

Джек облегченно вздохнул:

– Вы правы. Нам есть о чем поговорить. Эта тварь многим потрепала нервы. Многих и многих уже не вернуть, новое кладбище весьма обширно. Если бы, скажем, Кирк Отис выступил сегодня по телевидению, а такие видеозаписи у нас есть, и заявил, что лаборатория Гардера продолжает возиться с останками глоубстера, при всем уважении людей к науке и лично к вам такое сообщение вызвало бы шок. Настоящий шок. Я уверен.

Я усмехнулся.

Если Джек восхищался Мелани, я восхищался Джеком.

Как ни крути, он действительно защищал сейчас не только интересы Консультации. Он защищал сейчас интересы лысого бармена Нестора и человечка в голубой рубашке, он защищал интересы Кирка Отиса и старины Билла, готового пройтись с факелами по выжженному зноем острову Лэн, он защищал интересы Эбби, надеющейся встретиться со мной там, старого Купера, потерявшего в могиле ухо, мадам Дегри, находившей время для дежурств в клиниках, и всех других жителей острова, запуганных, раскиданных по опустевшим квартирам, лишенных нормальной жизни, нормального существования; но, конечно, прежде всего Джек защищал интересы Консультации и делал это неплохо.

– Из морозильника, даже самого надежного, всегда может что-то пропасть, – сказал Джек. – Скажем, какая-то часть глоубстера. Не столь большая, чтобы представлять очень серьезную опасность, но и не такая уж малая, чтобы махнуть на пропажу рукой. Возможно, возбудитель болезни и впрямь не выдерживает низких температур, скорее даже, именно так и есть, зато ткани глоубстера можно подвергнуть тотальному химическому анализу. Разве не интересно узнать, что собственно погубило глоубстера и почему он стал источником столь страшной заразы? Проблема стоит внимания. Она стоит самого пристального внимания и, поверьте, всегда найдутся люди, которые не испугаются разрыть могилу, вскрыть чужой сейф, добраться до закрытой морозильной камеры. Да, такие люди всегда найдутся. Ваша «Памятка» составлялась не для них. Ваша «Памятка» отпугивала обывателя, на профессионалов она не действует. Истинный профессионал понимает, что дело не в глоубстере. Глоубстер такая же жертва адентита, простите за этот неточный термин, как все те несчастные, что так расширили за два месяца кладбище острова Лэн.

Мелани поднялась. Вид у нее был несколько отрешенный.

– Вы хотите уйти? – удивился Джек.

– У вас занудный стиль. Вы слишком многословно объясняете.

Джек тоже встал:

– Стиль для меня не главное, но постараюсь быть проще.

Мелани холодно кивнула. Возможно, у нее еще были козыри, но Джек не позволил ей разыграть их.

– Психология толпы странная штука, – сказал он стоя против Мелани. – Если подпустить в газеты всяческие слухи, напомнить о все еще растущем кладбище сыграть на малой смертности среди сотрудников лаборатории Гардера, намекнуть на некие опыты с источником заразы, все это вызовет большой шум. Очень большой шум. Вы ведь знаете толпу, она почувствует себя обманутой.

Мелани сухо кивнула:

– Такой шум поднять тоже не просто.

– Конечно, – так же сухо ответил Джек. – У вас есть друзья. Весьма влиятельные друзья. Но… девять тысяч трупов!

– Но… глоубстер! – парировала Мелани. – Он, кажется, не вызывает особой симпатии.

– Ладно… – Джек развернул на столике карту пролива. – Подойдите сюда.

– Что вы хотите мне показать?

– Всего лишь карту… Пока… – Джек ткнул пальцем в цветные пятна глубин. – Эта тварь явилась отсюда. Здесь есть большие глубины. Здесь могут водиться еще какие-то твари? Никто в это не верит, но ведь никто не верит и в глоубстера. Таких тварей, как глоубстер, мало, а океан велик. Он очень велик. Его много. Как листьев.

– Как вы сказали? – удивилась Мелани. – Много? Как листьев? Почему листьев?

– А разве вы не замечали, как много листьев на улицах? Их скоро везде по колено будет. Они опадают и опадают, они все уже завалили, но никто их не вывозит, а они почему-то не гниют. Как упали, так и лежат. Совсем как трупы на новом кладбище, – жестко усмехнулся он. – А почему, собственно? Что такое происходит? Может, в этих трупах и в этих листьях слишком много соединений алюминия? Сдвинут солевой баланс? Впитано что-то такое, что не позволяет им нормально окисляться?.. Знаете? – взглянул он на все еще стоящую Мелани, – мы обратили внимание на эти листья еще два года назад, тогда их, правда, еще аккуратно вывозили, и их обилие не бросалось в глаза. А примерно год назад в вашей лаборатории погиб сотрудник. Его смерть прошла незамеченной, как и бывает обычно с людьми, работающими в закрытых лабораториях. Но вот чудо! Его труп, и сейчас покоящийся на старом кладбище, прямо как свеженький. Никаких признаков разложения. Это что ж, теперь им так и лежать до судного дня?