Сватоплук Чех - Путешествия пана Броучека

К этой компании очень подходил и сам пан Броучек в епанче и кукуле, уже упоминавшийся потрепанный безбородый юнец школярского вида, сидевший за другим столом, и корчмарь, коренастый толстяк с бритым темно-красным лицом, в расстегнутом полукафтане и короткой юбке, с тесаком у пояса, как раз принесший вновь наполненные кубки.

Пану Броучеку пришлось выпить также здоровье Войты от Павлинов, а третья чарка привела его совсем уж в отличное расположение духа. Но вместе с тем у него снова разыгрался аппетит.

Он ухватил выходящего хозяина за юбку и попросил меню, но тут же поправился, догадавшись по изумленному взгляду корчмаря, что вновь впал в новочешское заблуждение, и спросил, есть ли что на кухне.

— Пищи никакой нету, — отвечал корчмарь, — только рыба соленая.

Ну что ж, гость заказал соленую рыбу. Он не ожидал ничего особенного, но, когда принесли рыбу, не мог сдержать разочарованного возгласа: «Да ведь это же обыкновенный геринк!» — Да, мы тоже так называем селедку, подтвердил корчмарь.

— Уже среди пословиц пана Фляшки есть такая: «Не сажай дурака за геринки», — подчеркнул Мирослав, Золотых дел мастер.

— Но нам все ж таки следовало бы помнить наставление Гуса и выбросить это немецкое словечко, ровно как и «фертохи», «панцири», «мазгаузы», «ментени» и прочие иностранные слова-уроды, которые вызывали негодование нашего святого учителя, — добавил Вацек Бородатый.

— Но, прости, — повернулся к нему пан Броучек, — если ты такой истовый чех, то тебе там, в Жатце, среди чистокровных немцев, должно быть несладко?

— Да ты чего это: в Жатце — и вдруг чистокровные немцы? — возмутился Вацек. — Да если бы везде в Чехии были такие верные чехи, как жатецкие! Я не городской, я из деревни под Жатцем, но и за нами далеко — все чешское. Да ты глянь на мою шляпу, добавил он с усмешкой, — и припомни старую шуточную поговорку: «Узнаешь богемца по соломенной шляпе».

После минутного молчания Мирослав, Золотых дел мастер, произнес: Поведай нам, Матей, как говорят о нас, чехах, в иных странах?

— Сказать по правде, — пробурчал пан домовладелец, трудясь над селедкой, — не очень-то нас любят.

— Могу поверить, — усмехнулся Войта от Павлинов. — Красноречивое тому свидетельство мы зрим там, за рекой: войско крестоносцев, собранное против нас со всех концов земли.

— А я слыхал, в иных землях нас не только еретиками обзывают, но и мерзкие басни про нас выдумывают, будто мы поклоняемся злому духу в образе белого агнца либо черного жука, — вмешался в разговор корчмарь.

— Типун им на язык, лгунам бесчестным! — воскликнул Янек от Колокола.

— Помните, как в священном писании: «Блаженны есте, еща поносят вам…», — проговорил Войта от Павлинов и добавил: — А еще пословица есть: «Много надо б полотна, чтобы всем закрыть уста». Пусть себе за горами говорят, что им любо: зато здесь, на земле Геринк (от нем. Hering) селедка. Приведенная пословица означает: «Не поступай необдуманно!» Чешской, мы своим хулителям, бог даст, ответим так, что навеки умолкнут!

— Однако кто бы не горевал, что имя народа чешского отдано на поругание и поношение всему христианскому миру! — со. вздохом возразил Мирослав, Золотых дел мастер.

— Э, да ты говоришь так, будто жалеешь, что мы отвергаем иго Зикмундово и верно стоим за Чашу, — укорил его Войта.

— Насчет моей верности учению Гусову ни у кого сомнений быть не может, а что я думаю про Зикмунда, лучше всего доказывает вот это, — энергично защищался Мирослав, указывая на свой арбалет и щит. — И все ж таки мне горько, что наследник короны чешской злодейски выступил против нас и что церковь противится чистой вере божией.

— И что ж нам остается делать, как не сражаться до последней капли крови, защищая мечом нашу правду против церкви, короля и всего мира! воскликнул Войта от Павлинов.

— И я готов отдать за это жизнь, — продолжал защищаться золотых дел мастер. — Но опасаюсь, что и победа не остановит пагубных раздоров, обрушившихся на нашу землю, ибо подорвали мы старые земские устои, напрндумывали разных новых учений, кои что ни день возникают в храбрых головах наших священников и даже простых смертных, сея рознь и среди нас, защитников Чаши.

— Вот именно! — отозвался вдруг тонким и резким годвсом тощий юнец, поднимаясь из-за стола. — Корень зла и неизбывная скверна земли нашей в том, что многие люда суетные, и особливо священники таборские, что ни день новые еретические придумки оглашают и ееют в народе против чистого учения наших магистров пражских.

Вслед за этими словами раздался столь страшный удар, что нан Броучек от испуга весь затрясся: это Вацек Бородатый хватил кулачищем об стол и гневно рявкнул на юнца: — Ноппо, школяр безбородый, срамишь священников таборских?

— Хоть я и безбородый, а в писании начитан и могу вести диспут о чем угодно с бакалаврами и магистрами, — дерзко возразил школяр. — И я могу яснее ясного на писании, Отцах церкви, книгах магистра Гуса и трактатах самого Виклефа доказать, что все священники таборские против истинной христианской веры согрешают, и особливо…

— Молчи, невежа противный! — осадил его резко Вацек. — Тряси своим суетным умишком в школе, где еще не одну березовую метлу о твою спину обломают. Знай, что и я держусь учения священников таборских и никому не дозволю хулить его, тем менее тебе, шалыга тощий!

— Оставь школяра в покое, — заступился за юнца Мирослав, Золотых дел мастер. — Я и сам так думаю, что заблуждаются табориты, отступая от учения Гусова, заводя всякие разные новшества, которые нас не токмо навсегда от церкви соборной отторгнут, но я нарушат весь исстари заведенный порядок. Уже не хотят они и короля над собой, ни другого кого властелином, права князей, дворян и прочих не признают, достояние и имущество у них отнимают. И более того — уже рушат и жгут не токмо монастыри, но и храмы божьи, крушат алтари, рвут ризы, разбивают священные сосуды, статуи и мощи святых предают поруганию…

— Потому как идолопоклонство это — молиться распадающимся костям и куклам, рукою человека созданным, — резко отвечал Вадек. — И разве не читаем мы в писании, что грядет час, когда люди молиться будут не во Иерусалиме и не на горе Гаризим, а в духе и истине? И сей час настал для нас, познавших истину. Не нужно нам храмов, ни алтарей, мы везде молимся в сердце своем. И не нужны нам ложные установления людские: чистые законы веры мы носим в наших сердцах. В царстве божием нет ни господ, ни рабов, а токмо братья и сестры, любящие друг друга и разделяющие между собой все блага земные. А вот твое сердце, золотых дел мастер, привержено презренному металлу сильнее, чем правде небесной. Боишься, что с искоренением греховной суеты мира уменьшится твоя прибыль, потому-то и защищаешь ты драгоценные дароносицы, позолоченные фигурки и шитые золотом и серебром поповские ризы…